так многое вынесла, и за что? Ни о чем из этого она не просила! Целая череда страданий и горя выпала на ее долю: осиротевшей и брошенной на произвол судьбы, подвергавшейся унижениям и издевательствам за то, что родилась почти слепой, видевшей, как убивают ее отца и братьев, – а затем оторванной от всего, что она знала и любила, вынужденной теперь играть роль, которая ей совершенно не по нутру, взвалившей на себя обязанность, которая оставит после себя лишь след смерти и разрушений…
«Нет уж… Хватит!»
Никс собрала в себе всю эту боль, глядя на обмякшее тело Хенны в когтях у чудища.
Еще одна невинная душа…
«Я этого не допущу!»
Никс схватила Даала за руку – главным образом для того, чтобы не упасть, хотя в глубине души инстинктивно понимала, чего на самом деле хочет. Какая-то часть ее знала это с того самого момента, как она встретила его. Этим веяло от него, как мускусом его пота, это ярко сияло в его ледяных глазах.
И с этим прикосновением во всем ее теле вспыхнул огонь.
Никс едва не задохнулась от захлестнувшей ее силы, подпитываемой отчаянием Даала. Каждый удар его сердца – звучащий как отдаленный бой барабана поверх рева в ушах – наполнял ее этим пламенем, загоняя его в темный бездонный колодец, который с готовностью принимал эту энергию, жадно высасывая ее из него.
Она поняла, что происходит.
«Он – быстропламя, а я – горелка».
Никс приняла это и выпрямилась по весь рост, вновь подняв руку и так крепко вонзив ногти другой в руку Даала, что выступила кровь. Все черпала и черпала его огонь, пока больше не могла уже сдерживать его.
Она криком выбросила эту энергию обратно, отчего ее обуздывающий напев прозвучал драконьим ревом. Никс упивалась этой силой, так и пылая энергией. Та вонзилась в зверя подобно огненной стреле.
Когда это произошло, на миг она увидела эту тварь целиком и насквозь, прямо сквозь лохматый мех – вплоть до костей, крови и нервов.
Летучая мышь задергалась в воздухе, пойманная там в ловушку.
Никс проникла еще глубже и с мрачным удовлетворением выжгла ей сердце дотла.
Тварь взвыла, дико захлопав крыльями и выпуская из пасти клубы дыма. Связанная с ней смертью, Никс вновь столкнулась с гнетущим присутствием великого разума орды. Она не ощутила в нем ни страха, ни гнева – лишь холодный интерес, столь же безразличный и необъятный, как сам Ледяной Щит.
Для него эта смерть была всего лишь пылинкой.
Ей тоже было все равно.
Со смертью летучей мыши умерла и эта связь, угаснув, как и сама ее жизнь. И все же на какой-то миг Никс ощутила, что в самой глубине этого всеобъемлющего злобного разума таится и что-то еще. Вроде как паук, укрывшийся в густой тени. Когда ему помешали, он скользнул еще глубже во тьму, отворачиваясь, – но не раньше, чем она успела уловить ледяной отблеск его холодного злокозненного рассудка, оценивающего ее и пытающегося нащупать ее слабые места даже сейчас.
Прежде чем Никс смогла приглядеться повнимательней, его там уже не было.
– Фре гах! – крикнул ей Даал, резко возвращая ее в собственное тело.
Он вырвал руку из сдавивших ее пальцев Никс и резко отпрянул, словно вдруг испугавшись ее. Но дело было не в этом. Раскинув руки, Даал метнулся туда, куда падала кувыркающаяся в воздухе фигурка.
Хенна…
Никс с ужасом осознала, что совершенно забыла про девчушку.
В отличие от Даала.
Подхватив сестру на руки, он быстро откатился в сторону – и вовремя. Здоровенная туша летучей мыши рухнула обратно на улицу, подломив крыло и когтистую лапу.
Никс, опустошенная и ослабевшая, бессильно опустилась на колени. Волна огня оставила после себя лишь зияющую пустоту – такую, что Никс завороженно уставилась на свои руки, словно ожидая что-то увидеть прямо сквозь них. И поверх кончиков пальцев, которые никуда не девались, встретилась взглядом с Даалом. Тот перевернулся на спину, прижимая к себе сестру.
Никс с надеждой посмотрела на него.
«Девочка цела?»
Даал просто смотрел на нее в ответ. Лицо у него напряглось, глаза блестели от страха – но не за благополучие сестры.
