За завтраком Фицджеральды строили планы на светскую жизнь во Франции. Кэти с волнением предвкушала знакомство с теми, кого она называла молодой компанией, в отличие от их старых нью-йоркских приятелей.
Фицджеральд подался к ней через накрытый к завтраку стол и потрепал по щеке.
– Без проблем, моя душечка. Закатим вечеринку, как только устроимся. Может, тебе поговорить с той девушкой, которая занималась ремонтом дома? Она наверняка знает там всех и каждого. Она сможет подыскать тебе подходящих гостей из местных.
– Фиц, ты просто пупсик! Кстати, ты уверен, что тебе не помешает мой тренер по фитнесу?
– Абсолютно. В самолете полно места. Главное, чтобы ей не пришло в голову приобщить меня к отжиманиям.
Кэти пришла в восторг от мысли снова созвониться с Коко Дюма, с которой она познакомилась во время перестройки дома на Кап-Ферра. Кэти тогда впечатлили идеи Коко и ее элегантность, Коко была приятно удивлена, встретив женщину, которая, в отличие от большинства ее клиентов, умудрилась остаться относительно нормальной, несмотря на все свое богатство и изнеженность. Взаимная симпатия росла. Поэтому, когда в этот же день они говорили по телефону, пер вые несколько минут были посвящены словесным воздушным поцелуям и обмену светскими сплетнями, прежде чем Кэти перешла собственно к вопросу о вечеринке.
– Я была бы счастлива, если бы ты смогла мне помочь. Мы решили устроить дома вечеринку. Конечно, у нас будут свои гости, все эти наши старые приятели из Нью-Йорка, но мне бы хотелось увидеть какие-нибудь новые лица, ну, ты меня понимаешь, каких-нибудь интересных местных, в идеале – молодых, веселых и говорящих по-английски. Что скажешь?
Коко не пришлось думать слишком долго. В это время года Ривьера кишит людьми, которые жить не могут без ежедневных увеселений, в особенности если это отличная вечеринка в шикарном доме.
– С этим проблем не будет, – сказала она. – Я тебе позвоню, когда подберу кандидатов.
Она вышла из офиса, налила себе бокал вина и переместилась на террасу. Был ранний вечер, солнце низко висело над горизонтом, все дневные встречи и телефонные звонки были позади. Идеальное время для размышлений.
Коко мысленно вернулась к дневной перепалке с Грегуаром. Да, правда, за эти годы он несколько раз приводил отличных клиентов и весьма неплохо улаживал все финансовые вопросы. Но в последнее время он сделался каким-то сварливым и нудным – трудный клиент, а не партнер. Коко вздохнула, чувствуя, что она более чем готова к новой жизни в Нью-Йорке.
Ее внимание привлек скрежет стула по полу кабинета. Дверь в офис она оставила открытой и, войдя с террасы, увидела Грегуара, который склонился над одним из альбомов в кожаном переплете, который она показывала на презентациях. Коко решила забыть об их сегодняшней стычке и, улыбаясь, присела рядом с ним.
– Что, Грег, делаешь домашнее задание?
– Да так… любуюсь некоторыми нашими прошлыми достижениями.
– А что у тебя там?
– Дом Фицджеральдов. Они, кажется, скоро приезжают?
– Да. Проведут здесь все лето.
Грегуар закрыл альбом и покачал головой:
– Ничего себе жизнь у богачей. Здорово, наверное.
Коко достаточно давно знала Грегуара, и ее настораживали любые его замечания о деньгах. Они неизбежно приводили к дискуссии о его гонорарах, его надеждах сделаться полноправным партнером, необходимости купить ему новую машину и прочих болезненных и требующих затрат предметах.
Поднимаясь, она взглянула на часы:
– О, я опаздываю. Увидимся утром.
Элена улыбаясь вышла из кухни и приблизилась к столу, за которым, печально задумавшись над своим утренним кофе, сидел Сэм.
– Ну вот, все улажено, – сказала она. – Сегодня утром едем за покупками.
– Вот повезло-то нам, – отозвался Сэм, чей энтузиазм по поводу шопинга в компании Элены, и без того невеликий, почти полностью испарился после нескольких изнурительных дней, проведенных в марсельских магазинах мебели и тканей. – Что покупаем сегодня?
– Еду. Ты что, забыл? Альфонс предлагал взять нас на один из его любимых рынков, и сегодня как раз тот самый день. Ну разве не здорово?
Сэм просиял. Покупать то, что можно потом съесть, единственное развлечение такого рода, которое ему нравилось. Он допил кофе и встал из-за стола, позволив Элене стряхнуть с его груди крошки от круассана.
– Прочему я никогда тебе так не делаю? – спросил он.
