А Тахир уже спустил курок, — первая очередь косо прошлась по склону, выбивая фонтанчики осколков, но далеко в стороне от Альпиниста. Волнение сбило прицел. Он тверже впился пальцами в рукоять и в рожок, поднял ствол на уровень глаз, повторно открыл огонь. Все пули врезались в гранит почти точно под ногами Альпиниста. Теперь и он заметил Тахира, погрозил кулаком, крича и вращая глазами. Легко перепрыгнул на уступ пониже, пролетев, как обезьяна, метра три в длину, уцепился руками и вскарабкался на площадку. Оля уже молчала, комкая джинсы, запутавшись в них обеими ногами. По берегу к ней бежала Марина, непрерывно оглядываясь на Альпиниста.
Тахир в две секунды заменил магазин, встал и, строча с пояса короткими очередями, пошел с бугра к реке. От него до Альпиниста было дальше раза в три, чем маньяку до мечущихся девушек. Но Черный Альпинист медлил, — пули грызли гранит и хохолки травы вокруг него, а он уже инстинктивно дергался и приседал, уворачиваясь, понемногу забывая о добыче внизу. Тахир достал последний магазин, вставил, пробежал десяток метров спуска, остановился, перевел рычажок на одиночный огонь и уже прицельно стал бить по черной обезьяне. А обезьяна эта обратилась в бегство, скача по отвесной скале вверх-вниз, сжимаясь в ком вибрирующих мышц, вытягиваясь в струну при головокружительных прыжках, забиваясь в щели и хоронясь за складками гранита.
Все это длилось секунд сорок, от начала стрельбы до того момента, когда Альпинист перевалил за скалы и исчез. Тахир еще держал это место на прицеле, чувствуя, что история не завершена. Альпинист же выглянул в стороне, выскочил во весь рост, запустил в Тахира камнем (шлепнувшимся совсем рядом), завопил длинным протяжным рыком и окончательно исчез.
Тахир подошел к девушкам. Марина судорожно обтиралась полотенцем, успев перед этим на мокрое тело натянуть трусики и лифчик. Оля плакала, что-то бормотала, тряслась, стоя на коленях. Джинсы она уже разорвала по шву.
— Оля, успокойся. Все кончено. Надо скорее уходить, — Тахир погладил ее по плечу.
— Что кончено? Он же здесь! Рядом! Какой ужас! Надо бежать, убираться прочь из этих проклятых гор! — бубнила она, вытирая слезы и с трудом вбирая воздух.
— Вот и уйдете. Завтра с утра, — согласился Тахир. — Евсей вас отведет.
На самом деле он переживал, даже больше их, поскольку в «интерармсе» не осталось ни одного патрона. Но Альпинист больше не появился. Втроем, озираясь, спотыкаясь и путаясь в двух лыжнях, как в густом лесу, дошли до дома. Евсей и Игорь так и не ушли с опушки, ждали их. В доме Тахир провел ревизию — осмотрел замки, навесил ставни на все окна, кроме кухонного, — там и так от вороватых зверей стояли прочные решетки. Оля то впадала в мрачный столбняк, то разражалась слезами; наконец, Игорь отвел ее наверх, уложил в кровать и напичкал снотворным. Марина тоже какое-то время оставалась наверху (Тахир к ней не поднимался — понимал, что ее романтический бред о «спасении несчастного Саши» рухнул; Марине, как и ему, придется принимать свое решение).
Вчетвером поужинали, поскучали у пылающего камина, Игорь копошился с вещами, готовясь к завтрашнему марш-броску прочь с гор. Наконец, он же предложил сыграть в преферанс. Старик не соглашался, пока Тахир не объявил что игра пойдет на интерес. Игорь выложил сто долларов, Евсей — десятку. Тахир и Марина, независимо друг от друга, опустили на стол по пухлой пачке купюр. Игорь громко засвистел от удивления.
А в полночь, когда свечи гасли, в выигрыше и значительном (по пять сотен) оказались Игорь и старик. Ни Тахир, ни Марина не расстроились. Разошлись по комнатам спать. Марина стала стелить себе на кушетке в гостиной, где спала, пока Тахир болел. Он попросил ее переночевать наверху, в его комнате.
— Так спокойней будет. И тебе, и мне, — объяснил хмуро.
Поднялись, Марина постелила, отвернулась и разделась, залезла под одеяло. Тахир проверил автомат, подтащил кресло к окну и уселся в нем.
— Ты спи, а я маленько покараулю.
Все еще был слаб, то и дело ронял голову. Просыпался, тер глаза и снова всматривался в темные гордые контуры елей на темно-сером снегу. Ему чудилось, что под окно вышел Черный Альпинист, помахал ему рукой.
— Пошел прочь, — сердито сказал ему Тахир, для убедительности продемонстрировав оружие.
Тот пожал плечами, исчез. Потом в комнате, у двери, прямо из ничего, из полумрака стал вырисовываться навечно ухмыляющийся Сашка. Тахир ему не дал и рта раскрыть.
— Не хочу с тобой говорить. Все кончено, все сказано, — объяснил.
И продолжил мрачно думать о своем. Ему казалось, что голова, как спелый арбуз, готова лопнуть при первом же прикосновении, так настойчиво и упорно он думал. Одно решил точно — попросить старика привезти сына. Идея была внезапной, восхитила его простотой и ясностью. Теперь ему казалось, что внизу, в Алма-Ате, или на Талгаре, или в степях Чилика, Нарынкола ждет его смерть, ждут враги и предатели. А здесь, где нет людей, здесь он на своем месте, здесь он может выжить и спасти сына.
Когда серая бледность покрыла снег, встал из кресла, долго смотрел, дотошно запоминая, на спящую жену и пошел вниз. Разбудил Евсея на кухне, еще раз попросил его взять с собой Марину.
Старик молчал.
— Слушай, не отказывай. Я тебя как старика прошу. Как мудрого человека. И еще попрошу — приведи сюда моего сына. Он в Чилике, у моей матери. Дам записку, адрес, это от Талгара недалеко.
— Ладно, посмотрим, как там сложится, — сказал Евсей, — буди молодых, собираться пора.
Тахир поднялся на второй этаж, постучал — в ответ ни звука. Приотворил дверь, заглянул — в комнате было холодно, на пустой постели и на полу валялись смятые простыни и одеяла. С окна сорваны ставни, распахнуты створки — и влетают с клубами морозного воздуха редкие крупные снежинки.
— Аллах, это еще не кончилось, — вздохнул Тахир.
Забежал к себе за оружием, разбудил Марину, приказав спуститься вниз и сидеть подле старика. Побежал к Евсею, попросил приглядеть за Мариной, а сам, едва нацепив сапоги и куртку, бросился наружу.
От окна следы уходили в лес, вверх по склону. Без лыж продираться в глубоких сугробах было трудно, но из-за сплетения трав, кустов, колючек и на лыжах легче бы не стало.
Еще запыхаться толком не успел, как наткнулся на первое тело, с сожалением констатировав, что не голое и не черное от загара. Это была Ольга — в свитере и в спортивных штанах. Наверное, спала так, спасаясь от холода, или успела натянуть до появления маньяка. Тахиру показалось, что она мертва, — тело холодное, лицо строгое и спокойное, лишь когда задрал свитер и приложился ухом к синеватой коже над левой грудью — послышался редкий глухой стук сердца. Он колебался, нести ее — а вдруг в пяти шагах лежит Игорь? Ну так и она при смерти вроде, женщин принято спасать первыми. Взвалил холодную Ольгу на плечи и повернул назад, стараясь идти по собственным следам.
