— Вы сказали, что один из них высветил лицо другого?
— Да. Злой такой тип.
— В таком случае… Вы бы смогли опознать его?
— Н-нет, не смог бы. Было очень темно, — ответил он, от волнения запинаясь.
— Но разве вы не сказали, что его лицо было освещено и выглядело не слишком приятно?
— Да, но… Не думаю, чтобы…
Лейтенант понял причину его сомнений и решил взять в союзники боязливость реставратора:
— А вам не приходило в голову, что, оставшись на свободе, этот преступник может снова явиться сюда и вытрясти из вас душу? Я говорю это ради вас. Разве вы хотели бы, чтобы подобное случилось?
— Ник-когда! Никогда! — Глаза реставратора чуть не вылезли из орбит. — Я попытаюсь.
— Тогда поехали.
РЕСТАВРАТОР ОПОЗНАЕТ СВОЕГО ОБИДЧИКА
Войдя в кабинет, Сарриа направился прямо к Эрнандесу, сидевшему за письменным столом.
— Вальдо находится в соседней комнате, — объявил младший лейтенант. — И уверяю вас, он гораздо больший ловкач, чем вы можете себе представить. Как только понял, что я приехал за ним, так сразу стал проявлять готовность помочь нам. Я сказал ему, что хотим допросить его еще раз, и не успели мы съехать с насыпи, как он уже признался, что, по-видимому, совершил ошибку.
— Ошибку?
— Начал разглагольствовать насчет того, что, бывает, человеком овладевает страх, и еще бог знает что молол, пока наконец не дошел до сути дела. В конце концов он признался, что солгал по поводу связи Густаво с семейством Молины. Поступил он так, говорит, потому, что всегда осуждал своего отца в этом вопросе, а после его смерти считал, что больше никогда ему не придется касаться этой темы… пока вы не сообщили, что направляетесь к нему для допроса. Упомянул он и насчет телефонного звонка и извинялся, что по той же самой причине не решился довериться вам.
— А как насчет взрывчатки?
— Я установил, что к ней могли иметь доступ только несколько человек, и среди них — Вальдо. Правда, выяснилось, что он уже больше недели не ходил на тот склад, где хранится взрывчатка.
— И что же ты по этому поводу думаешь?
— Думаю, что он мог запастись взрывчаткой заблаговременно, чтобы избежать подозрений. В общем, его невиновность не исключена, но я лично в нее не верю.
— А мне поверишь, если скажу тебе, что через пять минут ты сможешь сам во всем убедиться?
— Вы что-то обнаружили?
— Да. Свидетеля. Реставратор видел одного из преступников в лицо. Я его оставил внизу. Хотел сперва переговорить с тобой и узнать насчет Вальдо, а потом уже пригласить его сюда.
— Что ж, вы уже все знаете.
— Но есть еще кое-что, — заметил Сарриа.
— Что именно?
— Тот самый очевидец слышал фамилию одного из злоумышленников.
— Да ну! — воскликнул Эрнандес и наугад спросил: — Гонсалес?
— Нет. Молина!
На этот раз младший лейтенант не издал своего свиста, каким встречал все неожиданное, — такое охватило его изумление:
— Молина?
— Точно так. И именно поэтому я хотел с тобой побеседовать до того, как пригласить сюда реставратора. Скажи-ка мне: если Альберто Молина не имел увольнительной, а Хосе-Рамон Молина находился при своей больной мамаше, тогда какой еще Молина мог быть здесь замешан?
— Не хотите ли вы сказать, что… Рейнальдо Молина?
— Даже думать о нем не хотел бы, но…
— Неужели этому типу недостаточно было Хирона?
— Ладно, так или иначе отложим пока выяснение личности этого неизвестного Молины и воспользуемся нашим свидетелем. Я иду за ним, а ты приведи сюда Вальдо и еще несколько «подозреваемых». Проверим, был он сообщником или нет.
Из пяти человек, представленных на опознание, реставратор Вальдо не признал. Когда они снова остались в кабинете одни, Сарриа подошел к письменному столу, достал из ящика одолженную у Андреса фотографию, на которой были изображены все бывшие служащие Молины, и вручил ее реставратору:
— Поглядите сюда, только спокойно, и скажите, нет ли его здесь.
— Я предпочел бы опознать его по фотографии, а то мне просто дурно делается, — оправдывался мастер.
— Изучите ее повнимательнее, — попросил младший лейтенант.
В кабинете воцарилась тишина; впрочем, через несколько секунд ее нарушил телефонный звонок.
— Слушаю, — отозвался лейтенант. — Да. Говори, Сабади.
— Сарриа, я нахожусь в колонии. Послушайте, что я вам скажу, только не упадите: Альберто Молина имел увольнительную точнехонько в тот вечер, когда было совершено преступление.
— Что?! Как это могло случиться?
— Его отпустили в виде исключения, по причине болезни мачехи. Всего ему дали четыре часа: от половины десятого вечера до половины второго ночи.
— В таком случае он вполне мог порешить ночного сторожа.
— Несомненно.
— Его мачеха и брат лгали нам, покрывая его. Должно быть, они не знали всей тяжести преступления… Послушай-ка! Какую работу выполняет Альберто в колонии?
— Подождите минуточку, сейчас спрошу.
Сарриа повернулся к Эрнандесу, стоявшему рядом.
— Альберто Молина во время преступления имел увольнительную.
Младший лейтенант присвистнул:
— Сарриа…
— Да, говори.
— Альберто работает в составе бригады, строящей дорогу.
— Что-то такое я и предполагал. Там можно раздобыть взрывчатые вещества. Ладно, Сабади. Думаю, он уже наш. Выполни все необходимые формальности и доставь его сюда для допроса.
— Невозможно, лейтенант.
— Почему?
— Потому что Альберто Молина два часа тому назад получил увольнительную, на сей раз по графику.
Сарриа сцепил зубы, несколько мгновений подумал и сказал:
— Хорошо, в таком случае возвращайся.
— Есть. До скорого.
— До скорого. — Лейтенант положил трубку и взглянул на Эрнандеса. — Будем его искать. Возможно он отправился к себе домой.
Эрнандес подошел к реставратору, державшему фото перед самым своим носом.
— Ну, кого-нибудь узнали?
— Сожалею, но…
Снова зазвонил телефон. Лейтенант взял трубку:
— Лейтенант, докладывает дежурный. К вам звонит по телефону некий Хосе-Рамон Молина. Переключить на ваш номер?
— Да, благодарю вас.
Следователь сел на край стола и забарабанил пальцами по дереву. В трубке послышался обеспокоенный голос:
— Лейтенант Сарриа?
— Да, слушаю вас.
— С вами говорит Хосе-Рамон Молина, сын…
— Да-да, знаю. Продолжайте.
— Я позвонил, потому что случилось нечто странное, и я не уверен, что мне не грозят осложнения…
