Понятно, я обещал. Неучтиво было бы не согласиться.
Так вот, господа, в каком положении наши дела.
Признаться, хотя мы и не перестаем работать с прежним усердием, однако терпеливо ждем первых заморозков.
А как только они появятся — в путь, в страну, где греет жаркое солнце.
В ожидании этого счастливого дня, господа, позвольте старому охотнику и двум его братьям, Жофруа и Андрэ, засвидетельствовать вам свое искреннее почтение и совершенную преданность.
Перро Старший.
Карибу, 28 сентября 188…»
— Черт возьми! — вскричал вдруг Жак. — А ведь сегодня 12 ноября. Теперь там, должно быть, уже настали холода. Если так, то наши друзья уже выехали и приедут в Жаккари-Мирим раньше нас.
— Очень возможно. Наверное, так оно и будет, — ответил Жюльен. — Ведь они не станут избегать моря и поедут, разумеется, на корабле.
— Жюльен? — помолчав немного, спросил нерешительно Жак.
— Что?
— Вернемся в Гуаякиль и сядем на корабль.
— Как? Это говоришь мне ты, Жак, — ты?
— Да, я.
— Нет, голубчик, теперь уж поздно. Теперь я и сам не хочу. Мы непременно должны проехать в Бразилию сухим путем… слышишь: должны. Я во что бы то ни стало желаю докончить начатое.
— Но, послушай, если они приедут в гасиенду без нас…
— Велика беда!.. Бразилия славится гостеприимством. Управляющий примет их тем более радушно, что они приедут в качестве друзей его будущего патрона. Успокойся же, милый друг, и едем в Перу.
-
Спустя десять дней после краткого визита в Гуаякиль, то есть 22 ноября, Жюльен и Жак стояли на набережной Салаверри новой гавани Трухильо.
Путешественники отпустили appiepo и пеонов, сели на поезд железной дороги и приехали в Салаверри.
Дорогой в вагоне французы завязали новое знакомство. С ними ехал необычно словоохотливый пассажир, перуанец, добродушная общительность которого заставила наших путешественников изменить их обычной сдержанности с незнакомыми.
Новый знакомый наших путешественников довольно правильно говорил по-французски.
Разговор шел о жестокой войне, которая велась в то время между Перу и Чили и имела далеко не благоприятные последствия для Перу.
Когда он упомянул о военных поставках из Европы, французам сию же минуту вспомнилось приключение с контрабандистами.
Жюльен заметил своему собеседнику, что доставка из Европы, оружия вещь ненадежная, что суда контрабандистов подвергаются риску быть захваченными чилийскими крейсерами, или попасть под эмбарго {Запрещение на заход в порты страны не принадлежащих ей судов.} нейтральных государств, или же, наконец, потерпеть крушение.
— О, нет, это случается крайне редко, — с живостью возразил перуанец. — К тому же поставщикам деньги выплачиваются уже после доставки материала, так что мы нисколько не рискуем.
— Теперь я понимаю, отчего так страшно взбесился капитан Боб и его достойный компаньон Бутлер, — вскользь, но очень кстати заметил Жак.
— Как! Вы знаете этих негодяев? — с живостью воскликнул перуанец.
— Увы, к нашему несчастью, — отвечал Жюльен и в нескольких словах описал сцену крушения шхуны.
Перуанец выслушал рассказ чрезвычайно внимательно и впервые ни разу не перебил по своей всегдашней привычке собеседников, дав им высказаться до конца.
— Во всяком случае это крушение принесло нам большие убытки, — задумчиво произнес он, выслушав рассказ, — и на целый месяц задержало вооружение значительной части ополчения. На этих двух американцев я, чтобы вы ни говорили, продолжаю все-таки смотреть как на негодяев. Этого же мнения, сколько я знаю, держится и наше правительство, так что если когда-нибудь они осмелятся ступить на перуанскую землю, то…
— Их повесят, конечно.
— Нет, синьоры, их казнят как изменников: расстреляют в спину.
— А мы со своей стороны готовы оказать вам содействие в поимке. Однако, к сожалению, я не думаю, чтобы для них скоро пробил час возмездия.
— Quien sabe? {Кто знает? (исп.). — Прим. авт. } — каким-то загадочным тоном произнес перуанец.
Скоро поезд пришел в Салаверри. Перуанец предложил путешественникам временно остановиться в одной из местных гостиниц, в которой, впрочем, не было ни малейшего намека на какой-либо комфорт.
Сам же он отправился в Трухильо, чтобы приготовить там все к их приему — так, по крайней мере, он объявил.
Дружески простившись с новым знакомым, французы задержались на набережной. Их внимание привлекла разгрузка корабля и высадка с него пассажиров.
В других гаванях это дело очень простое, но в тихоокеанских все осложняет сильный прибой.
К кораблю подъезжает огромный плот, который под действием качки попеременно то поднимается волнами вровень с бортом корабля, то ныряет опять вниз.
Тем временем на корабле готовят «журавли». К цепи «журавля» прикрепляют бочку, которая служит своеобразной кабиной для пассажира; цепи приводятся в действие на блоках — и пассажир в бочке переправляется на пляшущий по волнам плот.
Принявший таким образом пассажиров плот тяжело плывет к берегу, раскачиваемый волнами, которые с головы до ног обрызгивают пассажиров.
Наконец те высаживаются на берег, промокшие до костей, и поздравляют себя с благополучным прибытием в Салаверри.
— Господи Боже мой! — бормотал Жак, глядя на это. — А я-то, дурак, едва не сел на корабль в Гуаякиле! Что бы со мной было, если бы меня начали этак таскать!..
Тем временем высадка с парохода приняла юмористический оборот.
Высаживалось английское семейство, состоящее из папаши, мамаши, трех мисс и пятнадцатилетнего юноши. Толстый папаша совершенно не мог стоять на ногах, и в бочку его сажали четыре носильщика, с трудом удерживавшие такую тяжесть.
В эту минуту к путешественникам подбежал метис Эстеван и доложил, что прибыла обещанная перуанским синьором карета, чтобы везти их в гостиницу с громким названием «Jran Hotel de la Patria y de los étrangиres».
Два друга не без сожаления покинули пристань, где в это время миледи спускалась в бочке на прыгающий по волнам плот.
— А мне так хотелось понаблюдать, чем все это кончится, — сказал Жак, садясь в карету, которую резво помчали сильные лошади чилийской породы.
Четверть часа спустя путешественники прибыли в Трухильо, столицу департамента Либертад, — тихий, благоустроенный город со средневековым колоритом.
Далее карета миновала еще одну улицу и въехала в ворота в какой-то стене, не менее мрачной, чем стены монастырей.
Ворота закрылись, и друзьям навстречу поспешил их новый знакомый — перуанец, любезно оповещая их о том, что комнаты для них готовы.
