class="p1">— Мститель! — объявил сосед. — Тайнознатцы слишком привыкли полагаться на свои атрибуты, у тебя были бы все шансы зарезать кого-нибудь из младших отпрысков рода. К тому моменту, когда проклятие начнёт пожирать тело, сопротивляемость приблизится к абсолютной, а желание отквитаться и ярость обречённого на смерть не знают границ. Тебя бы даже уговаривать не пришлось, сам бы всё сделал.
Молодчик умолк, я тоже нарушать тишину не спешил, какое-то время всё напряжённо обдумывал, потом спросил:
— Что такое — атрибут?
У собеседника вырвался обречённый вздох.
— Атрибут — это заклинание, которое срастается с духом адепта и по мере перехода на следующие ступени развития усложняется и усиливается. Обычный аркан — совокупность приказов, атрибут — применяется буквально по щелчку пальцев. В боярских родах атрибут наследуется и пробуждается одновременно с даром. У прочих тайнознатцев, за исключением разве что старых дворянских домов с сильной кровью, всё не так. Для них это девятая ступень возвышения.
— Ого! — впечатлился я.
Молодчик покачал головой.
— Ты упустил главное. Проклятие до сих пор в тебе. И оно разрастается, поражает тело и дух. Ты, конечно, учебное пособие и расходный материал, но запросто можешь прожить достаточно долго, чтобы сгнить заживо. Мерзкая участь. Врагу не пожелаешь. И врач, заметь, и словом об этом не обмолвился.
Я долбанул ладонями по прутьям решётки и выпалил:
— Чушь, черти драные! Чушь!
— Как скажешь, — покладисто согласился сосед и, противореча самому себе, продолжил меня изводить: — Лечить тебя определённо не собираются, но есть все шансы замедлить рост проклятия даже без зелий и ритуалов. Сказать как?
Под правым коленом ощутимо припекало, и я нехотя выдавил из себя:
— А что взамен?
Дядька благодушно улыбнулся, но его прозрачные глаза показались вдруг двумя бездонными омутами.
— О, ничего особенного! — сказал он. — Всего-то поможешь мне отсюда сбежать!
Некоторые люди отличаются столь своеобразным чувством юмора, что так сразу и не понять, шутят они или нет. Мой сосед определённо был из их числа.
— Очень смешно, — сказал я и растянул губы в улыбке.
— Никаких шуток! — покачал молодчик бритой головой и вдруг насторожился, а миг спустя я и сам обратил внимание на едва слышный скрип, затухавший и вновь долетавший до нас монотонно и равномерно, точно скрежетало несмазанное колесо тележки старьевщика.
Сосед по каземату приложил к губам палец, но я и без того уже сообразил, что стоит прикусить язык.
На небольшой каталке нам привезли ужин. Пока хмурый черноволосый молодчик лет двадцати на вид вручал судочки странной формы постояльцу камеры напротив, его конопатый товарищ просунул мне через прутья тонкую жёсткую подушку и скатанное в валик шерстяное одеяло, колючее до невозможности.
Судочки же показались странными лишь по незнанию — на деле они идеально подходили по размеру к ячейкам решётки, дверь отпирать не пришлось. Меня наделили лужёными жестянками с травяным отваром, гороховым супом и тушёными овощами, а заодно вручили пару ломтей чёрного хлеба. Ложки — нет, ложки не дали.
— Руками жри! — заявил крепыш, стоило только об этом заикнуться.
Но не тут-то было.
— Овод, плетей захотел? — послышалось откуда-то из глубины коридора.
— Никак нет, наставник Заруба! — быстро произнёс молодчик и сунул через решётку ложку. — Шучу!
— Первый и последний раз! — веско произнёс лысый дядька с кустистыми седыми бровями. — Больше предупреждать не буду. — И уже мне бросил: — На еду отводится полчаса!
Есть целых полчаса кряду? Я едва не рассмеялся, но веселился напрасно, поскольку порциями меня наделили воистину царскими, к тому же в супе обнаружились подкопчённые свиные рёбрышки, а в овощах — кусок отварной говядины.
Черти драные! Да нам мясо даже по большим праздникам не перепадало обычно! Самое большее рыбой и курятиной довольствовались, а ещё летом раков ловили.
— Всё ты выдумал! — буркнул я соседу, трапеза которого оказалась куда как скромнее. — Не стали бы на меня харчи переводить, если б в расход пустить собирались!
— Кормят и вправду как на убой! — улыбнулся тот. — Не иначе хотят, чтобы протянул подольше. Это хорошо.
Если он рассчитывал испортить мне аппетит, то зря старался. Смолотил я всё до последней крошки. Потом ещё и травяным отваром набулькался.
И как-то сразу закачались стены, стало жарко, опалила кожу едва ощутимая до того небесная сила. Будто бы даже оранжевое марево в воздухе сгустилось.
Сосед заметил моё состояние и пояснил:
— Травы из тех, что в небесных омутах растут. Время попусту не теряй, начинай тянуть энергию. Только не вдыхай её! Всем телом впитывай!
Я попытался, но из этого ничего не вышло. Сила окатывала меня и жгла кожу, но внутрь не проникала. Так и подмывало вдохнуть её привычным образом, едва сдержался. Промучился какое-то время и взопрел, ничего и не вышло бы, наверное, не припомни вдруг, как открылся энергии во время схватки с утопцем.
Тогда я не только потянул её в себя, но и потянулся к ней сам. И пусть сделал это в полубреду, только сработало ведь? Так почему бы и сейчас не повторить?
И я повторил. И — получилось. Правда, небесная сила не хлынула полноводной рекой, а начала едва сочиться, пришлось добрый десяток ударов сердца ждать, прежде чем её набралось достаточно для полноценной волны и выплеска вовне, но лиха беда начало. Набью руку!
Сосед полагал ровно точно так же.
— Неплохо, — похвалил он меня, когда я вконец запыхался и повалился на шконку. — Бессмысленно, но неплохо.
Я в сердцах помянул чертей драных, а этот гад ещё подлил масла в огонь:
— Ты лишь расходный материал, тебе даже адептом не стать!
Но всерьёз разругаться мы не успели, помешало появление давешней парочки. Хмурые парни собрали посуду, погрузили её на тележку и погасили фонарь, после чего отправились восвояси.
— Не дуйся, Серый! — прозвучало в полнейшей темноте. — Что бы ни случилось с тобой дальше, от проклятия так и так не стоит ждать ничего хорошего. Согласен?
«Складно лепит», — подумал я, вздохнул и спросил:
— Звать тебя как, соседушка?
— А что у камеры написано? — усмехнулся в ответ молодчик.
В темноте было не разобрать, но я прекрасно помнил это и так.
— Единица там нарисована.
— Верно. Первая камера. Вот и зови меня Первым.
Я фыркнул.
— Так вот, Серый! — продолжил
