13
В то же время совершенно бесспорно, что литературные произведения Пикассо, включая и «Желание, пойманное за хвост», были частью поэзии сюрреализма. Без опыта автоматического письма и свободной ассоциации Пикассо, возможно, никогда не пришло бы в голову полностью раскрепостить сочный речевой поток своего воображения. И, любопытная вещь, это произошло в тот момент, когда он тесно общался с Полем Элюаром, который только что окончательно отрешился от автоматического письма.
Пикассо даже ссудил его деньгами на первое разведывательное и оказавшееся весьма плодотворным путешествие в Соединенные Штаты. Однако и это не остановило Дали, который и впоследствии продолжал поносить и очернять Пикассо, а начиная со времен гражданской войны в Испании не гнушался и откровенными оскорблениями.
В определении Дали достаточно заменить слова «художник-творец» на слово «паранойя», и тогда его можно отнести к любому великому создателю новых форм и даже стилей, начиная с первобытного человека, который в неровностях сводов своей пещеры угадывал силуэт бизона.
Творчество Гауди глубоко повлияло и на Миро. Но его больше всего поражало то, какую роль в своей архитектуре Гауди отводил цвету, пестрым мозаикам, яркой керамике. В парке Гюэль, показывая волнистые скамейки, инкрустированные цветными осколками абсолютно в стиле «Миро», только без авторской подписи, он говорил мне: «Все мое искусство вышло отсюда…» Что же касается Пикассо, то тот всегда утверждал, что Гауди не оказал на него никакого влияния. И все же некоторые элементы его архитектуры – прежде всего камины – выглядят как предвестники кубизма.
«Однажды, в самом центре Парижа, я обнаружил, что входы в метро 1900-х находятся, к сожалению, в процессе демонтажа: их собирались заменить ужасными конструкциями неизвестного автора. Фотограф Брассай сделал серию снимков декоративных элементов старых порталов, и никто не поверил своим глазам – настолько ар-нуво оказалось сюрреалистично» («Тайная жизнь Сальвадора Дали»).
«Большой детский невроз», островок безопасности в идеальном мире, ненависть к реальности и т. д. – Мания величия, извращенная мегаломания, «предметная мегаломания». – Потребность и ощущение чуда и сверхэстетическая самобытность. Горделивое и абсолютное бесстыдство, необузданный эксгибиционизм воинствующей «прихоти» и «мимолетных желаний». Полное отсутствие чувства меры. Реализация застывших желаний. Величавое высвобождение бессознательных стремлений эротико-иррационального характера. <…> Тесная связь со сновидениями; дневные фантазии. – Наличие характерных, связанных со снами установок: уплотнение, замещение и т. д. Явная орнаментальная копрофагия. Длительный истощающий онейризм, сопровождаемый тяжелым чувством вины.
К примеру, мы видели там «инсектодром» для бега с препятствиями – для тараканов и других насекомых: с параллельными беговыми дорожками, электрическим сигналом, возвещающим приход к финишу победителя, и индивидуальными спринцовками для подбадривания бегунов. Или тросточку для собирания собачьих экскрементов – полую внутри, с маленькой вращающейся лопаткой, подбирающей и отправляющей внутрь трости все, что пес оставил на тротуаре. Причем носит эту трость он сам: она закрепляется резинкой у него на спине между хвостом и ушами. Нам попался также граммофон, встроенный в макет здания Парижской оперы: пластинки вращались на сцене, создавая иллюзию присутствия на оперном спектакле. И наконец, портрет президента Лебре на, исполненный на марке за пять франков десять сантимов, курица, несущая сигареты вместо яиц и прочее, и прочее…
Мой вклад в «Минотавр»: скульптурное творчество Аристида Майоля, Анри Лорана, Деспио, Липшица; серия снимков для Амбруаза Воллара; «Ночной Париж», появившийся вместе с «Ночами» Янга; серия фотографий обнаженной натуры в сопровождении текста Мориса Рейналя. В 3–4 номерах журнала была опубликована моя первая статья о граффити, название которой – «Со стен в пещере до стен заводских» – подсказал мне Поль Элюар.
«Сорок лет в искусстве» (англ.). – Примеч. перев.
