– Какая чудесная комната! – воскликнула Дейдре, с удивлением оглядываясь по сторонам.
При дневном свете гостиная со светло-зелеными стенами смотрелась совершенно ординарно и вроде бы нуждалась в декоре, но приглушенный свет льстил ей так же, как большинству людей, и Дейдре, привыкшей к бежевым стенам и ситцу в цветочек у матери, она показалась самой прекрасной на свете. Большие кувшины с листьями или даже ветками деревьев стояли на шкафах, явно полных «интересных» книг, но на самом деле комната была ничем не примечательнее многих подобных в Челси, Хэмпстеде, Кенсингтоне или Пимлико. Да и кто может сказать, не бывает ли таких комнат в районах не столь фешенебельных, например, в Болхэме, Ист-Шине или Паддингтоне?
И люди в комнате, которых тоже смягчил и облагородил приглушенный свет, оказались совсем не чужими. К изумлению своему, Дейдре вдруг сообразила, что два симпатичных молодых человека в углу на фоне листьев не кто иные, как Марк Пенфолд и Дигби Фокс. В этой обстановке они совершенно расслабились, и даже Дигби, который, войдя в комнату, бросил всполошенный взгляд на голые плечи Ванессы Ивс и нырнул поскорее в дальний угол, теперь очутился в небольшом кружке, который она возле себя собрала. Что до Тома, то он не нуждался ни в приглушенном, льстящем свете, ни в экзотическом фоне, поскольку когда мужчину любят, его обожают даже больше, когда он предстает в чуть невыгодном свете – в резком свете дня. Дейдре об этом не подозревала и была разочарована, увидев, как он обходительно обходит гостей с напитками и тарелками закусок, как и положено хорошему хозяину. Всякий раз, проходя мимо, он улыбался ей пустоватой неопределенной улыбкой, но однажды все-таки ободряюще коснулся ее локтя.
В реальной жизни болтовня на вечеринке обычно не слишком остроумна и не стоит того, чтобы быть записанной, а когда собираются представители одной профессии, разговор с большой долей вероятности становится невразумительным для всех, кроме них самих. Чувствовавшая себя на самой окраине антропологического мирка, Дейдре словно окунулась в самый омут, и ощущение в целом оказалось приятным. Она поймала себя на том, что присоединилась к высказываемым вслух догадкам, кому достанутся гранты Форсайтов, что смеется над мелкими язвительными анекдотами про профессоров и ведет глубокомысленную дискуссию с американской четой, Брэндоном и Мелани, и Жан-Пьером ле Россиньолем об обращенном статусе полов, поскольку теперь, как утверждал Брэндон, женщины с большей вероятностью поедут в Африку стрелять львов – в качестве лекарства от безответной любви, – чем в старые времена, когда это было привилегией мужчины.
– Но во французских колониях диких зверей осталось больше, – заявил Жан-Пьер. – И это, на мой взгляд, к лучшему, потому что гораздо вероятнее, что женщины будут безнадежно влюбляться во французов.
Дейдре посмотрела на него сияющим взором, думая, что сама почти готова в него влюбиться.
– У меня есть намерение посетить как-нибудь в воскресенье вашу церковь, – сказал он довольно чопорно. – Феномен воскресного утра в английском предместье мной пока не изучен. Когда лучше всего пойти?
– Думаю, лучше всего на Троицу. Обычно на одиннадцатичасовой службе устраивают крестный ход, и народу приходит больше.
– Ах да, Пятидесятница, – тоном великого превосходства заявил Жан-Пьер. – А после бывает традиционный английский воскресный обед с бараньей ногой?
– Да, большинство семей едят мясо по воскресеньям.
– А потом сон? Думаю, это тоже обычай?
– Ну, для пожилых людей, возможно!
– Восхитительно! – сказала, присоединяясь к ним, Кэтрин. – Обожаю спать в воскресенье после полудня. Где вы живете? – спросила она у Дейдре.
Дейдре объяснила.
– Полагаю, с родителями?
– Да, с мамой, братом и тетей.
– Как вам повезло, что у вас есть родные! У меня уже никого нет, – грустно сказала Кэтрин.
– Они так донимают, – вздохнула Дейдре. – Как бы мне хотелось собственную квартиру!
– Но они же о вас заботятся, – отозвалась Кэтрин. – Беспокоятся, когда вы задерживаетесь или приходите поздно. Наверное, ваша мама лежит без сна, пока вы не вернетесь, и окликает вас, когда вы стараетесь беззвучно прокрасться наверх.
Дейдре рассмеялась:
– Именно так.
– А по воскресеньям вся семья собирается на большое чаепитие. В Лондоне по воскресеньям после полудня просто отвратительно. Квартира завалена скомканными воскресными газетами, а после чая – грустный звон колоколов.
