Ширли сделала эффектную паузу, чтобы выделить важный момент, когда она будет представлять мораль всей истории.
– Сейчас таких опытов в школах не ставят, а жаль. Лягушкам, конечно, от этого лучше, зато нам хуже. А почему?
Вновь повисла тишина. Все завороженно смотрели на Ширли. Каждая женщина понимала, что эта история касается лично ее. Одна женщина в первом ряду даже ухватилась за нос от огорчения.
– Так почему жаль? Потому что этот опыт учит нас быть внимательными, осторожными. Учит прыгать за борт при первой же опасности. Учит не сносить первую пощечину от мужа, который потом бьет вас и извиняется, бьет и извиняется. Учит не прощать воровства и злоупотребления доверием, не вестись на лживые обещания, на лживые улыбки, не уходить в сладкие бессмысленные мечты о светлом будущем. Каждый день мы становимся жертвами физического и морального насилия просто потому, что мы – женщины. Назовите это дурным обращением, преследованием, совращением, нарушением личной свободы – слово не имеет значения, мы все становимся жертвами злоупотребления властью со стороны мужчин. И каждый день мы прощаем, надеясь, что это единичный случай, что завтра будет гораздо лучше. Раз прощаем, два прощаем, три прощаем, нас бьют, а мы терпим и в конце концов, как та лягушка, свариваемся в кипятке.
Женщины смотрели на Ширли во все глаза и шушукались: «Да, ведь точно, она права, все так и есть». Та, что чесала нос, гордо скрестила руки на груди, подчеркивая свое нежелание стать жертвой.
– Лягушка гибнет не только потому, что сварилась в кипятке. Ее губят лживые обещания, несбывшиеся надежды, ощущение собственной беспомощности. Откройте глаза, не позволяйте жестоко с собой обращаться, умейте обозначить границы, которые нельзя преступать. Всему этому вас научат. Вы оказались здесь вовсе не на всю оставшуюся жизнь, вам потом будет легче занять подобающее место в обществе.
Позади Ширли собрались добровольцы: десять женщин разного возраста и разного социального положения. На груди у каждой висел бейджик с именем. Эти женщины преподавали йогу, поваренное искусство, гончарное дело, игру на фортепиано, пение. Давали уроки информатики, английского, шитья, гигиены. Кроме того, они занимались уборкой, готовили еду. Каждый день – абсолютно бесплатно. Когда Ширли обратилась к ним, женщины по очереди представились и, улыбаясь, объяснили, какие у кого задачи.
– А теперь, – подвела итог Ширли, – идите за Джейн, которая все здесь вам покажет: мастерские, медпункт, столовую, душевые, комнату отдыха и прочее. Добро пожаловать! И не забывайте: мы не лягушки!
Женщины собрались вокруг Джейн. Они пока едва тащили ноги, но на лицах уже появлялись робкие улыбки.
Бекка подошла к Ширли, положила руку ей на плечо и увела в сторонку. Новоприбывшие тем временем выходили из зала.
– Отличная у тебя речь получилась! Это ты новую сочинила? Я раньше ни разу не слышала.
– Я написала ее вчера вечером. Сама почувствовала, что хорошо получилось. Как-то сразу после этого полегчало.
– Я чуть не разрыдалась, так жалко лягушечку стало!
– И ведь история про лягушку подходит для всех, заметь. Вот возьмем глобальное потепление. Мало-помалу климат меняется. И вот результат: каждый год то цунами, то ураган, то торнадо, то извержение вулкана, то река выходит из берегов, то весной разражается снежная буря….
– И никто не обращает внимания! Все считают, что все отлично, все идет своим чередом…
– То же самое с пищей, – раздухарилась Ширли. – Производители увеличивают количество жиров, сахара, добавляют в готовые блюда составляющие на базе клея, крови, костей, красителей, желатина!
– Кошмар какой! – возмутилась Бекка, но в глазах ее заблестело лукавство.
– Нужно собрать вместе всех руководителей мировых сообществ и разных государств и рассказать им историю про лягушку, чтобы они подумали, какой мир они для нас готовят.
– Да и не только им стоит подумать…
Ширли недоуменно посмотрела на нее:
– Что ты имеешь в виду?
– Как раз то же самое, что ты сейчас объясняла этим женщинам. Я знаю одного человека, который сидит в кастрюле с водой, стоящей на огне, и не замечает надвигающуюся опасность.
Ширли пожала плечами.
– Ты о чем, Бекка?
– О лягушке, о кастрюле и о зажженном под ней огне.
– Ты опять так хитро, загадочно улыбаешься, явно что-то задумала…
Бекка заволновалась, ткнула пальцем в Ширли:
– Да ведь ты и есть та лягушка, Ширли!
– Я?
– Лягушка, которая заживо варится в кастрюле.
– Я?
– Да, ты.
Подбородок Ширли задрожал. Она сердито посмотрела на Бекку.
