впасть в уныние.
Никс в последний раз окинула взглядом небо. Никаких признаков Баашалийи там по-прежнему не было – но, по крайней мере, рааш’ке больше не делали попыток напасть.
В ладонь ей скользнула маленькая, перепачканная мокрым песком ладошка. На Никс снизу вверх смотрела Хенна, прильнув ей к бедру.
– Я скучаю по нему, – прошептала она. – Я даже не успела хотя бы разочек на нем прокатиться!
Никс сжала ее ручку:
– Я уверена, что Баашалийе это понравилось бы.
– Я знаю.
Никс печально улыбнулась:
– Давай-ка готовиться к возвращению домой. Похоже, твой брат закончил рыбачить.
На приличном расстоянии от пляжа из волн показался Даал, восседающий верхом на Неффе. Когда голова его вынырнула из воды рядом с небольшим плотом, он резко выдохнул. Орксо сделала то же самое, выпустив из обеих своих ноздрей струйки пара. Даал держал в руке гарпун с насаженным на него жирным серебристым угрем, высоко подняв его над головой. Привстав со спины Неффы, он ловко перепрыгнул на раскачивающийся плот. Восстановив равновесие, стряхнул свой последний улов в кучу, уже скопившуюся на досках, а затем резко свистнул.
Неффа обошла плот сзади. Осторожно, чтобы не ткнуть в Даала рогом, уперлась своим широким носом в плот и направила его к берегу, подталкивая ударами хвоста и взмахами огромных плавников, похожих на крылья.
Никс отступила от кромки воды – и не без оснований.
В последний момент еще сильней подтолкнув плот, орксо выбросила его далеко на песок. Тот скользнул к самым пальцам босых ног Никс. Неффа подпрыгивала на своих крылатых передних лапах в прибое, размахивая рогом. При виде этого выражения радости и счастья со стороны огромного существа Никс ощутила прилив нежности. Этим так веяло от Неффы, поднимая настроение.
Но это вызвало и горько-сладкую боль. Неффа напомнила ей еще одного огромного зверя. Стоя на песке, Никс на миг отдалась накатившему на нее смутному воспоминанию. Вновь ощутила запах отрыжки, отдающей прелым сеном, плесени от густой шерсти… Услышала довольное ворчание, а затем раздраженное фырканье.
«Ворчун…»
Она оставила своего друга, многовекового буйвола, в болотах Мирра еще в самом начале этого путешествия. Никс представила, как он разворачивает свою лохматую тушу и исчезает в болоте. Она не знала, что случилось с ним дальше. И все же послала безмолвную мольбу этому большому сердцу.
«Пожалуйста… Я уже слишком много чего потеряла! Ты должен быть еще жив!»
– Хенна, гриф да неф! – крикнул Даал с плота, возвращая Никс в настоящее.
Подбежавшая Хенна подхватила с песка сетчатый садок и запрыгнула на плот, готовая собрать утренний улов.
Даал поспешно убрался у нее с пути, присоединившись к Никс на пляже.
Никс отступила на шаг, не решаясь даже мысленно прикоснуться к нему после той ужасной ночи. И все же уловила запах соли, исходящий от его кожи. Море блестящими ручейками стекало по его тяжело вздымающейся груди – Даал так еще и не успел отдышаться. Он улыбнулся ей – его голубые глаза при этом ярко вспыхнули – и с явной гордостью посмотрел на свою добычу.
– Хороша была сегодня рыбалка! – объявил он.
Стоя на песке, Даал дрожал на ветру, отчего его руки покрылись гусиной кожей. Никс пришлось отвести взгляд, особенно когда она уловила исходящее от него легкое свечение, как будто этот внутренний огонь пытался согреть его.
– Хотела бы я сказать, что сегодня мне так же повезло, как тебе… – пробормотала Никс.
Даал вздрогнул и посмотрел вверх, на туман.
– Что в Пасть попало, то пропало.
Он произнес это так, словно это была какая-то старая ноорская пословица, которой его научили в детстве. А может, так оно и было. Его народ жил в Приюте неисчислимые тысячелетия. За все это время рааш’ке утащили в безвестность бесчисленное множество людей.
Как и три ночи назад.
Потеряв Баашалийю, Никс уже спрашивала, куда именно его могла уволочь орда. Ответ был загадочным: в Пасть Мира. По словам пантеанцев, именно там и обосновались рааш’ке, именно там и устроили свое гнездо – в этих навеки замерзших землях.
Никс придвинулась к Даалу чуть ближе.
