От таких его слов, Кучарян вообще чуть было не потерял дар речи.
– Вот скажите, пожалуйста, – продолжал благодушно разглагольствовать Хромов, – наверняка на незаконные действия вас подтолкнули либо несчастливое стечение обстоятельств, либо просто прямая подставка. Ведь, правда же?
– Да, – еле слышно прошелестел совершенно сбитый с толку задержанный, – истинная правда.
– Вот и прекрасно, – воодушевлёно подхватил Хромов. Такой интеллигентный человек, как вы, просто не может принимать участие в расхищении народного достояния. Мне представляется, – он мельком заглянул в предоставленные начальником смены документы, – что это не вы сделали тайник в ящике, который был предназначен для переправки антикварной тумбочки вашей тёте, проживающей по указанному на посылке адресу: – Амстердам, улица Раньюле, дом № 3.
– Вы совершенно правы, – уже более бодрым голосом отозвался Эраст Амбарцумович, мгновенно вообразивший, что перед ним сидит полный профан от юстиции, который вполне может помочь ему выйти сухим из воды.
– Вот и великолепно, – буквально просиял майор, – в таком случае вы имеете прекрасную возможность с моей помощью покинуть столь негостеприимную камеру и буквально через полчаса поехать домой.
Хромов положил перед собой лист бумаги и торжественно вынул авторучку.
– Итак, в таком случае вы наверняка знаете, кто именно собирал этот злополучный контейнер перед отправкой.
Он поднял перо и, словно меч правосудия над нераскаявшимся грешником, занёс его над листом.
Кучарян промедлил с ответом всего лишь мгновение.
– Так его же делал мой сосед снизу, – облегчённо выдохнул он, – ну, конечно же. Вы понимаете, он плотник, живёт в квартире двадцать четыре, а я в двадцать восьмой. Он мне постоянно всякие ящики колотит. Наверное, и тот тайник его рук дело. Точно, его!
– Ага, – плавно отвёл ручку от бумаги Хромов, – понятно. Но не понятно только одно, как он рассчитывал извлечь контрабанду в Бельгии, находясь в Москве?
– А-а-а, он, это, – заёрзал на своём месте задержанный, – точно он, кто ещё. Поскольку уже не в первый раз готовил упаковку, и знал адрес. Да, да, я ему дурак этакий, адрес ведь называл. Он наверняка установил связь…, да связь с тамошними урками и совершенно точно хотел с их помощью использовать моё, нет мои…, – затараторил Кучарян, стараясь потоком слов запутать въедливого дознавателя. Вы же ненужную тару выбрасываете, ведь правда же? Вот и моя тётя тоже выбрасывает, Вот вам и способ провоза! Подходишь к помойке, раз, раз и всё готово. Вах, какие хитрецы, однако бывают, – эффектно закончил он свою страстную тираду и преданно взглянул в глаза Хромову.
Вместо ответа тот достал трубку мобильного телефона и набрал номер справочной ФСБ. Назвав себя и установленный на эту неделю пароль, он попросил установить личность названного Кучаряном человека. Ответ последовал буквально через две минуты. В квартире № 24 проживала пожилая артистка Малого театра, у которой была прописана только внучка восемнадцати лет.
– Эраст Амбарцумович, дорогой, – огорчённо развёл руками Илья, – вы лишаете меня последней возможности положительно повлиять на вашу судьбу! А, я знаю, – хлопнул он ладонями по столу, – вам верно угрожали. Да, я наверняка прав. Обещали причинить крупные неприятности, ведь верно же? Иначе, чем объяснить тот факт, что вы всего за двенадцать минут нашего недолгого знакомства уже дважды пытались меня обмануть. Это, согласитесь, довольно странно, учитывая то, что я всецело на вашей стороне. Итак, – Хромов демонстративно взглянул на часы, – у Вас ещё осталось семнадцать минут. Через эти недолгие минуты я вынужден буду откланяться, и вами, уважаемый Эраст Амбарцумович, займутся совсем иные люди, с совершенно иными задачами. Или вы думаете, вас просто так привели в это, с позволения сказать, помещение?
Говоря эти слова, он многозначительно обвёл рукой полки, заваленные стопками свёрнутых шинелей, пачками постельного белья и старыми полушубками. Восторженно-оживлённое выражение лица Кучаряна немедленно сменилась выражением скучным и настороженным.