Этот проект с гобеленом так и не был реализован. Недавно (1963) я спросил об этом Мари Куттоли, и она рассказала, что Пикассо не хотел, чтобы его эскиз выносили из мастерской, и настаивал на том, чтобы дальнейшие работы были произведены на месте. Но по техническим причинам это было невозможно.
Несмотря на описанные удобства, Пикассо никогда не работал на этом прессе у себя дома. Там было холодно, и он предпочитал ходить на Монмартр к Лакурьеру, чья мастерская хорошо отапливалась.
Вопреки распространенному мнению большинство статуй, снятых с постамента, вовсе не были переплавлены в пушки… Они понадобились Арно Брекеру, протеже Гитлера, официально признанному скульптором Третьего рейха, для изготовления его гигантских монументов.
Отлитая впоследствии в бронзе, эта голова увенчала памятник Гийому Аполлинеру, установленный в сквере у церкви Сен-Жермен-де-Пре.
Идея «Черепа» возникла, как мне кажется, в Руайяне, в 1939-м, вместе с мыслью о бараньей голове. Вновь она проявилась во время работы над головой быка в 1943-м и развивалась параллельно с серией натюрмортов с черепами в 1945 и 1946 годах.
Бульвар Сен-Мишель. – Примеч. перев.
Связи с общественностью (англ.). – Примеч. перев.
В 1963-м барон опубликовал свои воспоминания, выплеснув их на бумаге так, как подсказала память. Предисловие к книге под названием «Мемуары барона Молле» написал Раймон Кено.
Это было предчувствие: четыре года спустя Франсуаза Жило родила ему сына, которому дали имя Клод.
«Анализ красоты» (англ.). – Примеч. перев.
Леон-Поль Фарг так описывал свой приступ в «Каталане»: «…Весь ресторан смотрел только на нашу маленькую компанию – две лысины и бутылка. Пикассо время от времени выкатывал парадокс с таким видом, с каким достают из портсигара бразильскую сигарету. Со мной поздоровался какой-то доктор. Мимо пронесли порцию баранины. И вдруг бац! – в назначенный час падает люстра – с грохотом, накопленным ею по крохам…» («Карабкаясь к изголовью жизни», 1946).
Однажды он сказал Сабартесу: «Люди очень невнимательны. Если Сезанн стал Сезанном, то именно потому, что был другим: если перед ним дерево, он внимательно рассматривает то, что перед ним; он смотрит пристально, как охотник на дичь, которую хочет подстрелить. <…> Его картина – это обычно именно то, что он видит… Но чтобы увидеть – надо сконцентрироваться…» (Сабартес, «Иконография»).
Перевод Вяч. Иванова. – Примеч. перев.
Отключение света (англ.). – Примеч. перев.
Издатель – «Эдисьон дю Шеен» – разорился… Книга «Скульптуры Пикассо» вышла в 1949 году во Франции, затем в Англии с текстом Д.-А. Канвейлера и более чем двумя сотнями моих фотографий.
Художественная академия в Париже. – Примеч. перев.
Доктор Петио был чем-то вроде Ландрю (французский серийный убийца. – Примеч. перев.) в период оккупации. Завлекая фальшивыми обещаниями вывезти их в Америку, он ограбил множество людей, мужчин и женщин, и сжег их тела в печах крематория на улице Лезюё.
Два последних года он был членом подпольной сети Сопротивления. Кроме того, работал в издательстве «Минюи» (печатало листовки и проч. для Сопротивления – Примеч. перев.). Известно, что из лагеря Компьень его превезли в Бухенвальд. Далее тяжкий путь каторжника, проделанный главным образом пешком, привел его в чехословацкий Терезин, где он и умер 8 июня 1945 года, в тот самый день, когда для большинства остальных этот кошмар наконец закончился. Прах Десноса был перевезен в Париж. Достоянием общест венности стало и потрясающее стихотворение – самое последнее, – найденное у него после смерти: «Я так мечтал о тебе…» Но известно ли вам, что это «последнее стихотворение» было лишь эхом другого, давнего, которое называлось «Я столько мечтал о тебе», вошедшего в сборник 1926 года «Стихи таинственной». Там уже сказано все, почти слово в слово, с первой попытки… И Деснос – вдалеке от Парижа, разлученный с любимой, в горячке, на пороге смерти – ищет слова, чтобы выразить свое отчаяние и тоску, и не находит ничего лучше, чем снова повторить концовку того давнего стихотворения:
