чтобы тот мог взять ее дрожащими руками. Райф осушил чашку одним глотком, все это время пристально глядя на Глейс и зная, что сейчас последует.
– Еще! – потребовал он, подсовывая чашку Перде.
Его требование было незамедлительно исполнено – и еще трижды после этого.
Райф вдруг перестал возражать против теплого эля.
Наконец Глейс повернулась к близнецам, мотнув на него головой:
– Держите его!
Райф застонал, когда его уложили плашмя и перевернули на бок. Это было все равно что лежать в постели из раскаленных углей. Когда раненая нога оказалось наверху, он лишь скривился при виде черного шипа, пузырящейся крови и зеленоватых вен, выступивших вокруг раны.
Глейс опустилась рядом с ним на колени и подняла свой клинок с раскаленным докрасна кончиком.
– Постой! – выдохнул Райф, протягивая Перде дрожащую руку. – Еще один глоточек! Я не чувствую себя достаточно смелым.
Близнец удовлетворил эту просьбу, вылив остатки из бочонка в чашку и передав ему.
Херль был явно недоволен.
– Он что, и вправду вылакал всё без остатка?
Райф наклонил голову и пристально посмотрел на него:
– Милости прошу на мое место.
Херль нахмурился, не принимая его щедрого предложения.
Отвернувшись от него, Райф допил остатки эля. А потом глубоко, прерывисто вздохнул и кивнул Глейс:
– Начинай.
Когда она придвинулась ближе, он откинулся назад. Голова у него кружилась, но Райф не знал, от яда ли или от выпитого эля.
– Я быстро, – пообещала Глейс.
Оба брата нависли над ним. Здоровенные ручищи обхватили его за плечи и лодыжки.
Райф крепко зажмурил глаза, мысленно готовясь. Хотя плоть и без того горела огнем, первый разрез исторг из его горла мучительный крик. Второй оказался еще хуже. Вор забился, взбрыкивая на досках. Херль и Перде еще сильней навалились на него. Глейс все продолжала копаться в ране, явно нарушив свою клятву проделать это быстро.
Ругнувшись, она крикнула братьям, чтобы они держали его еще крепче.
Райф корчился и тяжело дышал, вскоре настолько измучившись, что был способен лишь хныкать от боли. Зрение у него сузилось до булавочного прокола.
Наконец Глейс откинулась назад.
– Есть!
Райф с облегчением рухнул на настил, дрожа всем телом. Все вокруг него продолжало вращаться и раскачиваться. Нога по-прежнему горела огнем.
– А кровь пусть идет, – предупредила Глейс. – Лучше всего слить немного яда, прежде чем накладывать повязку.
Херль высказал свою собственную оценку ее работы:
– Останется приличный шрам.
Перде согласился с братом:
– Сделает тебя настоящим пиратом.
Райф застонал, все еще испытывая мучительную боль, но после того, как шип вытащили из бедра, уже чувствовал себя малость получше. Он поднял голову, пытаясь заставить мир собраться воедино.
– Ты молодец. Надо было мне…
Голова у него безвольно откинулась назад, когда темная волна захлестнула его. Ноги напряглись, а затем начали бесконтрольно колотить по доскам. Когда их примеру последовали и руки, позвоночник выгнулся под ним дугой. Шея вывернулась так, что едва не сломалась.
– У него судороги! – крикнула Глейс.
Голова его начала колотиться о дерево – достаточно сильно, чтобы в конце концов погрузить его в лихорадочную темноту.
* * *
Райф бесконечно долго плыл сквозь эту тьму, затерявшись в забвении, поднимаясь и опускаясь в накатывающих на него плавных волнах. В один момент ему почудились какие-то голоса, и он погнался за ними – но только лишь для того, чтобы опять уйти под воду. Так что в конце концов отказался от преследования. Некая удовлетворенность овладела им, одновременно и придавливая к земле, и заставляя чувствовать себя едва ли не невесомым.
Затем где-то высоко наверху возникло слабое свечение, которое вновь привлекло его угасающее внимание, пробудило от апатии. Оно притягивало его, как любопытную форель к приманке. Когда Райф приблизился к нему, оно превратилось в яркое солнце, отбрасывающее золотистые нити своих лучей все глубже в темноту. Несколько таких нитей пробежали и по нему, принося тепло – вместе с мелодичными нотами, отголосками колыбельной его матери.
Он позволил этим нитям увлечь себя еще выше. Его холодное сердце оттаяло в этом сиянии, забившись сильнее. Тепло, разлившееся по груди, перетекло в ладони и пальцы.
