— Однако пора обедать.
Сказал и направился к двери, а все присутствующие пошли за ним. Столовая, в которой завтракали, обедали и ужинали конструкторы, размещалась в соседнем здании. Впрочем, и здесь для них была выделена специальная очень чистенькая и уютная отдельная комната. В ней они рассаживались за столы по двое и, если появлялось желание, могли продолжать свои рабочие разговоры. Так получилось и на этот раз. Заказав официантке салат из помидор и полпорции солянки, Бочкарев сложил руки на груди, и, окинув всех взглядом, объявил:
— А у меня есть соображение.
В комнате сразу стало тихо. Все знали, что именно так обычно начинаются их вольные дискуссии на конкретную тему, во время которых можно высказывать самые невероятные предположения и выдвигать самые фантастические гипотезы.
— На базе первых, так сказать, самых общих впечатлений, — поспешил оговориться Бочкарев. — Хорошие получились снимки или не очень, радоваться или тем более расстраиваться у нас особых оснований нет. Ведь для чего нам нужны эти снимки, и пленка, и вообще вся съемка? Дешифратор на КП, по идее, должен получить информацию и переработать ее по прямому приему непосредственно с борта носителя «Фотона». В этом, опять же-таки по идее, весь эффект выигрыша времени. Но что получилось у нас?
— Или, точнее, что у нас не получилось? — поправил Заруба.
— Совершенно верно! Что у нас не получилось? — согласился Бочкарев. — Как раз дешифратор у нас по известной вам причине и не сработал. Он не указал нам местоположение и название объектов на местности. Но! Повторяю! НО! Это вовсе не значит, что он не принял информацию и не переработал ее, так сказать, внутри себя.
Вошла официантка и принесла заказанные блюда. Разговоры на минуту смолкли. Но как только дверь за ней закрылась, заговорил Остап, преимущественно обращаясь к Сергею:
— Блок приемника проверяли еще при мне. Он весь был горячий как утюг. Значит, он ее перерабатывал.
— Да, но тут-то и возникает единственный вопрос, — не утерпел Окунев. — А какую и сколько он этой информации получил?
— Вот-вот! — поддержал эту мысль Сергей. — Какую и сколько?
— И думать нечего: всю, что попала на пленку! — уверенно сказал заруба.
— В таком случае я ему не завидую!
— А это уже второй вопрос. И хватит. И всем взять ложки! — скомандовал Бочкарев.
На минуту в маленькой комнате установилась тишина. Но едва тарелки с закуской опустели, снова заговорил Окунев.
— Что мог, например, определить дешифратор по тем размытым линиям, которые протянулись вдоль краев всей полосы?
— Так, голуба, надо же его еще научить этому, — справедливо возразил Заруба. — Разберись сначала в этих линиях сам, а потом дай ключ ему. А так что же получается? Ты научил его букве «а», а требуешь, чтобы он прочитал «б»?
— Конечно, конечно. Со временем заложенная в дешифратор программа обновится и обогатится несравненно, — поддержал Остапа Бочкарев.
— Естественно. Но вот формула, которой мы пользовались, когда добивались определенной четкости изображения, — записал Окунев на бумажной салфетке несколько цифр. — Мы сами ее вывели. Сами решили, что она нас вполне удовлетворит. Сами можем теперь спросить себя: а не ошиблись ли мы тогда?
— В чем?
— Ну хотя бы в том, что проектировали тогда эту четкость недостаточно высокой.
— Так ведь это надо еще доказать! Может, дело совсем не в формуле.
— Может. Но и я, в порядке бреда хотя бы, тоже могу зацепиться за какое-нибудь одно звено:
— Я так понимаю, Олег, что вы сейчас внесете конкретное деловое предложение? — уточнил мысль Окунева Бочкарев.
— Именно. Надо будет еще раз хорошенько пересчитать эту формулу. Практические переделки за этим последуют небольшие.
— Принимается! — подвел короткий итог Бочкарев.
— В порядке бреда — пожалуйста! Кто же будет возражать? Я? И не подумаю. Я вообще хочу спросить совершенно о другом: мы сегодня съедим в конце концов этот суп или нет? — спросил Заруба.
— Надо было брать не суп, а окрошку. Она не остынет, — пошутил Сергей и подвинул к себе тарелку.
Закончили обед часа через полтора. Особенно долго пили кофе. Зато почти каждый высказал свое мнение. Заруба, как всегда, с выводами не спешил, уверял, что «надо еще погонять Володьку», «еще покрутить пленку, а уж тогда решать окончательно». Бочкарев вполне соглашался с Зарубой, что «покрутить пленку» следует и они ее непременно покрутят. Но в отличие от Остапа уже сейчас готов был видеть причину неудачи в недостаточной чувствительности прибора. Не высказался, по сути дела, один Сергей. Первое впечатление — самое сильное. Это сказано не зря. Оно так огорчило Сергея, что, глядя на испещренную световыми пятнами полосу снимков, он долго ничего не видел на ней, кроме неудачи. Очевидно, в немалой степени еще давал себя знать и недостаток опыта. И удачи, и неудачи — для него еще все было в новинку. Но так или иначе, а какое-то время он был просто ошарашен. И только потом, уже буквально за несколько минут до того как отправиться в столовую, его неожиданно осенила интересная мысль. Он вдруг подумал о том, что этих вот ясных, размытых, разлитых и неясных световых пятен должно быть на снимках гораздо больше. Вспомнилось, что недели за две до проведения первой съемки, когда они еще занимались монтажом, Владимир рассказывал ему, как он будет выходить на полигон, по каким, чтобы не промазать, ориентироваться маякам, и тогда же показал схему расположения целей, которые ему предстояло заснять. Имитаторы танков, ракетных установок, автомашин, орудий и прочей боевой техники были рассредоточены по всем требованиям устава — на участке местности глубиной в несколько километров. Сергей тогда даже подивился такой, как ему показалось, чрезмерной насыщенности техники. Но тут же тогда об этой схеме и забыл. Теперь вспомнил. И прежде всего снова захотел взглянуть на все. Но с утра еще не видел Владимира. В пятницу Владимир уехал провожать Ирину и на проспект Вернадского не вернулся. Сергей не удивился этому. Владимир и не собирался у него ночевать. В субботу и воскресенье они не перезванивались. Сергей отдыхал. А у Владимира, как он думал, нашлись какие-нибудь свои дела. Возвратившись сегодня в Есино, Сергей позвонил брату, но дома его уже не застал. К обеду, а в последнее время Владимир обедал почти всегда вместе с конструкторами, ибо уже давно считался в их обществе своим человеком, он тоже не явился. Это немного удивило Сергея. Но больше ему была нужна схема. Сейчас его острее всего интересовал вопрос: почему же так мало целей оказалось на снимках? Это могло произойти либо потому, что они по нескольку штук объединены в каждом обозначенном на снимках световом пятне — и в таком случае причина неудачи кроется в несовершенстве, а возможно, и просто в неотлаженности отдельных узлов системы, о чем говорил Окунев и Бочкарев, — либо многие из этих целей просто не попали в объектив «Фотона» — и тогда все дело обстояло гораздо хуже, тогда виной всему был недостаточный угол зрения прибора. А за этим крылся уже конструкторский просчет.
