крючила похожие на рот ворота, и скалила острые шипы на решётке, а набрав воздуха в казематы, неожиданно дунула, разметав пушинки направо и налево.
– В Императорском университете исследований, – задумчиво заметил голем, – полагают что магический поединок проходит в уме волшебников, а мы видим – лишь отражение внутренней битвы.
– Маги дерутся понарошку? – запутался я.
Израненная крепость вырвала из земли каменные ноги и, поднявшись, двинула одной из стен, с остроконечной башней на конце, по алебастровому клину.
– Берегись! – крикнул Евлампий.
Пришлось сигать на землю. Я толком не разглядел угрозы, но над головой проскочил белый от пушинок ветроворот и унёсся ввысь.
Выглянув из травы, я вжал голову в плечи. Одуванчиковый вихрь возвращался, а из-под белоснежных, пушистых шапок торчали тонкие лапы с длинными когтями.
Кажется, я начал разбираться в знаках. Не такие уж они мудрёные, как настаивал голем. Крепость – это архивариус, а когтистые создания – одуванчики. Колдуны, конечно, странные и воображение у них чудно́е, непривычное для блёклого, но без особых неожиданностей.
– Безупречное чарование! – с упоением отметил голем.
Некоторым чем страннее, тем больше нравится.
По пузырялогии выходило, что архивариус отбросил заклятье Душегуба, но одуванчики вернулись и готовили контратаку. Я не знал, куда смотреть. В пузыре, над полем пронёсся архивариус. Не как крепость, а в стариковском обличье. Вместо крыльев к рукам липли семена одуванчиков. Раздуваясь, как паруса, они несли его среди облаков в бесконечную синеву. Изо рта Мровкуба вырывались клубы пара, а кожа на руках и ногах покрылась коркой голубого инея.
– Не останется и пепла в костровище поутру.
Это страшно, это жутко. Вы поверьте, я не вру.
Всё что было, есть и будет по порядку соберу,
Навсегда его стенанья я из памяти сотру.
Пели пикирующие одуванчики.
Оторвавшись от зримого боя, я огляделся. Мысли опережали жизнь. Противники пока не схватились, а наоборот разошлись по дальним концам поляны. Архивариус сложил руки на груди прожигая взглядом подлетающие пушинки. Его обволакивал голубой пульсирующий ореол, и когда белое облако налетело вновь, оно мгновенно осыпалось на землю ледяными комочками.
Всё как в пузыре.
Ко мне подполз Оливье.
– Доволен, волногрыза тебе между пальцев? – зло крякнул он. – Радуешься?
– Чему? – удивился я.
– Вытянул тварь из междумирья!
– Кого? – не понял я.
Оливье вздохнул, закатив глаза.
– Надо помочь фею, – разборчиво объяснил он.
– Он же нас погубить… – возразил я.
Приподнявшись, дядя схватил меня за плечо.
– Крысёныш, ты правда не сечёшь? Если тварь победит, а она победит, худо будет всем!
– Как же? Что сделаем? – вмешался Евлампий. – Они так молниеносно колдуют, что были бы у меня волосы, непременно встали дыбом!
– А если бы были мозги…
Фей взмахнул крыльями и яростный крик ветра заглушил слова Оливье, поднимая одуванчики на врага. Ледяные комочки раскалывались и, раскручиваясь, взметали острые иглы когтей. Вместе с ними взлетали чёрные хлопья сажи, и перемешиваясь с белоголовыми пушинками, кружились и переплетались в сером смерче.
Шар засверкал, высветив каменистую долину. С одной горки катились два пурпурных пятнистых яйца, с другой сбегал кружащийся серый вихрь. От столкновения у одного лопнула скорлупа, и из неё выплеснулась мгновенно зажарившаяся яичница. Я замотал головой, голод даже магию переборет. Смерч всосало в пустое яйцо, а из-под скорлупы второго проклюнулась уродливая голова. Пурпурный дракон зашипел, и выбравшись на волю, брызнул огнём.
Оторвавшись от пузыря, я заметил, как изо рта архивариуса изверглось багровое пламя. Взвилось, изогнувшись дугой, и выплеснулось на фея сзади.
Душегуб вскрикнул, подогнув левое крыло.
– Я предупреждал! – закричал Оливье.
– Как помочь? – забеспокоился Евлампий.
– Вырвем тварь из архивариуса, тогда фей изгонит её в междумирье.
Заложив раненое крыло за спину и пустив в архивариуса несколько агатовых молний, чёрный фей начал отступать к перевёрнутому дереву.
Пузырь показывал грозу над морем. Волны наползали друг на друга, меряясь высотой пенных шапок. Тёмное небо изрыгало святящееся росчерки, с шипением падающие в воду.
Архивариус начертил перед собой, вспыхнувший голубым, овал, в котором беззвучно утонули фейины молнии и грязной жижей пролились на землю, втягиваясь в почву.
– Времени мало, – зашептал Оливье. – Ты проведёшь ритуал!
– Я?
– Не ори, крысёныш! Сам я не могу!
Дядя наклонился и извлёк из бездонной сумки маску.
– Всегда ношу с собой! – беспокойно проговорил он, протягивая мне.
Я её хорошо знал. Шаман сделал её из цельного куска дерева и раскрасил яркими красками. Вырезанная рожа напоминала волка с оскаленной пастью, вылезшими из орбит глазами и торчащим языком.
Я поднял маску к лицу. Знакомый запах лиственницы со Скалы советов.
– Откуда она у вас? – растерялся я.
– Забыл! Обменял на твоё ученичество, – усмехнулся Оливье. – Расправь уши и запоминай, судьба тридцати миров в твоих руках.
Опять? Она уже один раз попала в мои лапы и чем всё закончилось.
Фей отступал, выплескивая агатовые искры из крыльев. Архивариус шёл напролом, не отворачивая. Загородившись водяным щитом он медленно, но неотвратимо пёр на Душегуба, прижимая того к дереву.
В пузыре лил дождь. Капли били по морю. Испарялись струйками пара и превращались в сверкающие тени.
– Под маской зажмурься и читай мантру очищения. Она фиолетовая.
– Какая…
– Я объясню, – как всегда влез голем.
– Когда крикну, вой и беги на архивариуса!
– Рехнулись? – взвизгнул я, протягивая маску.
– Заткнись, ученик, другого выхода нет!
Он отступил от меня.
– Я подберусь к Душегубчику и расскажу наш план…
От грохота задрожала земля. Чёрный фей споткнулся, и молния врезались в землю перед архивариусом. Поляну тряхнуло так, что я едва устоял на ногах. Подождав, пока осядет поднявшаяся пыль, Мровкуб перескочил через яму и печатая шаги, упрямо двинулся на Душегуба.
Оливье, пригибаясь, бросился наперерез фею.
– Закрой глаза! Представь, что твоё тело окружает фиолетовое сияние, беги и вой!
– Не хочу! Издеваетесь? Выть-то зачем?
– Не ожидал от тебя такого вопроса, – признался голем. – Думал, что уж в вое-то ты разбираешься.
– Нет, – зло ответил я, вертя в руках маску.
Чем дольше я её держал, тем сильнее хотелось надеть. Поглотитель побери Оливье, голема и архивариуса, вместе с засевшей в нём тварью! Почему совершать безумства должен именно я?
– Вой – разрушает похитительские чары, а при определённом умении…
– Ладно, – пробормотал я.
Не скажу, что убедил, но надо пробовать. У меня вспотели ладони. Маска почти кричала: «Одень меня!» И я уже не мог сопротивляться. Руки вцепились в дерево, и сами тянули её к лицу.
– Давай скорее, Оливье уже подобрался к фею!
Я прижал маску к голове и облегченно выдохнул. Почти впору, только сползает на бок, закрывая левый глаз. Дядя что пытался переделать её под себя?
Я пошёл на архивариуса, представляя фиолетовое