– У тебя все нормально с головой?
Но Бекка твердо стояла на своем:
– Ты разговаривала с Жозефиной перед ее отъездом?
Ширли отвела глаза.
– Нет.
– А ты вообще пыталась ей позвонить?
– Она не берет трубку.
– Не берет трубку?
– Нет. Я звоню, а она не берет трубку.
– А ты знаешь, почему?
Ширли опустила голову.
– Она не хочет со мной разговаривать.
– И почему же, как ты думаешь?
– Я не знаю.
– Ширли…
– Я правда не знаю…
– Ну пожалуйста… А не то я буду вынуждена сказать. А тебе бы этого не хотелось, ведь правда? Это было бы неприятно, мы обе оказались бы в затруднительном положении.
– В конце концов! Бекка, ты…
– Жаль. Мне бы хотелось, чтобы ты сама все рассказала.
Ширли покраснела, отступила, бессильно рухнула на стул.
– Я не могу!
– Почему же?
– Потому что… потому что…
– Потому что происходит нечто серьезное…
Бекка схватила Ширли за руку и непререкаемым тоном добавила:
– Между вами двумя.
– В смысле? Между кем и кем?
– Между Филиппом и тобой.
Ширли с силой тряхнула головой и ответила, стараясь не глядеть Бекке в глаза:
– Но ведь ничего же не происходит! Он ничего не знает, он вообще от этого далек.
– Ты правда так думаешь?
– Он думает, что мы всего лишь друзья…
– А все совсем не так на самом деле?
Ширли повернула к Бекке искаженное болью лицо.
Она больше не была похожа на хищника, наворачивающего круги по клетке, она стала точь-в-точь как те женщины, перед которыми она выступала несколько минут назад.
– Ох, Бекка, что же мне делать?
– То, что в таких ситуациях делают смелые, сильные люди.
Ширли заерзала на стуле, согнулась, разогнулась, словно желая избавиться от гнета, противостоять натиску Бекки.
– Я люблю его. Так, как никогда никого не любила.
– Это все всегда говорят.
– Я не знаю, как так получилось, не спрашивай меня.
Бекка сурово посмотрела на нее.
– Я знаю, что это нехорошо, – продолжала Ширли, уставившись в одну точку, – я не пытаюсь оправдать себя. Я хотела исчезнуть, уехать подальше отсюда, но не смогла!
Ширли побледнела так, что на нее страшно было смотреть.
– Однако необходимо все же, чтобы ты уехала.
– Я и сама хочу, но только вместе с ним, – невнятно улыбнувшись, вздохнула Ширли.
Она обернулась к Бекке, схватила ее за запястья:
– Я ничего для этого не делала специально… Так само получилось.
– Я не сомневаюсь. Виноват не тот, кто совершил ошибку, это с каждым может случиться, а тот, кто себя жалеет и оправдывает.
– Мне очень стыдно!
– Ты должна уехать, Ширли. Это единственно возможное решение.
– Чтобы больше не видеть его? Да я просто не смогу!
– Это будет трудно, но ты справишься.
– А если я обещаю наступить себе на горло, никаких личных, близких отношений с ним? Ни на секунду не оставаться с ним наедине в одной комнате?
Бекка помотала головой, но Ширли уже увлеченно продолжала:
– Просто знать, что он тут, слышать его, попадаться ему на дороге, случайно касаться его. Ах, если бы ты знала! Даже подниматься по лестнице, ведущей в его кабинет, и то было для меня счастьем. Я иногда даже специально спускалась на несколько ступенек вниз, чтобы продлить это ощущение!
– Будь мужественной, уезжай.
– Но ведь никто ничего не узнает. Я буду жить рядом с ним и мало-помалу выздоравливать.
– Так не выздоравливают, Ширли.
– Да, да, именно так!
– От любви так не выздоравливают. От любви надо бежать со всех ног.
– Я НЕ МОГУ, – выдохнула Ширли, – просто НЕ МОГУ. Ну позволь мне остаться. Скажи мне, что все само уладится.
Бекка внимательно посмотрела на нее и покачала головой.
– Если ты будешь рядом с ним, ничто не уладится.
– Он ведь ничего не знает, Бекка, ни о чем не догадывается!
– Зато Жозефина знает.
– Не знает она ничего!
Ширли закрыла руками уши, не желая ничего слышать. Потом провела рукой по волосам, по лицу.
– Ну как же. Она сбежала в день рождения Филиппа. После того, как вы с ней попили чаю в «Фортнум энд Мейсон».
– Откуда ты знаешь?
– Помнишь Мод, такую с рыжими волосами, которая пришла к нам сюда в самом начале? Она взяла свою судьбу в свои руки, ушла от мужа и получила квартиру. Так вот Филипп устроил ее официанткой в чайном салоне «Фортнум энд Мейсон». В тот день она как раз работала. Когда вы заходили, она вам даже помахала, но вы не заметили.