– Приезжайте к нам как-нибудь на чай, – стеснительно предложила Дейдре. – Если, конечно, осилите дорогу. Боюсь, придется довольно долго ехать на автобусе.
– С удовольствием! Мне правда можно приехать как-нибудь в воскресенье?
– Разумеется, мама будет рада с вами познакомиться. Как по-вашему, рискнуть мне и Тома пригласить? – вырвалось у Дейдре, ободренной дружеской манерой Кэтрин.
– Ну конечно! Он слишком занят своей злосчастной диссертацией, ему будет полезно от нее оторваться.
Кто-то поставил на патефон пластинку, и несколько человек начали танцевать. Когда Ванесса встала, все увидели, что на ней плотно облегающие брючки расцветки под леопардовую шкуру. В сочетании с длинными серебряными серьгами и черной водолазкой-американкой без рукавов они производили потрясающее впечатление.
Жан-Пьер откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и, молитвенно сложив руки, слушал джаз, точно это был Бах.
Внезапно Дейдре поняла, что Том приглашает ее танцевать.
– Без всяких антраша, как у Ванессы и ее эфиопского малого, – успокоил он ее. – Танцевать я умею только самые обычные танцы: в обход комнаты и поворачивая на углах. Мы ведь такие танцы предпочитаем, верно?
Взяв правую руку Дейдре, он приложил ее к своему сердцу.
– Мы же вообще никогда раньше не танцевали, – ответила Дейдре, чувствуя себя довольно неуклюжей, но совершенно счастливой, что он так необычно выделил ее среди всех.
Она закрыла глаза, стараясь удержать мгновение, но оно, разумеется, не задержалось. Вскоре пластинка закончилась, и, хотя тут же поставили другую, она тоже закончилась, и, наконец, гости начали расходиться.
После благодарностей и прощаний Дейдре очутилась на улице с Марком и Дигби, которые как будто шли в ее сторону.
– А неплохая получилась вечеринка, – бесстрастно заметил Марк. – Уйма еды и выпивки.
– Да, у Кэтрин вечеринки обычно хорошие, – отозвался Дигби. – Женщина, которая умеет и готовить, и печатать… Что еще нужно мужчине для счастья?
– Мне она показалась ужасно милой, – внесла свою лепту Дейдре теплым тоном, к какому безотчетно прибегают женщины, когда хвалят перед мужчинами представительниц своего пола.
– Уж Том-то умеет хорошо устроиться, – сказал Марк. – Наверное, воспитание правящего класса дает о себе знать. Отхватил грант Копперсмита, а они, пожалуй, самые лучшие, и уютную квартирку в придачу.
– Так он живет в том же доме? – спросила Дейдре.
– Он живет в той же квартире, – ответил Дигби.
– С Кэтрин, – добавил Марк.
– Он живет с Кэтрин? – Голос у Дейдре оборвался, она не могла поверить, что Марк и Дигби действительно имеют в виду то, что как будто подразумевали. – То есть он ее любовник? – продолжала она высоким неестественным голосом.
– Ну, мы его напрямую не спрашивали, но, надо полагать, так дела обстоят.
– Отношения должны быть взаимными: женщина выступает подательницей пищи и крова и еще печатает ему на машинке, а мужчина привносит бесценный дар – себя самого, – отозвался Марк и, чуть покачнувшись, налетел на дерево. – В нашем обществе это встречается чаще, чем думают.
– Интересно, а нам удастся найти кого-то, кто бы нас опекал? – задумчиво протянул Дигби. – Может, надо дать объявление в какой-нибудь научный журнал. «Два представительных молодых антрополога, чуть за двадцать, хотели бы познакомиться с умеющей сочувствовать женщиной не старше тридцати пяти с собственной квартирой и личным доходом; цель – проживание с питанием».
– Мисс Кловис и мисс Лидгейт могли бы нас взять, – предположил Марк. – Думаю, они на самом деле добрые, но, наверное, придется «помогать с тяжелой работой по дому», как говорится в объявлениях.
– И все равно Кэтрин очень привлекательная, – сказал Дигби. – Лучше бы нам метить на кого-то помоложе, чем Кловис и Лидгейт.
Пораженная Дейдре шла между ними в молчании, пропуская мимо ушей фривольные шуточки. Ей никогда не приходило в голову, что у Тома может быть другая женщина. Она не задумывалась о том факте, что если она сразу в него влюбилась, то его могут любить и другие женщины.
– Наверное, они поженятся? – спросила она наконец.
– Кто? Том и Кэтрин? Нет, не думаю, – ликующе отозвался Марк. – Кэтрин не очень хочет ехать с ним в Африку, к тому же она не антрополог. Ему бы гораздо лучше жениться на Примроуз или Ванессе.