– Не мог бы ты рассказать мне про эту Пасть чуть поподробней?
Он пожал плечами, а выражение у него на лице было одновременно и сожалеющим, и страдальческим.
– Рассказывать особо нечего… Никто из тех, кто побывал там, так и не вернулся. А остальные видели только издалека. Там, где кончается великий лед, и начинается Пасть Мира – огромная огненная трещина, протянувшаяся вдоль неба.
Никс скрестила руки на груди, пытаясь вообразить себе такую картину. Представила себе свою собственную родину и вулканическую гору Кулак, поднимающуюся из миррских болот, – дом собратьев Баашалийи. Эта Пасть была явно чем-то схожим, только вместо вздымающейся ввысь горы представляла собой зияющую пропасть.
Даал, видимо, почувствовал ее испуг.
– Дотуда никак не добраться, – предостерегающе произнес он. – Нужен ваш великий корабль, чтобы пролететь по воздуху надо льдом. Дойти пешком невозможно. Там полным-полно трещин и ледяных корок, которые ломаются под тобой. И холод, способный заморозить даже внутренности. Но хуже всего, что рааш’ке охотятся на этом льду.
Никс перевела взгляд туда, где на пляже криво осела «Пустельга». Нос ее глубоко зарылся в песок, в пробоину захлестывали волны. Никуда на ней не улетишь, в ближайшее время уж точно.
Хенна закричала с плота, силясь поднять битком набитый садок:
– Ври ван!
Даал улыбнулся, подошел и отобрал у нее тяжелую сетку.
Викас вдруг шагнула вперед и оживленно замахала руками. Никс перевела для Даала:
– Она говорит, что отнесет груз обратно вместо нас.
Даал кивнул и перебросил садок женщине, после чего в знак благодарности прижал два пальца к подбородку и махнул рукой вниз. Он уже тоже успел выучить кое-какие гюнские выражения.
Викас перекинула сеть через плечо, затем жестами объявила:
– Хоть чем-то займусь. Мои таланты здесь растрачиваются впустую.
Никс подумала, что старшина абордажной команды имела в виду отсутствие какой-либо угрозы, которая могла бы потребовать ее мастерского владения длинным мечом. Но при этом Викас ожгла гневным взглядом Хенну, явно все еще возмущенная тем, что ее недавние предложения касательно усовершенствования песчаной деревни были отвергнуты.
Явно этого даже не заметив, Хенна припрыжку направилась прочь.
Зайдя в воду и сняв со спины Неффы маленькое седло, Даал повернулся к Никс и махнул в сторону деревни.
– А теперь поспешим. Надо положить рыбу на лед.
* * *
Когда по пути к дому Даала они пересекали песчаную площадь, Никс опустила голову. Это был самый короткий путь. Она бы с радостью выбрала более длинную дорогу, но у них было много рыбы, которую требовалось поскорей почистить и уложить в корзину со льдом.
Ее нежелание смотреть по сторонам было вызвано не только воспоминаниями о той кровавой ночи. Дело было в накрытых водорослями мертвых телах, аккуратно уложенных вдоль берега. Некоторые из них уже перевезли в гавань, готовясь к погребению в море, для чего была заготовлена целая флотилия лодок. Часть все еще раскрашивали чернилами – их холодная бледная кожа болезненно блестела, испещренная надписями и рисунками, нанесенными теми, кто их любил.
Никс примечала и прищуренные глаза, нацеленные в ее сторону, слышала тихое бормотание. Многие голоса были обострены гневом.
Викас держалась поближе к ней.
Даал поторопил их, явно ощутив враждебность, которая, похоже, лишь неуклонно росла. Обида и горе были готовы в любой момент вылиться в насилие. Единственной причиной, по которой такого до сих пор не произошло, наверняка была постоянная поддержка Рифового Фарера, оказываемая пришельцам. А еще, пожалуй, опасливое благоговение перед Шийей, которая, подобно богине, поднялась из моря и рассеяла тучи рааш’ке.
«Но долго ли еще продержится это хрупкое равновесие?»
Рифовый Фарер предложил, чтобы кто-нибудь из их группы сопроводил похоронную флотилию до островного городка Кефта, а затем до того участка моря, где обитатели Приюта опускали своих усопших в воду. Берент считал, что такой поступок – присоединиться к церемонии, разделить общее горе – мог бы помочь группе Никс сблизиться с обитателями деревни.
Звучало это вполне разумно. Однако когда Никс смотрела на тела, которые опускали
