Напуганные не менее их солдаты сбились в беспорядочную кучу.
Оказалось, что взрыв произошел не в самом здании, а за его пределами. Когда смолкли последние отзвуки взрыва, в коридоре послышался быстрый и мерный топот идуших строем людей.
Затем раздалась команда на каком-то иностранном языке, произнесенная звучным, твердым голосом, и лязг оружия.
Шумно распахнулась боковая дверь в залу, и тот же голос звучно скомандовал по-английски…
Начальник полиции, монах-секретарь и солдаты застыли в ужасе и изумлении.
Жак и Жюльен были удивлены не менее их.
Слова команды были следующие:
— Долой оружие!.. Я вас всех беру в плен!..
-
Получая с театра военных действий известия о беспрестанных поражениях своей армии, перуанское правительство в панике изыскивало все возможные способы занять чем-нибудь общественное мнение и отвлечь его от постыдной действительности.
Схватить невиновных, ложно обвинить их в шпионстве и расстрелять ничего не стоило для бесчестных перуанских чиновников. Этим они думали показать обществу: вот как мы заботимся о вас, как бдительно охраняем общественную безопасность.
Жюльен догадывался, что именно такую штуку и собирались проделать перуанские администраторы, и потому снабдил своего метиса самыми точными инструкциями на этот счет.
Прежде всего ему было приказано сделать все возможное для того, чтобы пробраться морем из Трухильо в Лиму.
Метис пошел отыскивать контору одной из местных пароходных компаний, чтобы взять себе билет.
На набережной, где находилась эта контора, он увидел здание, над которым развевался флаг. Посланцу французов показалось, что он уже встречал такой флаг над иностранными консульствами в Квито и Гуаякиле, и, полагая, что нашел искомое, вошел в подъезд.
Приемная здания была не заперта. Метис вошел в нее. У стола, заваленного бумагами, сидел без сюртука, в одном жилете, толстый-претолстый господин и курил сигару, потягивая при помощи соломинки какой-то напиток из стакана.
— Что вам угодно? — добродушно спросил толстяк молодого человека.
— Съездить на пароходе в Лиму, — робко отвечал метис.
— Вы ошиблись адресом, молодой человек. Здесь не пароходная контора. Здесь английское консульство… со вчерашнего дня.
Эстеван вежливо извинился. Толстяк продолжал с прежним добродушием:
— Ничего, любезный, это не беда… А скажите, пожалуйста, вы очень торопитесь в Лиму?
— О да, сударь, очень тороплюсь.
— Ну, так вы опоздали. Вчера ушел американский пароход, а французский отходит через две недели.
Видя, как его собеседник изменился в лице, толстяк пожалел бедного парня. Он предложил ему присесть и отдохнуть, затем осведомился, не болен ли он.
— Ах, сударь! — воскликнул метис, вдруг разражаясь рыданиями. — Что ж теперь будет!.. Мои господа теперь погибли!..
— Ваши господа?..
— Да, сударь… Мои господа — французские путешественники. Перуанцы посадили их в тюрьму и хотят умертвить.
— Вот как! Они французы!.. Расскажите-ка, расскажите. Это меня интересует, хотя я и англичанин. Но международное право в цивилизованных странах в равной мере распространяется на всех.
Эстеван рассказал о своих отношениях с Жюльеном и Жаком, о цели их путешествия, ложном обвинении и, наконец, о цели своей несостоявшейся поездки в Лиму.
Англичанин слушал рассказ молча, потягивая свой сироп и посасывая сигару.
— Вы, следовательно, везете письма к адмиралу и посланнику?
— Да, сударь.
— Я британский консул и в Трухильо являюсь единственным представителем европейских стран. Поэтому покажите мне бумаги, которые вы везете: мне не помешает с ними ознакомиться.
— Извольте, господин консул, — отвечал с готовностью метис. — Вот они.
Консул распечатал конверт и вынул из него несколько бумаг. Взгляд его упал на одну из них, написанную по-английски и с приложенною к ней большой печатью.
Консул развернул бумагу и быстро пробежал глазами.
Он вздрогнул, точно по его телу пробежал электрический ток.
То был известным нашим читателям охранный лист, выданный Жюльену английским министром лордом Б.
— Ну, мой милый, у вас такая рекомендация, какие мало у кого имеются. Тут есть из-за чего взорвать на воздух целый город и опустошить целую провинцию. — Молодой человек, ваши господа спасены!
— О, господин консул! — воскликнул метис. — Как вы добры, как великодушны!
— Тут не о доброте вовсе речь и не о великодушии. Я исполняю только долг. В силу этого документа я обязан министерским приказом взять немедленно ваших господ под высокое покровительство Ее величества Королевы Великобритании. Оставайтесь пока у меня, а я приму меры… Впрочем, какие же тут нужны особенные меры? Просто потребую освобождения — вот и все.
— Ну, а если вам откажут, господин консул?
— Мне-то откажут? Консулу Ее величества? Это немыслимо!
— Если прямо не откажут, начнут тянуть время… и потихоньку отравят их… Граф де Кленэ именно приказывал не поднимать тревоги, покуда мы не будем в силе.
— Покуда не будем в силе! — вскричал консул, засмеявшись. — Да, пожалуй, вы правы. Но через неделю, даже раньше, мы будем в большой силе. Я ожидаю на днях военный корабль Ее величества.
-
Наступил пятый день.
Эстеван, все время с тоской всматривавшийся в морскую даль, влетел, как пуля, в кабинет консула:
— Корабль!.. Пароход!..
— Какой флаг? — спросил консул.
— Не знаю… кажется, такой же, как здешний.
И метис указал рукою на потолок. Консул подошел к окну. К пристани подходил стройный корабль. На буг-шприте его гордо развевался английский военный флаг.
— Ура!.. — вскричал консул. — Это тот самый корабль, которого я ждал: корвет «Scottia», под командой сэра Колина Кэмбля. Кричите и вы «ура», молодой человек. Ваши господа спасены. Теперь уж можно сказать наверное, что спасены.
Корабль между тем выбрал место для стоянки и бросил якорь.
Консул уложил бумаги Эстевана в герметическую жестяную коробку и предложил метису отправиться с ним на пристань и вместе сесть в бочку.
Капитан корвета, молодой стройный офицер, белокурый, матово-бледный, с голубыми глазами, бесстрастно взирал на торжественное путешествие консула в бочке на корабль.
Ступив на борт корвета, тот приблизился к капитану и отвесил ему глубокий и церемонный поклон.
— Имею честь засвидетельствовать свое почтение сэру Колину Кэмблю.
— Добро пожаловать, дорогой мистер Гоуитт. Очень рад вас видеть. Оказывается, вы уже водворились на этом негостеприимном берегу.