– Что за спектакль разыгрывает этот штатский? – лихорадочно думал он, исподлобья разглядывая украшенное шрамами лицо сидящего напротив него человека. Такой, пожалуй, и сам способен любые показания выдавить, вон ручищи какие, сплошные мускулы. А сам туда же, защитником прав и свобод прикидывается. Но что-то надо отвечать, иначе и в самом деле меня тут измолотят до полусмерти, и свидетелей потом не сыщешь. Говорила моя мама…
Почувствовав, что пауза слишком затянулась, Илья нарочито громко пробарабанил пальцами по обрезу столешницы и начал медленно подниматься со стула.
– Э-эй, Илья Фёдорович, постойте, – словно очнулся от оцепенения задержанный, – секундочку. Я, да, несомненно, виноват, но виноват непредумышленно, от слабости душевной. Один мой родственник, вы не подумайте чего плохого…, он готовится к эмиграции. Но, будучи священником армянской григорианской церкви… Вы понимаете… Он хотел бы и там, на новой родине продолжить, как бы это выразиться, работать по специальности. И он и попросил меня помочь. Предметы культа, вы знаете, крайне трудно вывезти даже из России, а уж из Армении-то, при фактически установленном там военном положении, и подавно. Войдите в моё положение, уважаемый, подскажите ради Бога, как можно выкрутиться из такого дурацкого положения?
– Чтобы вот так запросто и легко выкрутиться, – сожалеючи развёл руками Илья, – это вряд ли получится. Вот правда, если…
– Что? – с надеждой в голосе буквально прошептал задержанный.
– Если вы мне в конфиденциальной форме дадите адрес того, кто просил вас об этой незаконной услуге, то некоторая надежда, я бы сказал крошечная лазеечка, может наметиться.
– Но я вас умоляю, – сдавленно прошипел Кучарян, – проводя ребром ладони по своему горлу, – не упоминайте во время разговора моё имя, а то я вынужден буду впоследствии отказаться от своих показаний.
– Вы же видите, – указал Илья на девственно чистый лист бумаги, – я ведь не веду никакого протокола. Так что в плане сохранения сугубой конфиденциальности можете быть совершенно спокойны.
– Тогда записывайте, – обречёно кивнул Эраст Амбарцумович. Зовут моего напарника Акопян, Георгий Ираклиевич. Проживает он по следующему адресу: проезд Якушкина дом 2, квартира 124.
Вскоре разговор был закончен, и сдав упревшего Кучаряна с рук на руки заскучавшему было конвоиру, Хромов поспешил к оставленной у ворот терминала машине.
– Да, бедняга, – думал он на ходу о контрабандисте, – попал дурашка в оборот. Родне, видите ли, хотел помочь. Конечно, может быть он опять врёт, но может и нет. Однако, как-то странно получается. Создаётся такое впечатление, что сам Кучарян совершенно не осведомлён о какой бы то ни было странности перевозимых им предметов. Да и вид их совершенно не соответствует тому, с чем мне приходилось встречаться раньше. Обычные крестики, заурядные иконы. В общем, фигня какая-то. Впрочем, я надеюсь, что вскоре все загадки разъяснятся.
Рванув дверцу машины, он устало рухнул на заднее сиденье и, устроившись поудобнее, скомандовал: – Поехали браток в славное наше Отрадное, на проезд Якушкина.
Пока «Волга» выруливала на шоссе, он скинул ботинки и ощущая лёгкое головокружение, улёгся на бок.
– Ох, как же хорошо, – думал он, прикрыв глаза, и расслаблено закинув руки за голову, – ох как свободно. Словно камень с души свалился. Сейчас отловлю этого Акопяна, сдам его генералу и всё, конец! Пару недель на сдачу дел и свобода. Чем я хуже других? Что я должен таскаться по свету в поисках неизвестно чего и неизвестно зачем. Нет, правильно я сделал, подал в отставку. Давно пора просто пожить без всех этих коловращений, просто, по-человечески.
– Приехали, – громко объявил водитель, – проезд Якушкина.
Илья выглянул в окно. Они стояли около небольшого скверика, за которым вздымалась бело-голубая коробка двенадцатиэтажки.
– Дом два, у нас с какой стороны? – спросил он.
