Первый шаг оказался самым трудным. Едва она ступила на тонкий карниз, мужество ее подвело: что-то словно поднялось из желудка и встало в горле, затруднив дыхание. Девушка обхватила руками скалу и несколько раз сглотнула, успокаиваясь. Комок в горле исчез, дышать стало легче, и Летиция поняла — если сейчас не двинуться дальше, то спустя секунду она уже не сможет шевельнуться. Будет стоять, прижавшись к скале, парализованная страхом, и ждать помощи, которая может и не прийти. Под каблуками хрустнул песок, взмокшая ладонь судорожно ощупала камень, и тут тропа неожиданно вздыбилась, как волна во время прилива, и девушке пришлось глянуть вниз, на свои ноги и бездну, жадно разинувшую пасть в каком-то дюйме от них. Она охнула. Под тем местом, где стояла госпожа ди Рейз, далеко внизу, располагалась груда валунов, и мокрые камни поблескивали в утренних лучах. У нее пересохло во рту, стук крови в ушах стал громче, чем шум водопада. Летиция с трудом отвела глаза, подняла голову и увидела Касса. Он смотрел на нее, и его взгляд был тверд. Он предлагал почерпнуть из него уверенность, в которой девушка отчаянно нуждалась. Летиция кивнула и с чрезвычайной осторожностью перенесла через каменный холмик сначала одну, затем вторую ногу.
Она больше не колебалась, столкнувшись с препятствием: очередным бугорком или впадиной. Расстояние, которое ей следовало преодолеть, было смехотворным, но карниз изобиловал неровностями, и, казалось, прошли века, прежде чем ее рука встретила руку Кассиана.
— Ты молодец, — он улыбался. — Не каждый может посмотреть в лицо страху и победить его. Теперь ты со всем справишься. Понимаешь? Со всем, что встанет на твоем пути.
Сильный порыв ветра заставил его замолчать. Взлетели края платья-накидки, черные, давно не стриженые волосы яростно ударили по скале. Кассиан обхватил девушку рукой за плечи. Летиция с благодарностью прижалась к нему, не стесняясь. Он чувствовал в ее груди отчаянный стук. Они стояли так несколько благословенных секунд, пока ведьмака не угораздило посмотреть на берег. Мирцея многозначительно кивнула, давая сигнал к дальнейшим действиям. Внутри все перевернулось. Скрепя сердце он отстранил Летицию. Сказал:
— Возьми меня за руки. Нам придется прыгнуть.
— Что?
Она явно надеялась, что на этом испытание и закончится. Но прыгнуть в водопад? Неужели Кассиан свихнулся? Летиция вгляделась в его лицо, ища признаки безумия.
— Мы разобьемся, как стекло, — твердо произнесла она. — Кости не соберешь…
— Нет. Мы полетим, как птицы, на крыльях силы.
На языке вертелось то самое беспомощное 'не-могу', 'я-не-могу'. Госпожа ди Рейз больше не стала возражать. У Касса от нее секреты, целое хранилище тайн и толпа скелетов в шкафу, но она не верила, что он может ей навредить. Что-то в его глазах, в его руке, державшей ее руку, давало ей эту убежденность. Он не лгал.
— Ты прыгнешь?
— Да, — сказала Летиция.
Он на мгновение запустил руку в карман и быстро втиснул ей что-то в ладонь: горячее, бьющее крыльями. Жгло через перчатку. С их соединенных рук сыпалась красноватая пыльца.
— На счет три. Раз, два…
Из-под ног ушла земля, лицо и шею обдало холодными брызгами. Ее платье вздулось, как парус, и они зависли в воздухе над бездной. Летиция засмеялась, скорее от нервного напряжения, чем от радости, Кассиан слабо улыбнулся в ответ. Для него это не было неожиданностью: такого не бывает, чтоб живое заклинание не сработало.
— Держи его крепко. — Он, конечно, говорил о мотыльке. — Не выпускай, пока не ступишь на твердую землю.
Касс посмотрел вниз. Мирцея издала пронзительный вопль, воздевая руки к нему, висящему в пустоте, и послушницы шарахнулись от нее, как от прокаженной. Юноша не смог перекричать водопад, но жрице это удалось. Летиция услышала ее крик.
— Что случилось? — забеспокоилась она.
— Ты должна была упасть.
— Почему?
— Потому что я отпустил бы тебя. Вместо этого я отдал тебе мотылька. И остальное тоже отдам. — Смотреть ей в глаза было слишком тяжело, и Касс избавил себя от этой муки. — Разожми пальцы. Ты будешь парить над пропастью. Я упаду. Возьми мою жизнь, Летиция ди Рейз, и стань ведьмой.
