— Тебе не жаль ее? Ее едва не погубило проклятье Лете.
— А тебе ее жаль? — холодно осведомилась Мирцея. — Их имена странно похожи: Летиция, Лете. Ты не находишь это тревожным? Ты хочешь, чтобы она стала архиведьмой? Мало ли они натворили в свое время?
— Я не знаю, чего я хочу.
— Именно поэтому ты пришел ко мне, — сказала жрица тоном, не терпящим возражений, — и будешь делать то, что я скажу.
— Возможно, я… — Он замялся, не смог договорить. Его обуревали чувства, и сомнения в этих чувствах, и много чего еще смешалось воедино в его мозгу: требовалось время, чтобы разложить все по полочкам, а времени-то как раз и не хватало. — Мирцея, — произнес он тоскливо, не в силах подобрать нужные слова.
— Нет. — Жрица осторожно убрала булавку, сдерживающую заклинание. — Молчи. Я знаю, о чем ты думаешь, и я так думала когда-то. Люди слабы, Касс, но мы должны быть сильными. Если не мы, то кто? Ведьм, которых принимает Гильдия, доставляют туда в занавешенных клетках, как диких животных. Сюда приходят добровольно. Не о чем здесь думать, — твердо промолвила она, вкладывая ему в руку мотылька.
Он сжал кулак, и заклинание забило крыльями, возмущенное столь грубым обращением. Мирцея накрыла руку юноши своей, заглянула ему в глаза. Ведьмы были, есть и будут, но Кассиан такой один, и она не хотела его терять. Разве она не сделала для этой девочки все, что было возможно, как и для каждой заблудшей овечки, появлявшейся здесь с периодичностью в год-два? Летиция ди Рейз отправилась на поиски приключений и давно должна была понять, что мир не так приветлив и ясен, как видится с родного холма. Упоминание о Тени Охотника только убедило Мирцею в правильности своих суждений. В ковене учатся в парах, но из двоих остается только один.
— Спрячь. — Жрица захлопнула гримуар и убрала его в складки мантии. — Она просыпается.
Когда Летиция зашевелилась и открыла глаза, Мирцеи уже и след простыл. Госпожа ди Рейз прокручивала в голове обрывки разговора, и кое-что казалось совершенно очевидным: эти люди хотели ее обмануть. Жрица поманила девушку иллюзией силы, но она, как и Лайя-Элейна, не имела намерения ее обучать.
— Ты могла умереть, — заговорил он. — Зачем ты сняла браслет? Ты так сильно меня ненавидишь?
У него была лампа, и свет казался чересчур ярким и назойливым. Еще больше девушке докучали его упреки. Летиция прикрыла глаза тыльной стороной ладони. Ей не давало покоя одно слово, слетевшее с уст Мирцеи. Оно врезалось в память и раз за разом стимулировало воображение: архиведьма. Это звучало так же замысловато, как, например, высокая магия.
— Касс, прошу тебя, не начинай все снова.
Ее щеки коснулось что-то твердое и холодное.
— Возьми.
Он протягивал ей перчатку. Летиция отвлеклась от своих мыслей и изумленно воззрилась на юношу. Его лицо отражало горечь и какую-то потерянность: трехлетний мальчик, оставшийся без отца и матери и вдобавок заблудившийся в большом городе, как будто одной беды ему было мало.
— Зачем это мне?
— Просто возьми.
— Хорошо. Если ты настаиваешь. — Чуть подумав, Летиция выразила свои опасения вслух: — А если она мне не по размеру?
— Примерь.
Перчатка оказалась впору. Внутри она была отделана мягкой кожей. Летиция приподнялась на локте, рассматривая обновку. Вставки из стекла и металла блестели в желтоватом свете.
— Подошла? Отлично. Она твоя.
— А ты?
— А я? — растерянно переспросил Касс, словно позабыл, что означает это слово. Во взгляде, которым одарили юношу, была неясная тревога. Он вспомнил ее залитое слезами лицо, как она тянула руки сквозь решетку, и в груди заныло сердце. Ему захотелось сказать правду, прямо сейчас, не откладывая. — А мне она больше не нужна. Ты окончательно проснулась? Помнишь то место, что я тебе показывал? С водопадом?
— Помню, — кивнула Летиция.
Он поднялся.
— Пойдем со мной. Скоро тебе не придется мириться с моим обществом.
— Касс? Что ты от меня скрываешь?
