Литераторы перестали обхаживать отдельных людей и начали обхаживать общественное мнение. Раньше они льстили, теперь заискивают.
Между гражданскими привилегиями и политической властью нет, если вдуматься, никакой разницы.
Обвинить… целую категорию людей в том… что они не патриоты — та же логика, какой руководствуется волк по отношению к ягненку. Это все равно что обвинить устье реки в отравлении ее истоков.
При деспотическом правлении люди вынуждены искать у своей партии той защиты, какую они по идее должны были получать от государства, а потому нет ничего удивительного в том, что любовь к родине они переносят на любовь к партии.
Правители должны не обвинять людей в отсутствии патриотизма, а сделать все от себя зависящее, чтобы они стали патриотами.
Мы часто забываем, что та же самая слабость, та же самая нерешительность, из-за которой мы предпочитаем настоящее будущему, делает нас не только хуже хорошей религии, но и лучше плохой.
Подобно тому, как у каждого климата имеются свои болезни, у каждой профессии есть свои, присущие только ему искушения… Так вот, в профессии писателя соединились искушения игрока и нищего.
Общество, как нам иногда кажется, постоянно приобретает в знаниях, и хвост его находится сейчас там, где еще несколько поколений назад была голова. Но ведь между головой и хвостом расстояние нисколько не сократилось…
Когда плохое правительство приходит на смену хорошему, разница поначалу не ощущается в полной мере ведь достоинства и добродетели, порожденные хорошей конституцией, могут на какое-то время эту конституцию пережить… Первые годы тирании еще пожинается урожай, посаженный в последние годы свободы.
Нет более убедительного доказательства того, что человечество пошло по ложному пути, чем два величайших события Средних веков: изобретение пороха и печатного станка.
Философия, которая способна научить человека быть совершенно счастливым, испытывая непереносимую боль, гораздо лучше той философии, которая боль смягчает… Философия, которая борется с алчностью, гораздо лучше философии, которая разрабатывает законы об охране собственности.
Тщетно надеяться, что может быть написана такая конституция, при которой любой избранник получит большинство голосов, а любой закон — единодушную поддержку.
Нет силы более разрушительной, чем умение представлять людей в смешном виде.
Всякое правительство, которое пытается достичь большего, добьется меньшего.
Каковы средства достижения политической цели? Их только две: вознаграждение и наказание. Вознаграждению и наказанию подвластно все в этом мире. Все, кроме сердца.
Причины ссоры множатся на глазах.
Существует поразительная аналогия между лицами и характерами людей. В природе не бывает двух одинаковых лиц, и в то же время лишь очень немногие лица значительно отличаются от остальных… То же и с характерами. И здесь число характеров необозримо, однако по-настоящему самобытных людей единицы.
То, что интересует всех, не интересует никого.
Насилие — суть войны. Умеренность на войне — непростительная глупость.
Больше всего публика превозносит того, кто является одновременно объектом восхищения, уважения и сострадания.
Единственным плодом сверхчеловеческих усилий величайших мудрецов мира на протяжении шестидесяти поколений стали слова, слова, и ничего, кроме слов.
БЕНДЖАМИН ДИЗРАЭЛИ
1804–1881
Афоризмы плодовитого романиста и крупного политического деятеля (1868, 1874–1880 — премьер-министр правительства тори) Бенджамина Дизраэли взяты из различных источников: из романов «Вивиан Грей» (1826–1827), «Конингсби» (1844), «Сибилла» (1845), «Танкред» (1847), «Лотарио» (1870), из речей, из автобиографии, а также из писем и воспоминаний современников. В свете стойких партийных пристрастий Дизраэли особенно любопытен первый афоризм.
Консервативная партия — это организованное лицемерие.
Он (Гладстон. — А.Л.) честен в самом одиозном смысле этого слова.
Когда мне хочется прочесть книгу, я ее пишу.
Лесть любят все, особенно — коронованные особы, и особенно — грубую.
Прецедент увековечивает принцип.
Англия не любит коалиций.
Категоричность — не язык политики.
