Но теперь не был уверен, что стрельба в тире в неподвижную мишень и стрельба в лесу в дикого быстро двигающегося зверя — одно и то же. Мне чудились горящие глаза, уставившиеся на меня из леса. Чудилось, что в любую минуту кто-то свирепый выпрыгнет из чащи и накинется на меня, что меня разорвут звери прямо сейчас, в любой момент, при любом неосторожном движении, и я пропаду без вести в этом недружелюбном лесу, как пропали многие другие до меня. Ружье в моей руке дрожало. Подумав, я решил не привлекать хищников запахом тушенки и положил банку консервы обратно в рюкзак. Телефон уже не ловил сеть. Я оказался в лесу один, напуганный, беспомощный, голодный, ободранный, уставший, на чужой неизвестной территории.
Какой бы ни была награда, этого она не стоила. Я даже подумывал наутро повернуть назад и вернуться в город. Только бы дожить до утра.
Всё же меня грела слабенькая надежда, что, если я не сдамся, всё это рано или поздно забудется и окупится. Я решил собрать волю в кулак, ни в коем случае не поддаваться унынию и страху, и добраться до поселения во что бы то ни стало. Больше половины пути пройдено. Надо только перетерпеть эту ночь, а завтра я доберусь до поселения, и там мне помогут. В существовании поселения я не сомневался. Оно где-то там, я знал. Иначе всё это было зря.
Чтобы хоть немного отвлечься, я представлял, с каким нетерпением читатели будут ждать пятницы, чтобы прочитать мою очередную статью. Как меня встретят, когда вернусь в свой город. Как будут гордиться мной родители и знакомые, как обрадуется Софья. Главный редактор скажет, что всегда в меня верила. Остальные журналисты, пишущие статьи о городских событиях, станут завидовать. Подходить поздороваться за руку. Ночь в лесу я тоже собирался описать: шорох, шелест, уханье, горящие глаза, наблюдающие за мной из леса. Это была длинная ночь.
Чтобы удержать хоть немного спокойствия, я вспоминал, чего боялся до этого. Но ничего в голову не приходило. Я испугался в детстве, когда меня столкнули деревенские мальчишки в воду, чтобы научить плавать. Еще раз испугался уже повзрослев, когда меня собирались отчислить из университета за прогулы, мама бы мне не простила. Они с отцом долго копили деньги на мое обучение, всё равно не хватило, пришлось брать кредит. Я собирался им всё вернуть, до копейки, как только появятся деньги.
Как только солнце взошло, я снова отправился путь и прошагал еще пять часов, расчищая себе путь ножом. Лес поредел внезапно, я увидел перед собой холмы и взобрался на один из них, наименее крутой, чтобы осмотреться. Вдали увидел море. Достав бинокль, стал смотреть внимательней, чтобы ничего не пропустить. Что-то промелькнуло. Это мог быть зверь, разглядеть с такого расстояния даже через бинокль было трудно, но я пошел в ту сторону и через несколько километров снова взобрался на холм. В этот раз я отчетливо увидел хижины и нескольких женщин, копающихся в земле чуть ближе к лесу. Сердце в моей груди заколотилось. Я всё-таки нашел! Предвкушение встречи с поселенцами придало мне сил, и остаток пути я прошел очень быстро. Лес поредел, и мне уже не приходилось расчищать себе дорогу.
Когда оставалось пройти самую малость, хижины были — вот они; до них, наверное, около километра, как вдруг я увидел, как из-за деревьев плавно вышел леопард и присел, глядя мне в глаза и приготовившись к прыжку. Резко остановившись, я нацелил на леопарда трясущееся ружье.
Напряженное тело леопарда изредка вздрагивало, глаза пристально смотрели на меня. Кто-то спокойно сказал:
— Назад.
Неожиданно леопард послушался, развернулся и снова скрылся за деревьями.
Двое мужчин с ружьями, вышедшие из-за деревьев со стороны поселения, кивнули мне.
— Идешь к нам в гости? — спросил один из них.
— Вы из поселения у бухты?
— Да. Пойдем, мы тебя проводим.
Закинув ружье за спину, я последовал за ними.
Казалось, посмотреть на меня пришли все жители поселения. Перед пустым длинным деревянным столом, вкопанным в песок, столпилось не меньше тридцати человек. За их спинами я заметил несколько хижин, в беспорядке разбросанных по побережью. Я пробирался сквозь непроходимую чащу леса около сорока километров, устал, вспотел, проголодался и выглядел, наверное, плачевно. Они стояли и молча разглядывали меня. Все поселенцы были внешне привлекательны, молоды и выглядели здоровыми. Почти все были с ружьями. Это немного настораживало. Откуда у них ружья здесь, в сорока километрах от города, с которым нет связи, к которому нет дороги? Как ни странно, многие мужчины были одеты, как мог бы одеться я: в джинсах или шортах, футболках, ветровках, на ногах — ботинки или кроссовки. Их одежда и обувь явно была не самодельной. Зато женщины и девушки были в подобии платьев, далеких от современных: с шеи до колен спереди и сзади свешивались две полоски неокрашенного домотканого полотна, перехваченные веревкой у шеи. Некоторые перевязали веревкой еще и талию. А кое-кто — ремнем. По бокам и бедрам женщин блестела неприкрытая одеждой загорелая кожа. Дети от трех до десяти лет бегали голышом.
— Можешь окунуться в море, Лиана проводит. Освежись. А потом мы тебя накормим и послушаем твою историю, — сказал мне загорелый до черноты мужчина лет пятидесяти в незастегнутой рубашке, накинутой на голое тело, и джинсах.
Ноги его были босы, волосы до плеч раздувались ветром. Русая борода была аккуратно подстрижена, словно ее оформлял профессиональный барбер. Этот мужчина, заговоривший со мной, держался степенно и уверенно. Светло-голубые глаза смотрели на меня спокойно, без малейшего удивления. Тон выдавал привычку отдавать распоряжения. Вероятно, их старейшина. Он единственный не стоял, а небрежно сидел на лавке спиной к столу, откинувшись и вытянув ноги.
Старейшина кивнул в сторону молоденькой девушки, стоящей рядом с ним. Лиана сделала шаг вперед и потянула меня за рукав футболки. По крайней мере, они всё еще разговаривают на нашем языке. Хотя бы некоторые из них. Я поблагодарил и прошел за Лианой к бухте.
У берега Лиана взяла мою одежду, уселась на песок, обхватив руками колени, и подождала, пока я наплаваюсь в теплой прозрачной воде. Ей было не больше двадцати лет, очень приятной внешности: большие почти прозрачные зелено-голубые глаза, каштановые длинные волосы, пухлые губы, высокие скулы, тронутые бронзовым загаром, и прямой нос; за всё время, пока мы шли к морю, она не произнесла ни слова.
Я улыбнулся ей, она всё так же молча вернула улыбку. Отряхнув одежду от песка, я быстро натянул футболку
