На каждой хрупкой странице Фрэнки чувствовала глубокую связь между мальчиками. Они шли по жизни вместе – неважно, были их розыгрыши бестолковыми или гениальными.
Она шла по жизни одна.
* * *
В конце записной книжки к обложке был приклеен ключ. Под ним корявым мальчишеским почерком Коннелли было написано:
Хейзелтон 0-16.
Хейзелтон – это библиотека.
В среду перед Хэллоуином Елена Тезорьери потребовала, чтобы Альфа на несколько дней уехал из школы, сделав из этого целую проблему Елена не могла находиться одна в пустом пентхаусе и настояла на том, чтобы Альфа поехал с ней и ее матерью в центр йоги в Беркшире. Она сказала, что ему это пойдет на пользу, и что она скучает по сыну, и что поехать туда необходимо для ее психического здоровья, но мать сведет ее с ума, если Альфа не будет служить между ними буфером.
У него были уроки, контрольные, дела тайного общества – Елену это не интересовало. Альфа едет в Беркшир. На четыре дня на Хэллоуин. За час до отъезда, в столовой, Альфа обсудил это со всеми.
– Можете себе это представить? – спросил он. – Я самый негибкий человек в мире. Там будут все эти тетки пятидесяти лет в обтягивающих штанах. Они будут сворачивать себя в кренделя, а рядом буду сидеть я. И тянуться к пальцам ног, как будто они в Китае. «Эй, ребята! Вы так далеко, я не могу до вас добраться! Вы меня вообще слышите?»
– Я думаю, немного медитации пойдет тебе на пользу, – сказала Элизабет.
– Что, думаешь, у меня не в порядке с нервами? – рассмеялся Альфа и уронил в газировку кусок картошки фри. – Я забил на контрольную по алгебре и работу по истории Европы, не говоря уже о тестах в Гарвард, которые я уже должен заканчивать. И все это, чтобы заниматься растяжкой в лесах.
– Я ничего не имею в виду. Тебе не помешает немного расслабиться.
– Увидишь. Я приеду настоящим йогом. Вибрации суперсамца будут исходить от меня. Эти йоги нравятся девушкам. Ты не сможешь устоять передо мной.
Элизабет фыркнула.
Фрэнки подумала: Альфа и Элизабет занимаются сексом. Интересно, Мэттью не обидно, что у нас ним нет секса?
А потом она подумала: он уезжает. Альфа уезжает.
– Так ты позвонишь и расскажешь нам про Хэллоуин? – спросил Каллум.
– Заткнись. Мы в столовой, – огрызнулся Альфа.
– Ты что, кофе перепил? – недовольно ответил Каллум. – Того и гляди взорвешься.
– Нет, – уже спокойнее сказал Альфа, отвечая на самый первый вопрос. – Я не смогу позвонить. Ни мобильников, ни интернета. Это очень старомодное место.
Фрэнки подумала: он даже не сможет никому позвонить. Он на четыре дня отрезан от мира.
– Так что нам делать? – настаивал Каллум.
– Позже, – сказал Мэттью, глядя в тарелку. – Не умеешь ты держать рот на замке.
Каллум рассмеялся.
– Я знаю. Это правда, такой большой рот, как у меня, так просто не запрешь. Я серьезно, Фрэнки, хочешь посмотреть, как я запихиваю в рот три маффина? Я могу.
Дин кивнул.
– Он может. Жуткое зрелище.
– Давай, – согласилась Фрэнки, протягивая ему две половинки поджаренного маффина, лежавшие у нее на подносе. – Тебе с маслом?
Но на самом деле она думала: четыре дня. Это отличная возможность.
Но для чего? Возможность сделать что?
– Нет, – сказал Каллум. – С маслом нечестно. Оно делает их скользкими. Это нужно делать без масла.
– В этом йога-центре, – сказал Альфа, кидая Каллуму свои маффины, – учат запихивать в рот четыре разом. Каждое утро все практикуются за завтраком. Они кладут в рот все четыре, и тот, кто прожует их и проглотит, не подавившись, получает приз.
– Вот так с ним всегда, – вздохнула Элизабет.
– А что за приз? – поинтересовался Мэттью.
– Эм… дай подумать. Это сертификат маффинового просветления. Получив восемь таких, ты становишься мастером маффина и получаешь медаль. Я серьезно. Все инструкторы по йоге могут запихнуть в рот шесть маффинов. Они каждое утро начинают с шести, как будто так и надо.
Каллум затолкал маффины в рот и теперь сдавленно хрюкал, показывая на свое лицо.
– Неплохо, – поразилась Фрэнки.
Думая про себя: возможность устроить розыгрыш на Хэллоуин. Вот что.
– Это ерунда! – воскликнул Альфа. – Вы разве меня не слышали? Когда я вернусь из страны йоги, я обставлю этого шута в маффинах. Подождите, и вы увидите.
Альфа шутил – призвав все свои способности к возвышению себя через самоуничижение, – но это не отменяло того факта, что альфа-самца быстро и эффективно (хотя и временно) лишила маскулинности его собственная мамочка.