Отличительное свойство нынешнего века — патологическое легковерие.
Человек… существо, рожденное для веры.
Писатель, который говорит о своих книгах, ничем не лучше матери, которая говорит о своих детях.
Без сильной оппозиции не устоит ни одно правительство.
Не читайте исторических книг — только биографические; биография — это живая жизнь.
Когда про вас начинают ходить анекдоты, пора на покой.
Мелочи действуют на мелких людей.
Знать и народ — это две нации в одном государстве.
Темнее всего в предрассветный час.
Опыт — дитя мысли, а мысль — дитя действия. Нельзя учиться по книгам.
Даже в избытке есть своя умеренность.
Разнообразие — мать наслаждения.
Не человек создан обстоятельствами, а обстоятельства — человеком.
Свободная торговля — не принцип, а средство для достижения цели.
Молодость — ошибка, зрелость — борьба, старость — сожаление.
Справедливость — истина в действии.
Общины создаются людьми, но нацию могут создать только общественные институты.
Многим кажется, что наше потомство — это вьючное животное, которое готово взвалить на себя любой груз.
Колонии не перестают быть колониями из-за того, что они обрели независимость.
Партия — это организованное мнение.
В цивилизованной стране перемены неизбежны.
Мы узаконили конфискацию, освятили святотатство и закрываем глаза на государственную измену.
Никогда не жалуйтесь и никому ничего не объясняйте.
Человек по-настоящему велик лишь тогда, когда им руководят страсти.
Лондон — это не город. Это нация.
Самое большое несчастье, которое постигло человека, — это изобретение печатного станка.
Ничего не делать и побольше «урвать» — таков наш идеал от мальчишки до государственного мужа.
Молодежь нации — попечитель потомства.
Тот, на чьей стороне большинство, всегда находчив и умен.
Две нации, между которыми нет ни связи, ни сочувствия; которые так же не знают привычек, мыслей и чувств друг друга, как обитатели разных планет; которые по-разному воспитывают детей, питаются разной пищей, учат разным манерам; которые живут по разным законам… Богатые и бедные.
Вся жизнь — скачка. Иной истины нет.
Восток — это всегда карьера.
Век рыцарства в прошлом… На смену драконам пришли казуисты.
Я никогда не отрицаю, я никогда не противоречу, я иногда забываю.
Есть три разновидности лжи: ложь, гнусная ложь и статистика.
Она (жена. — А.Л.) — превосходное существо, вот только все время путает, кто был раньше, греки или римляне.
Если помнить выгодно, никто забыт не будет.
Надо обладать железными нервами, чтобы быть приветливым каждый день с одним и тем же человеком.
Литература — это путь к славе, всегда открытый для ловких людей, которые лишены чести и богатства.
Если бы не Церковь, никто бы не знал про евреев. Церковь… хранит их историю и литературу… каждый день оглашает с амвона их историю и вспоминает о своих отцах-основателях.
Почти все великое сделано молодыми.
Ни один человек не будет забыт — при условии, что его выгодно будет помнить.
Убийство никогда еще не меняло истории мира.
В отличие от таких викторианских «официозов», как Маколей и Дизраэли, поэт и критик Мэтью Арнолд полагал, что викторианское процветание обернулось засильем мещанства, падением культуры и деградацией личности. В своих программных критических работах «Функция критики в настоящее время» (1865) и «Культура и анархия» (1869) Арнолд противопоставляет викторианскому филистерству (его любимое слово) изящную словесность, ратует за развитие образования и культуры. Помимо вышеназванных произведений, в подборке использованы эссе и статьи «Литература и догма», «О переводах Гомера» (1861), «Демократия» (1861), «Литературное влияние академий», «Школы и университеты на континенте» (1868), «Слово об Америке» (1882), «Томас Грей», «Об изучении поэзии», «Морис де Герен», «Епископ и философ», «Спиноза и Библия», «Об изучении кельтской литературы» (1867), а также предисловия Арнолда к разного рода поэтическим антологиям, отрывки из писем.
