помочь…
Тайкл слегка мотнул подбородком, признавая, что понимает и заранее прощает поступок Джубайра.
Высоко воздев свой кривой палаш, Джубайр нанес удар, вложив в него всю силу спины и плеч – рассек горло и позвоночник, в самый последний момент выгнув запястье, чтобы голова Кулака подкатилась к подножию трона. Все-таки это была далеко не первая его казнь. Он давно поднаторел в деле, выполняя эту роль в течение вот уже десяти лет – с тех пор, как ему исполнилось девятнадцать.
И все же эта казнь оказалась для него самой тягостной.
Джубайр поник, едва не выпав из черного круга. Оперся на рукоять своего палаша, уткнув его острием в пол и пытаясь унять дрожь в плечах, и проклял тех, кто похитил Рами и Аалийю, – не только за обиду, нанесенную его брату и сестре, но и за бессмысленную смерть благородного человека. А потом, стоя с забрызганным кровью Тайкла лицом, мысленно произнес торжественную клятву: «Я заставлю вас заплатить!»
Его отец, который по-прежнему стоял, позвякивая тридцатью тремя цепочками, поднял ладонь и во всеуслышание объявил, завершая долгое разбирательство:
– Правосудие свершилось! Чаяния Хика удовлетворены и исполнены!
Освобожденный этими словами, Джубайр, спотыкаясь, сошел с черного круга. Люди гуськом потянулись с галерей, даже не перешептываясь. Принц передал церемониальный меч оружейнику, радуясь возможности наконец избавиться от окровавленного клинка. Он намеревался направиться прямиком в бани, найти там самую горячую воду, самую крупную соль и смыть с себя этот день.
Но на этом все еще не закончилось.
Отец остановил его поднятой ладонью, безмолвно веля остаться. Джубайру оставалось лишь послушно замереть на месте и дождаться, пока чааены его отца не отцепят свои серебряные цепочки от трона и не выйдут за двери. После этого с императором остались лишь трое из них – самые почитаемые его советники.
Джубайр почувствовал, что осталось и еще что-то важное – что-то, что до сих пор скрывалось от него.
Отец приблизился к нему:
– Ты хорошо справился, сын мой. Я знаю, что тебе пришлось нелегко, особенно в самом конце.
Джубайр не стал этого отрицать.
– Сопроводи-ка нас в стратегический кабинет. Есть одно дело, касательно которого тебя следует поставить в известность.
Маккар направился к выходу из зала и далее к мосту, перекинутому на Кровавую башню Крагайна, бога войны. Это был второй по высоте шпиль цитадели, уступающий лишь королевской резиденции. В Кровавой башне размещались хранилища с картами империи, военные библиотеки, а также великое множество больших и маленьких залов и кабинетов, посвященных тактике, стратегии и различным видам вооружений. А на самой ее вершине располагалась просторная площадка с множеством гнезд, где владеющие искусством обуздывающего напева обучали почтовых ворон и отправляли и принимали сотни переносимых ими посланий в сутки.
Джубайр безропотно следовал за своим отцом, одетым в традиционную шапочку имри и ослепительно-белый балахон с широкими рукавами, доходящими ему до колен. С плеч императора свисал тяжелый плащ, на котором серебром и золотом был вышит фамильный герб Хэшанов – горный ястреб в полете. Глаза ястреба изображали бриллианты величиной с орех, а когти были отлиты из чистого золота. Поверх шапочки голову императора венчал обруч из темного железа, добытого из упавшей с небес звезды, украшенный по кругу ярко-синими сапфирами.
Наряд самого Джубайра давно уже не был белым, сплошь забрызганный алыми пятнами. Его венценосное одеяние отяжелело от крови. Шагая по переходам цитадели, он нес на себе каждую из сегодняшних смертей.
Как и у императора, спадающие до плеч черные волосы принца были густо смазаны маслом и гладко зачесаны назад, скрепленные на затылке золотой заколкой в виде все того же ястреба. От отца он унаследовал цвет лица и сильные линии подбородка и скул. Единственным, что отличало их, были фиалковые глаза Джубайра, доставшиеся ему от матери, которой уже двенадцать лет не было в живых.
Несмотря на эти глаза, многие считали его точной копией Маккара в юности, хотя принцу всегда оставалось лишь гадать, насколько это объяснялось общей кровью, а в какой степени тем, что его сызмальства готовили к трону, долгом и ответственностью выковывая по образу и подобию отца.