Фрэнки почувствовала прилив радости того типа, который Мэттью в свое время назвал «шаденфройде», быстро сменившийся азартом. Она убежала с обеда раньше и бросилась в скобяную лавку, где сделала копии с ключей Арти, со всех до одного. Потом она прибежала на шестой урок, опоздав на пятнадцать минут, и с виноватой улыбкой бросила ключи в рюкзак Триш. Как раз вовремя, чтобы Арти мог провести седьмой урок, демонстрируя фильмы старшему курсу. На перемене Фрэнки открыла ноутбук, вошла в интернет и создала новый почтовый ящик на Gmail.
Под именем: THEALPHADOG.
* * *
Фрэнки сама еще не знала, что будет делать с этим почтовым ящиком в отсутствие Альфы. Что-то.
Что-то значительное.
Что-то на Хэллоуин.
Ей нужно было решать скорее.
В двадцать минут десятого, снимая свой простой хлопковый бюстгальтер, она заметила голубое кружевное белье Триш на полу комнаты.
Она подумала: что за дурацкий бюстгальтер.
Потом она подумала: но милый.
Просто как-то глупо наряжать свои сиськи. Их же все равно никто не увидит. Или даже увидит. Как-то стыдно напяливать на свои интимные части кружево, которое ты никогда в жизни не наденешь в качестве других, более заметных предметов одежды.
А потом она подумала: сиськи.
Они в принципе лишены достоинства. И они не дают мне войти в «Верный орден». Да, дело в моих хромосомах и, возможно, в чем-то другом. Но в качестве символа для различий между мной и ними они хороши. Или бюстгальтер.
В этот момент кто-то постучал. Фрэнки надела халат и открыла. За дверью стоял Арти с парой приятелей из аудиовизуального клуба – Чарльзом и Джоном. У Фрэнки зарябило в глазах от изобилия блесток и косметики. Все трое были одеты женщинами.
– Привет, Триш здесь? – хихикая, спросил Арти. – У нас репетиция к Хэллоуину, и мне нужен ее совет.
– Она у Мейбл, они готовятся к географии, – ответила Фрэнки, выходя в коридор, чтобы как следует ими полюбоваться. – Разве часы совместной учебы не закончились? Ребята, вас могут выгнать отсюда в любую секунду.
– У нас еще десять минут, – сказал Арти. – Что думаешь? Как мы смотримся?
Он покружился, демонстрируя себя. На нем были лаковые туфли на высоком каблуке и платье из фиолетовой тафты, на скулы он щедро нанес румяна.
– Кого вы изображаете? – поинтересовалась Фрэнки.
– В каком смысле?
– Почему вы так одеты? Вы певицы или что-то в этом роде?
– Нет, нет, просто девушки, – ответил Арти. – Верно? – Он повернулся к своим друзьям.
Те кивнули:
– Да, просто девушки.
Неужели они действительно так воспринимают девушек, удивилась Фрэнки. Сама она никогда бы не сочла себя похожей на это яркое, блестящее существо в губной помаде.
– Ну, удачи.
– Можно у тебя кое-что спросить? – произнес Чарльз.
– Конечно.
– Нам обязательно брить ноги? Я думал вместо этого надеть черные чулки.
– Не нужно, – сказала Фрэнки. – Не похоже, что вам так нужен реализм.
На Чарльзе была серебряная мини-юбка и туфли на платформе. Без каблуков он был 180 сантиметров ростом.
– Еще как нужен! – воскликнул он. – Я не хочу, чтобы все видели волосы у меня на ногах!
– Тогда придется бриться, Чарльз, – сухо сказал Арти. – Я же тебе говорил.
– Он хочет попросить Триш одолжить ему лифчик, – прощебетал Джон, одетый в розовое платье без бретелек.
– Я попросил этот у сестры Чарли, – пояснил Арти. – Но он всего лишь первого размера. Я бы хотел произвести впечатление посильнее.
– Можешь спросить у нее, – сказала Фрэнки. – Мейбл живет в комнате 209.
– А может, ты ему одолжишь свой? – поинтересовался Джон.
– Вы что, думаете, что это стыдство? – спросила Фрэнки. – Нет, я не раздаю белье.
– Стыдство? – сощурился Арти.
– Забытое положительное от «бесстыдства». Но это не оно. Обойдетесь.
– Ну пожалуйста, – взмолился Джон. – Только до Хэллоуина.
– Заткнись! – отрезал Арти. – Она не обязана ничего нам давать. Попрошу у Триш.
– Кстати, вам всем не помешали бы болеро, – сказала Фрэнки. – Так вам не придется брить подмышки.
– О нет! Я забыл про подмышки! – взвыл Джон.
– Я тоже! – простонал Чарльз, рубашка которого больше напоминала ночную сорочку. – А что такое болеро?
– Это вроде мини-жакета, – пояснила Фрэнки.
– Господи, сколько девчачьих вещей мы не знаем! – воскликнул Чарльз. – Хорошо, что мы сообразили устроить репетицию. Иначе мы бы влипли.