— Ничего, — сказал он, ясно давая ей понять, что врет. Летиция прочла это в его потухших глазах. — Ты хочешь быть ведьмой или нет?
Архиведьма. Лете. Разве она могла сказать нет?
— Конечно, хочу.
Касс выжидающе смотрел на девушку. После того, что случилось в мире-картине, он не смел ее касаться. Летиция свесила ноги с кровати, пригладила волосы, одернула платье. Молча посетовала на то, что ей не дали времени умыться и привести в порядок мысли. Позже, идя по коридору, она сама себе удивилась: Касс с Мирцеей шептались над ее постелью, замышляя дурное, но она нисколько их не боялась.
Он привел Летицию к той самой двери, за которой шумно низвергался водопад. Тут-то ей и следовало обеспокоиться, ощутить недоверие, смешанное со страхом, но она ничем не выдала своей осведомленности — ни словом, ни жестом. Кассиан топтался перед дверью, мучимый желанием привлечь девушку к себе, стиснуть в объятьях, может, даже поцеловать, и ни на что так и не решился. Потому что — кольцо, пусть и не на пальце, а на цепочке на шее, потому что — чужая невеста, пусть и волчья, а не его.
Он собрал волю в кулак, изгнал из голоса дрожь:
— Я войду первым. Ты подождешь минут пять, затем войдешь следом. Помнишь, как открыть дверь? — Летиция кивнула, но Касс все равно взял ее за руку — просто чтобы подержать, ощутить ее тепло — и показал, куда нажимать. Накрыл ее ладонь своей. Ему вмиг стало жарко. Она не вырвала руку, подчинилась слепо, доверяя. — Я буду ждать.
Дверь поползла вверх, и он исчез за пеленой тьмы.
Летиция сосредоточенно отсчитывала секунды, а ее мысли блуждали где-то в руинах Лете и прятались в кривых зеркалах. В какой-то момент все стало ясно, волной накатило раскаяние: когда она покидала отца и родной дом, ей руководила не столько любовь к Ланну, сколько любопытство и желание постичь неведомое, овладеть им. И Касс, тот Касс, что всего несколько минут назад смотрел на нее глазами побитой собаки, тоже не имел значения. А что тогда имело? Все это время она ловила сетями воздух, надеясь поймать реальность. Когда закончится эта погоня за незримым? Когда ей надоест?
Время для раздумий вышло. Летиция задействовала открывающий механизм двери, шагнула во мрак — и в глаза ударил свет. Она стояла на скалистом козырьке над бездной, вжавшись спиной в стену. Никого не видела, не задумывалась, куда подевался Касс, а с ужасом смотрела на воду, падающую в пропасть. Потом встала на четвереньки, рассудив, что так безопаснее, подползла к неровному краю козырька.
На берегу, у самых порогов, толпились послушницы в белых балахонах. Среди них темнело пятно — церемониальные одежды Мирцеи. Жрица была в рогатом головном уборе. Летиция попятилась, сделала несколько глубоких вздохов, успокаивая взбесившееся сердце, и вновь поискала взглядом Касса. Его не было среди ведьм. Потом она услышала чей-то голос.
— … — Ведьмак старался перекричать шум водопада, стоя у противоположного края стены, но это не очень-то ему удавалось. Там тоже был козырек, но как Кассу удалось туда добраться, все еще оставалось загадкой. Не иначе как по воздуху пролетел. — … — Он продолжал стараться, и лицо его покраснело от напряжения.
Затем он решил задействовать жесты, и то, что показывали его руки, Летиции решительно не понравилось. Как можно заключить, он велел ей сойти на узкий выступ, каймой тянувшийся вдоль стены, и продвигаться ему навстречу. Госпожа ди Рейз была не робкого десятка, но данная затея показалась ей самоубийством.
— Но я же упаду, — прошептала она, и Касс как будто понял ее и резко замотал головой в ответ. Это ее не убедило. Летицией владел неконтролируемый, животный страх. — Я не смогу.
Ведьмак решил подать пример и начал идти вдоль стены, цепляясь за шершавый камень. Летиция поднялась на трясущихся ногах. Путь не выглядел таким уж сложным, каблуки ее сапожек даже не будут свисать над пропастью, она сможет идти по выступу, как по тропинке, если не смотреть вниз. Но другая мысль отрезвляла лучше, чем эти жалкие предположения: Касс делал то, чего она не могла. Кто-то был лучше, кто-то ее превзошел, и в его действиях не было ни изощренного мастерства, ни магии.