От необходимости отвечать Элену спасло появление Альфонса, принарядившегося по случаю рыночного дня: рубашка в сине-белую полоску навыпуск и белые брюки, завершали ансамбль темно-синие эспадрильи и бейсбольная кепка «Луи Виттон». В каждой руке у него было по большой сумке для покупок из белой парусины. Одну сумку он дал Сэму, другую – Элене, пояснив, что ему необходимы свободные руки, чтобы торговаться.
– Сегодня, – сообщил он, – мы сосредоточим внимание на фруктах, овощах и сыре. Мясу необходимо посвящать утро целиком, то же самое касается и рыбы. Ими займемся в другой раз. А сегодня Оливье повезет нас в Сен-Флориан, деревню с великолепным рынком, на котором можно найти все без исключения местные продукты – от спаржи до цукини. Allez![25]
По дороге в Сен-Флориан Альфонс проверил список покупок.
– Мне нужна спаржа, если только она еще не отошла; дыни и персики; ратт, картофель для настоящих ценителей; цветки цукини, оливки и, само собой, чеснок и базилик. И еще не забыть мой любимый козий сыр. После чего я отдамся вдохновению. Если увижу идеально спелое авокадо, инжир высшего качества или зеленые бобы, достойные моего теплого салата с бобами и беконом, тогда обязательно возьмем и их. Я всегда говорю, что, открывая рот, нужно держать открытыми и глаза.
Как и многие деревни в Провансе, Сен-Флориан располагалась на холме, самые старые дома стояли на вершине, где у них был шанс спастись от атак захватчиков-соседей. Шли века, и в более мирные времена дома стали понемногу спускаться по склонам, в итоге дело кончилось строительством большой парковки у подножия холма. Один день в неделю ее занимают рыночные прилавки и игроки в boules[26].
Таких прилавков было, наверное, пятьдесят-шестьдесят: фрукты, овощи, яйца, зелень, сыры, что-то еще – главным образом цветы и дамское белье. Возглавляемые Альфонсом, все трое протискивались сквозь толпу, пока не оказались у одного из самых больших прилавков, заваленного овощами, за которым восседал дюжий седой мужчина с морщинистым, коричневым от загара лицом. При виде их он весь засветился, вышел из-за горы салатов и обнял Альфонса, звучно расцеловав в обе щеки.
– Ах ты, vieux con![27] Где ты прятался все это время? И кто это с тобой? Твои дети? Les pauvres[28].
Знакомство состоялось, и Режис, хозяин прилавка, не упустил возможности восхититься грудью Элены, когда склонился, чтобы поцеловать ей руку. Наконец он распрямился, выпустил ее руку и вздохнул:
– Adorable[29]. Итак, чем могу служить?
Режис слушал, пока Альфонс зачитывал свой список.
– Bon[30]. Почти все это у меня есть. Но за дынями и персиками идите к Элоди, а что касается козьих сыров, это, разумеется, только к Бенджамину. А теперь заходите за прилавок – как известно, главные мои сокровища с той стороны.
Он повел их на другую сторону прилавка, которая оказалась уменьшенной копией фасадной части, но только с иными товарами. Здесь вместо салатов и порея, моркови и капусты, цветной и белокочанной, Режис держал более изысканные овощи: цветки цукини, спаржу, благородный миниатюрный картофель ратт, блестящие оливки, черные и зеленые, – все разложено на деревянных подносах, словно драгоценности.
– Поскольку у нас сезон спаржи уже про шел, я завел приятеля по ту сторону Английского канала, где сезон заканчивается позже, что весьма кстати, – сказал Режис. – И он присылает мне это. Конечно, не прованская, но тоже ничего. Вовсе не плохая. – Он указал на поднос со спаржей, затем взял один стебель. – Видите? Хороший ярко-зеленый цвет. Почки не распустились, как и положено. Стебель прямой и упругий на ощупь. И, что самое главное, если его согнуть, он треснет. Tenez[31]. – Он протянул стебель Элене. – Попробуйте.
Элена взяла стебель, подняла перед собой обеими руками и согнула. Спаржа издала отчетливый хруст.
– Браво, – сказал Режис и вопросительно поглядел на Альфонса, который заказал полдюжины bottes[32].
Спаржу передали Сэму, наказав аккуратно уложить ее в сумку.
Тот же самый ритуал повторился с цветками цукини, картофелем и оливками. Прежде чем спросить у Альфонса, сколько нужно, Режис протягивал образчик каждого товара Элене, отмечая степень зрелости, исключительный цвет или текстуру – короче говоря, безупречность и совершенство.
А потом началось обсуждение оплаты. Режис назвал цену. Альфонс разыграл потрясение, затряс рукой, словно обжег пальцы, затем вскинул обе руки в воздух, после чего вывернул оба кармана брюк, в которых не оказалось ничего, кроме пары монет. Режис покачал головой, цыкнул, задумался как бы с большой неохотой и чуть-чуть снизил цену. Альфонс, сохранив за собой репутацию мастера торговаться, согласно кивнул и вынул из заднего кармана пухлый бумажник.