И все же он сомневался, что когда-нибудь сможет принять эту эстафету. Принц еще раз глянул на запекшуюся кровь у себя на руках, понимая, что ему больше подходит роль палача, чем будущего императора.
* * *
Полколокола спустя они наконец добрались до Кровавой башни и поднялись на самый верхний ее уровень, расположенный прямо под гнездом почтовых ворон.
Прислушиваясь к крикам тысяч птиц и учуяв их едкий запах, проникавший сквозь приоткрытые окна, Джубайр едва удержался, чтобы не поморщиться от отвращения. Эта вонь, от которой перехватывало в горле, всегда напоминала ему о хаосе, царящем за пределами размеренного ритма и строгого жизненного распорядка Вечного города. Принц всегда был сторонником упорядоченности и четкого распределения обязанностей, придерживаясь поговорки, столь же древней, как и сам Кисалимри.
«Каждый на своем месте, каждый в своей чести».
Но в последнее время этот ненавистный хаос обрушился и на город, и на дворец.
И никуда-то было от этого не деться.
Зная это, Джубайр последовал за своим отцом в стратегический кабинет, где их уже поджидали двое мужчин, которых здесь именовали Крыло и Щит – командующие имперского воздушного флота и наземных сил империи. Оба отсалютовали Маккару, опустившись на одно колено и приложив кулаки ко лбу.
Взмахом руки император велел им подняться и подойти к массивному столу из железного дерева, на котором была изображена карта Южного Клаша. Само помещение было круглым, и со стен его свисали сотни других карт, образуя полное кольцо Венца.
Все двинулись к столу – включая трех чааенов Маккара. Когда дело доходило до стратегических вопросов, никто не считался выше остальных. Одинаково ценились и приветствовались мнения абсолютно всех присутствующих, пусть даже окончательное решение всегда оставалось за императором. Тот повесил свой тяжелый плащ на спинку самого высокого стула – словно чтобы сбросить с плеч хотя бы часть навалившегося на него бремени, – и сел. Потом махнул Джубайру, указывая тому на соседнее кресло.
– Сын мой, прости, что тебе пришлось прийти сюда все еще запятнанным своим предыдущим долгом. Но события развиваются слишком уж быстро.
– Я в твоем полном распоряжении, отец.
Отечески похлопав его по руке, Маккар повернулся к широкому столу, поверхность которого усеивали тысячи маленьких золотых корабликов и крошечных серебряных квадратиков с изображением всадников и пеших воинов – расставленные и разложенные там, где в данный момент располагались различные подразделения имперских вооруженных сил.
Император кивнул высокому мужчине с суровым лицом.
– Крыло Драэр, каковы последние сообщения с севера?
Тот встал и поднял длинную деревянную палку. Джубайр присмотрелся повнимательней, когда командующий воздушным флотом стал указывать ею на отдельные отряды и флотилии боевых летучих кораблей, которые позапрошлой ночью переместились к северной границе, охраняя руины Караула Экау и патрулируя береговую линию. Фигурки двух больших линейных кораблей Драэр сдвинул в море, остановив их на полпути к дуге стилизованных завитков, изображавших Дыхание Урта.
– «Коготь ястреба» и «Крыло сокола» должны выйти в пролив вскоре после рассвета и к первому колоколу Вечери достичь южного побережья Халендии.
Джубайр напрягся и бросил взгляд на своего отца.
– Мы выступаем против королевства? Уже? Мы ведь как следует и не выяснили, что же тогда на самом деле произошло!
– Мы уже вполне с этим определились. – В глаза Маккара вернулся огонь, рука на столе сжалась в кулак. – Этот ублюдок, принц Канте, задурил нам голову, уверив в том, что его изгнали из Халендии по каким-то ложным обвинениям! Это был бессовестный обман, поддержанный нашим Глазом Сокрытого, который подтвердил утверждения принца и убедил нас в их правдивости.
Джубайр невольно сжал зубы. Сегодня утром он казнил главу шпионской сети именно за этот промах.
Маккар тем временем продолжал:
– Теперь мы знаем, что Канте наверняка действовал в паре со своим братом-близнецом, принцем Микейном, который возглавил атаку на Караул Экау. Эта бомбардировка вовсе не была демаршем – как мы поначалу предположили – с целью вернуть принца-предателя в Азантийю, а тщательно продуманным отвлекающим маневром, позволившим Канте сделать свой ход. –