«Он боится меня».
* * *
Даал отполз на спине подальше от Никс, крепко прижимая Хенну к груди. Его прошиб холодный пот. Руки дрожали. Дыхание вырвалось судорожными вздохами.
Ноздри наполнило зловоние опаленной шерсти и горящей плоти, донесшееся от распластанной на песке туши рааш’ке. Из обмякших челюстей чудища все еще валил дым.
«Что же только что произошло?»
Даал сглотнул подкатившую к горлу желчь. У него болели все кости. Казалось, будто они пустые и хрупкие, как у давно высохшего скелета. Кожу болезненно покалывало, словно он рубил лед голыми руками. Даже в животе у него похолодело, а легкие налились тяжестью, будто примерзли к ребрам.
Когда Никс схватила его за руку, до крови впившись в нее ногтями, он вдруг перенесся в совсем другое время и место – глубоко под водой, когда ему было так же холодно, а на грудь давила такая же тяжесть. Тогда тоже пролилась кровь. Даал отогнал накативший было ужас прочь, не позволяя ему подняться и захлестнуть его с головой. Однако он помнил, что именно тогда затолкали в него против его воли – поскольку Никс вытянула все это наружу.
И то и другое было по-своему насилием.
Только вот Никс ощущалась как тот могущественный камень маг’ни. «А я был железом». Притяжение было неизбежным. Притяжение, которому нельзя было противиться. В тот момент он ощутил внутри нее пустоту – черную дыру, из которой ничто не способно вырваться. И его жизнь неумолимо затаскивало в эту дыру, высасывая из него все до остатка, оставляя его холодным и оцепенелым.
Тогда Даал был близок к тому, чтобы потерять себя, полностью затянутый в этот колодец. Но его взгляд по-прежнему был устремлен вверх. Из глубины этого колодца он увидел, как Хенну уносят в небо. В этот момент из него вытянули еще больше, и все это для того, чтобы разжечь силу внутри Никс – пока наконец она с яростным криком не выпустила ее из себя, выжигая крылатую тварь с небес.
Когда Хенна выскользнула из когтей летучей мыши и камнем полетела вниз, паника окончательно разорвала связь между ним и Никс. Он вырвался и бросился ловить Хенну.
Даал скосил глаза на сестру.
«Она в безопасности».
Сердечко Хенны часто билось у него на груди. Она тяжело дышала, словно каким-то образом ощутив, что ей удалось спастись.
Потекли слезы облегчения, растапливая сковавший его лед. Болезненный стук в голове утих. Даал оглядел небо в поисках еще какой-либо угрозы. Но какое бы колдовство ни вспыхнуло здесь, оно прогнало летучих мышей.
«Только вот надолго ли»
Его взгляд снова упал на Никс. Не важно, что случилось с ним, не важно, насколько это было похоже на насилие, – Никс спасла Хенну. Он отдал бы все, только чтобы защитить свою сестру. Когда Даал принял это, его страх перед Никс сменился чем-то вроде благодарности.
Когда Никс опустилась на колени, плечи у нее дрожали от изнеможения. Глаза словно потухли – несчастные, даже испуганные. Но прежде всего она выглядела совершенно потерянной.
Глубоко вздохнув, Никс попыталась встать. Ноги у нее подкашивались, и ее первые шаги вышли неуверенными. Она бросила на него взгляд – но лишь краем глаза, как будто ей было слишком стыдно посмотреть ему прямо в глаза. А потом двинулась прочь, к площади, явно полная решимости добраться до своих друзей.
Даал застонал и приподнялся, увлекая за собой Хенну. Повернулся спиной к Никс и, пошатываясь, направился к переполненному убежищу. Укрывшиеся внутри стали свидетелями гибели рааш’ке. Глаза у всех были огромными, тут и там слышались приглушенные шепотки. Подойдя к стражнику, стоявшему на пороге, Даал подтолкнул к нему Хенну. Столь же ошеломленный, как и все остальные, мужчина взял ее за руку, так всматриваясь в ее маленькое личико, как будто она была каким-то бесценным сокровищем.
«А она и есть сокровище».
– Защити ее, – сказал ему Даал.
Стражник кивнул, отступая глубже в тень.
Даал резко развернулся и, спотыкаясь, бросился вдогонку за Никс, задержавшись ровно настолько, чтобы подхватить брошенный
