но исполненное иначе … так журчит ручей … так звучит … джаз …
Набежали облака, скрыв собою лунный оскал. Клочки травы затрепетали под налетевшим порывом ветра. В вышине полыхнула молния, и оркестр ответил ей громом. Начиналась буря. Музыка слилась с природой воедино, раздражая её и приводя в смятение. По телу Григория пробежала судорога. От него вдруг пошел густой чёрный дым со всполохами искр. Музыка тем временем всё ускорялась, раскручиваясь по спирали. На поляне под утёсом ветер всколыхнул жухлые листья и завертел их небольшим смерчем вокруг исполнителей. Из облака дыма поднялось нечто наподобие большого перепончатого гребня и потянувшись нырнуло обратно. За чёрной пеленой что-то росло, дёргалось и извивалось. С Константином тоже начали происходить изменения: строгий костюм превратился в подобие лат вороной стали, трость приобрела очертания обоюдоострого меча и вошла в появившиеся ножны. Черты лица обострились, кожа ещё больше побелела, и только глаза продолжали смотреть все так же проницательно из-под густых тёмных бровей. Оркестр, тем временем, начал новый виток мечущейся мелодии, и налетевший порыв ветра сорвал пелену дыма с того, что некогда было Григорием. На лужайке рядом со Славой и Константином Афанасьевичем стоял огромный крылатый змей о трёх головах с блестящей чешуйчатой кожей. Из его пастей шло красноватое свечение. Музыканты начали медленно подниматься в воздух вместе с инструментами. Обуздав рвения бури они воспарили над действительностью. Кощей сделал пас рукой. На змее появилось не то седло, не то паланкин с непокрытым верхом. Пара мгновений и сильный рывок. Полёт. Змей уносил Константина и Ярослава к облакам, преодолевая бушующий ветер. Сверху было видно, как оркестр закрутился с вихрем в такт своей игре, и сорвавшись с места понёсся прочь с поляны, унося страшный мотив.
– Да… – протянул Слава, когда буря оказалась далеко позади, и мелодия наконец стихла – Все волшебнее и волшебнее. Это просто … немыслимо!
– Вот ведь люди, – процедил Кощей – Что не могут понять, то называют волшебством, магией, стремятся исключить из своего привычного мира. А ведь это просто хорошая музыка…
Змей парил над облаками, которые клубились белой пеленой, летя навстречу, и чуть розовели в лучах поднимающегося из-за них солнца. О, это было не то солнце, что мы привыкли видеть ежедневно – это был огромный алеющий шар, дарящий свет всему миру, это был шар, на который было и желанно, и больно смотреть! Казалось, что это и была сама жизнь. Ярослав никогда не видел ничего красивее, ему хотелось кричать от восторга. Он уже набрал воздух в легкие, но тут взгляд его мимоходом упал на Кощея. Лицо его было угрюмо и серо, чёрные брови сдвинулись плотно, как книги на узкой полке. Пальцы крепко сжимали рукоять меча в ножнах. Он пристально вглядывался в одно облако, ползущее вдоль горизонта и что-то ворчал себе под нос.
– Константин Афанасьевич.
– Слушаю и слышу. – Отвечал Кощей, не поворачивая головы, – Что тебя интересует?
– Вот эти все заморочки с тремя мирами и прочим они к чему, почему так получилось? Зачем?
– Поясни.
– Кому нужно было разделять их? Ради каких целей? Есть подозрения, что всему нашему крестовому походу есть здоровая альтернатива. И ещё, это всё, это то о чём я думаю? Сказка?
– С вопросами ты запаздываешь. Мир один был, один и остался. Просто решили жить по отдельности. В моём мире и в Прави обитают души сломанные, некоторым образом. Разум и дух вместе составляют душу. Оставаться обычно должно больше разума, а у этих – наоборот. Баба Яга следит за тем, чтобы в Навь попадали те, кому следует.
– Значит всё-таки сказка.
– В области обмана, страха и интереса обитает нечисть. Я руковожу той, что посмирнее, или вернее, поцивилизованнее. Остальные у Марры. Некоторые есть и в том мире, каким ты знал его. Это, по большей части, домовые и лешие. Но есть и хищники. Сам видел.
– Такие как тот.
– Да, шишиги, и прочие. Кто постарше может и целиком съесть с потрохами. Ещё одна причина разделиться. Хитро сделали. Если это тело умрёт, – Константин похлопал себя по груди, – то граница исчезнет и голодные орды нечисти устремятся к людям.
– Вы же как бы бессмертны.
– В этом-то и фокус.
– Можете считать меня скептиком, но, по-моему, бессмертие невозможно. У всего есть конец. Всё разрушается и гибнет. В школе это называли энтропия.
– Для науки нет ничего невозможного, а уж для меня тем более. Бессмертие я обрёл не сразу. А когда разобрался, что к чему, то стал прятать свою смерть в самые различные места. В конце концов я решил просто сделать своё тело неразрушимым, неувядающим и независящим от мирских благ.
– Ну нет, сколько ниточке ни виться, всё равно придёт конец. Как насчёт ядов? Растворения в кислоте? Ядерном оружии?
– Поверь мне, тебе незачем так обо мне беспокоиться. Меня разве что поймать можно, лишив сил, иссушив определенным образом.
– А меня учили не рассказывать о своих слабостях первому встречному.
– Первое. Я знаю о тебе достаточно. Второе. С чего ты решил, что я говорю только правду? И десерт. Твою память легко стереть, даже без помощи чар. Так то. … Агааа
– Мне вот это «ага» не нравится. С таким тоном обычно говорят, когда, что-то случается.
– И случается. Приглядись. Что ты видишь?
– Прекрасный восход среди облаков. Но, я так понимаю, вы видите что-то другое.
– Смотри, облако.
– Облако. Иии?
– Летит не по ветру. Проход в Навь стережёт Яга, а в Правь – вот этот.
– Кто?
Облако, в самом деле, направилось к ним. Оно растянулось вширь и теперь преграждало путь к солнцу. Сквозь взмахи перепончатых крыльев начало слышаться злобное гудение.
– Зосим. Пчёлы. Не знал, что он здесь дежурит. – Эй! – Выкрикнул Кощей, – Мы не собираемся вторгаться на твою территорию! Мы к деду Морозу!
Облако ускорилось и загудело сильней. Теперь оно занимало почти половину видимого неба.
– Что он сказал?
– Понятия не имею. Это же жужжащий рой. Мой юный друг, по- моему, мы в полной…
– Не будьте вы таким пессимистом в преддверии Нового года. Жизнь налаживается, просто, неочевидными путями. Разрази меня гром, мы же верхом на драконе. Пусть спалит их, и все дела.
– Увы, не все членистоногие так хорошо горят при необходимости. Кроме того, получается, что мы летим в неположенном месте. Знаешь, почему пасечники, когда собирают мёд, надевают на голову сетку?
– Чтоб не покусали?
– Верно. А ещё, чтоб потом их пчёлы не узнали. Считай, фейсконтроль мы не прошли. Причиним вред стражу порядка, и специальные чары собственности раскидают нашу компанию по разным частям света. Эх, Горынычу достанется!
– Так назад надо поворачивать!
– Исключено, и так опаздываем.
– Но ведь…
– Не спорь. Сгруппируйся. А лучше держись за что-нибудь. Будем прорываться.
Слава последовал совету Константина Афанасьевича и , прижавшись ко дну кожаной корзины, которой по сути и являлось седло,