Ее хватка не ослабла, только стала крепче. Летиция понятия не имела, о чем он толкует, но в тот момент это было не важно.
— Пойми, так и должно случиться, — его голос звучал умоляюще. — Ты или я. Это правило. Не бывает иначе. Ты или я, так лучше, если ты. — Посыпались бездумные, но тем не менее правдивые фразы: — Ты все правильно говорила. Я влюбился в тебя, как последний дурак. Мы оба — не можем, нам обоим — запрещено. Разве я не противен тебе? Отпусти меня. Так, как было, уже быть не может. Я же тебе не нравлюсь, ну! — выкрикнул он в сердцах.
— Нравишься, — сказала Летиция тихо, почти невнятно, но он разобрал.
Его лицо исказилось болью. Он хотел другого ответа. Или все-таки не хотел?
Как по волшебству края ее платья-накидки обвились вокруг ведьмака, завязываясь узлом на талии. Теперь они могли упасть только вместе. Девушка вскинула кулак с зажатым в нем алым светочем, что-то прошептала, не инканту, которой знать не могла, а всего лишь правильные слова. Запахло паленой кожей, перчатка задымилась, но Летиция не разжала пальцев. Они плавно опускались вниз по спирали, к речным порогам, к послушницам на берегу и жрице, в отчаянии заламывающей руки. Ступив на землю, Летиция освободила Касса от своих оков, по крайней мере материальных, протолкалась сквозь толпу девушек в белом и резко спросила:
— Что это значит?
Мирцея молчала, не смотрела на нее. Летиция оглянулась в поисках поддержки: лица послушниц казались бездушными, словно маски. Ты или я. Их тринадцать? Нет, их всего трое, остальные просто-напросто марионетки, двигающиеся декорации, для отвода глаз.
— Кто испугается — тому здесь не место, — жрица продолжала играть спектакль одного актера, будто не замечая, что обман раскрыт, а покровы уже сорваны. — Мы можем поговорить внутри.
Они вошли через главный вход, как полагается, и Мирцея устало опустилась на подушки. Положила рядом рогатый головной убор. Кривое зеркало на алтаре отражало извивающихся чудовищ, в маленьком котелке бурлила вода едкого, цианового цвета. По земле стелился белесый пар. Летиция поежилась, чувствуя себя в ловушке.
— Эта сила не дается просто так. Иногда нужно больше смертей, чем одна. Больше Вспышек. Это плата за Ману. Можно заплатить десять — и не мочь развести огонь. Можно заплатить одну — и стать подобной дракону. Чем сильнее связь — тем значимее вклад.
— Значит, я — его жертва?
— Да.
— Касс знал с самого начала?
Мирцея отрицательно качнула головой.
— Тяжело полюбить мертвеца.
— Мои мечты — песок, — пробормотал Касс. Он сидел у стены, откинув голову назад. Мокрые волосы липли к скале, как пиявки. — Все это — долгая ночь, которой нет конца.
— Ей придет конец, — заявила Летиция.
— Он уже пришел.
Девушка вздрогнула. В помещении стало непривычно зябко. На стене дрожала размытая тень. Она поняла, что имела в виду жрица, когда услышала знакомый шепот. Беги. За белым платьем, за тусклой звездой. Беги за тем, от чего не убежать.
— Ты сказала, что вы откроете для меня дверь. О какой двери ты говорила?
— Двери в вечность, — ответила Мирцея.
— Значит, то, что я искала…
— Ты искала смерть.
— За что ты меня ненавидишь?
— Ты могла спасти его, но ты его погубила.
Зазвенел порог из кварцевых бусин. Четверо вошли по очереди, шаг в шаг, и встали полукругом: все в масках и переливчатых плащах. У одного в руках был знакомый мешок. За ширмой стоял кто-то еще, в ярком атласе. На этот раз им не пришлось себя утруждать: жрица сама их впустила. В одном тесном помещении собралось поразительное количество разновидностей: люди, ведьмы, тени… Летиция глянула на Мирцею — и чудовища.
Касс ничего не замечал, в мыслях он витал далеко, а тень бога увеличилась в размерах у него за спиной, вскинула руку с револьвером. Он уже пришел: Охотник. Летицию взяли под локоть, но она рванулась из цепких экзалторских рук и закричала что есть мочи. Ведьмак очнулся и посмотрел на нее, ощутил непривычный холод, оглянулся — и обмер.