До него долетели слова:
– По-моему, он приходит в себя.
Мир взорвался ярким светом. Райф застонал и попытался прикрыть ладонью глаза. Кто-то придержал его руку:
– Не двигайся слишком быстро.
Он моргнул, узнав голос Глейс.
А первым, что Райф увидел, была парящая над ним богиня. Идеальные губы слегка приоткрылись, облегченно вздохнув, но продолжая сплетать все тот же мелодичный напев. Голубые глаза, полные тревоги, сияли, как безоблачный день. Блестящая бронза переливалась оттенками, которые невозможно описать никакими словами.
– Шийя… – хрипло прошептал он.
– Тихо! – шикнула она на него в ответ. Ее ладонь – все еще теплая, по-прежнему излучающая мягкое сияние – лежала на его обнаженной груди. – Я держу тебя. Лежи спокойно.
Райф повиновался, зная, что сделает абсолютно все, о чем она только попросит. Вдобавок весь мир продолжал вращаться вокруг него, вызывая головокружение. Он уставился в затянутое туманом небо, которое ритмично перекатывалось над ним взад и вперед, и застонал – то ли все еще пьяный, то ли в лихорадочном бреду.
– Г-где мы?
– В лодке, – сказала Шийя. – Направляемся в Искар.
Райф лишь отмахнулся от этих ее слов. В них не было совершенно никакого смысла. Он слегка приподнялся на локтях. Рядом с ним сидели на корточках Глейс с Хиском. А прямо за ними на носу широкобрюхого ялика, широко расставив сильные ноги, стоял какой-то незнакомец. В руках он держал плетеные поводья. Другие веревки тянулись от креплений в носу куда-то в море.
Райф попытался привстать, чтобы проследить за этими концами, и заметил пару обряженных в сбруи существ, взбиравшихся на гребни волн. Они выгибали спины и махали сильными хвостами, иногда показывая нечто вроде перепончатых крыльев, просвечивающих сквозь зеленую толщу воды. Но что самое странное, изо лбов у них торчали нацеленные вперед длинные перламутровые пики.
Райф застонал:
– Либо это сон, либо я все еще в бреду!
– Они называют их орксо, – произнес Херль у него за спиной, подтверждая их существование.
Перде тоже признал этот факт:
– До чего же уродливые твари…
Темноволосый незнакомец, с обнаженной грудью и в облегающих штанах, нахмурился в ответ. Его голубые глаза холодно блеснули.
– Следи за своим языком! Ноор ты или нет, но я выброшу тебя обратно на этот остров, коли ты будешь так вот злословить! И плевать мне на то, что вы со мной одной крови. Может, ты предпочел бы еще разок пообщаться с пиккинами?
Райф предпочел отложить все эти загадки на потом. Тем более что вспомнил о более серьезной проблеме. Он уставился на свою ногу. Бедро все еще болезненно пульсировало и горело.
Шийя, видать, заметила, как обеспокоенно сжались его губы.
– Не переживай. У загонщика Хесса имелось при себе средство, способное противостоять яду пиккина.
Лодочник – его звали Хесс – услышал ее.
– Без него в эти воды нечего и соваться, особенно когда вокруг рыщут эти длинношеие звери. Тут их что грязи. – Он хмуро обернулся на Райфа: – А твои дружки здорово напортачили с твоей ногой, выковыривая этот шип.
Райф приоткрыл лоскут своего импровизированного одеяла настолько, что стала видна повязка из каких-то листьев, обернутая вокруг верхней части бедра. От нее исходил ощутимый запах серы, от которого у него защипало в носу, но жаловаться не приходилось.
– Какая дурь! – продолжал Хесс. – Просто надо помочиться на эту дрянь хорошей струей, и шип мигом освободит свои крючки. А потом выскользнет так же гладко, как дерьмо у орксо из-под хвоста.
Райф вспомнил мучительную процедуру извлечения шипа и ожег Глейс взглядом.
Хиск пожал плечами:
– Я же говорил, что надо подождать.
Хесс отмахнулся в ответ:
– Столько проваландались на этом острове, и в итоге оставили целую гору мяса гнить на песке… Из бока пиккинов выходит отличное жаркое. Особенно с подливкой из угря.
Райф попытался представить себе подобный деликатес. Это было ошибкой. Он схватился за живот, когда мир в очередной раз накренился набок. «О нет…» Райф перекатился к бортику лодки
