– Смотрите, вот и они.
– Они как будто вместе приехали, – сказал Марк. – Обе предъявляют права на последнюю минуту. Ну, дорогие мои, надеюсь, вам это по зубам, – приветствовал он их.
Дейдре, которая вот уже несколько дней чувствовала себя так, словно получила сильный удар под дых, вообще не сумела затолкать в себя завтрак. Кэтрин умудрилась съесть тост и даже вареное яйцо – конечно, не яичницу! – чего слегка стыдилась, но сказала себе, дескать, на сей раз отъезд Тома должен восприниматься иначе, и только правильно, чтобы его что-то отличало от прочих разов – пусть даже поглощение завтрака.
– Мы тут рассуждали, что романтичнее, это здание или железнодорожный вокзал, – сказал Дигби Кэтрин, – и пришли к выводу, что вот это.
– Да, по-своему, но оно гораздо обтекаемее и гигиеничнее. Почти как разница между кремацией и старомодным погребением, – затараторила Кэтрин, потянув в сторону Марка с Дигби, чтобы оставить Дейдре наедине с Томом. – Но давайте не будем делать слишком унылые лица ради Тома. В конце концов, он-то рад, что возвращается.
– У тебя усталый вид, – сказала Дейдре, произнося заранее заготовленную фразу, тем более что Том действительно выглядел усталым.
– Ты хорошо спала? – спросил он почти официально.
– Нет. Я и не знала, что птицы начинают петь так рано, даже в это время года.
Она проснулась утром в слезах, и теперь от воспоминания об этом у нее перехватило горло, так что она едва могла говорить и ей пришлось отвернуться.
Он взял ее за руку, но незаметно, словно не хотел, чтобы Кэтрин видела.
– У нас есть время на чашку кофе, – здраво сказал Дигби. – Думаю, это удачная мысль.
Они пили кофе и болтали, пока механический женский голос не объявил, что пассажиров такого-то рейса просят занять места в автобусе, следующем в аэропорт.
Попутчики Тома – пара-тройка модно одетых, подтянутых африканских бизнесменов, иссохшего вида пожилые мужчина и женщина и несколько еще более непримечательных личностей – уже садились в автобус.
Если не считать африканцев, в них не было решительно ничего необычного. Но в последнюю минуту, как раз когда Том собирался подняться по ступенькам, к автобусу со всех ног пронеслась группка священников в черном.
– Так не забудьте, скажите отцу О’Халлорону и отцу Кинселле, что я о них справлялся, – выкрикнул бодрый ирландский голос, принадлежавший священнику, который их провожал.
– Непременно, – откликнулся один из отъезжавших.
– А «Лимерик-таймс» с отчетом о матче по хоккею на траве вы захватили? Так я могу сэкономить на почтовых расходах, – хмыкнул он. – Ну и матч был! Великий матч, так и передайте отцу Кинселле…
– Ну, старик, – сказал Дигби, хватая Тома за руку и чувствуя себя так, словно играл роль англичанина, провожающего друга, – самого тебе пресамого.
Марк тоже пожал Тому руку. Следом за ним Кэтрин, привстав на цыпочки, легонько чмокнула Тома в щеку, но он подхватил ее и обнял гораздо теплее. Потом так же поступил с Дейдре, как будто не делая между ними разницы.
«Должен же он хотя бы малостью показать, что по-разному к ним относится!» – на свой обычный отстраненный манер подумал Марк. И разве девушку целуют на людях? Только люди вроде Тома, из высшего общества, – у нас, выходцев из низов, гораздо больше комплексов в вопросах любви и секса.
– Смотрите, – с наигранной веселостью произнесла Кэтрин, – Том сидит рядом со священником. Думаю, теперь у него все будет хорошо.
Они помахали, и автобус тронулся. Дигби с Марком поехали бы домой, но женщинам хотелось посмотреть вслед автобусу, поэтому все четверо застыли навытяжку, как на военном параде.
– Он даже еще не уехал по-настоящему, – приглушенно сказала Дейдре. – Он ведь еще в Лондоне, а от того еще хуже.
– Да, пожалуй, еще часа полтора, прежде чем он поднимется в воздух, – отозвался Марк.
– И все же он уехал в тот момент, когда нас оставил, – не унималась Дейдре. – Его мысли обращены в будущее, а мы остаемся в прошлом.
– Только для него самого, – откликнулся Дигби. – Мы все равно остаемся сами собой, знаешь ли.
Он участливо взял ее под локоть. Кэтрин смотрела на это с удовольствием, не пытаясь взять на себя роль утешительницы, которая обычно считается монополией женщин, хотя и может быть на удивление хорошо сыграна подходящим мужчиной.
– До свидания, Кэтрин, – рассеянно сказала Дейдре. – Надо как-нибудь встретиться на ленч, или ты должна приехать на чай или на ужин.
– С радостью, – ответила Кэтрин, видя серость этих будущих встреч глазами Дейдре.
Ей не слишком хотелось оставаться наедине с Марком, вдруг он сочтет, что обязан пригласить ее выпить или перекусить, и испытала облегчение, когда он извинился, сказав, что встречается с девушкой, с которой познакомился на танцах у тетки Тома.
Сев на первый попавшийся автобус, Кэтрин поехала куда глаза глядят. Ее мысли как будто бежали на трех уровнях. На поверхности кружились речитативом две строчки из стихотворения «Музыкальный инструмент» Элизабет Баретт Браунинг, которые часто, хотя и без явной на то причины, приходили ей на ум в минуты стресса или эмоционального напряжения:
Что ты там делал, великий бог Пан,
В камышах у реки.
Эти навязчивые слова когда-то имели, возможно, комический оттенок, теперь позабывшийся, но они неотвязно гудели и бились, как трупная муха в запертой комнате. Ниже требовали своего настойчивые мысли о серии статей об уходе за кожей, которые она писала для одного своего журнала. Разобравшись с проблемой, как приобрести хороший загар, а потом выбелить последние его следы, она думала теперь о зимних уходах, о том, как подготовить руки и плечи к вечеринкам в честь Нового года, смягчить чересчур сухие локти. «Попробуйте подержать локти в половинках лимона», – издевательски думала она. Такому совету ей и во сне не приснилось бы последовать. А для плеч попробуйте кожуру огурца – бабушкин рецепт для отбеливания кожи. А еще ниже, на самой глубине, притаилась темная и смятенная печаль по Тому, которую ей не хотелось вытаскивать на свет и анализировать.
Сойдя с автобуса, она заглянула в ресторанный дворик с роскошным фойе, заполненным толпами людей, которые все как один не знали, в каком направлении движутся. Они бродили, сбитые с толку, нуждаясь не только в метрдотеле, который объяснил бы им, какое из множества кафе удовлетворит их телесные потребности, но и в проводнике по высшим сферам бытия. И если взгляд на меню или совет официанта решат проблему первых, то кто способен удовлетворить потребности духовные? Антрополог, обнажающий структуру общества, или автор сентиментальной литературы, это общество описывающая? Возможно, ни тот и ни другая, думала Кэтрин. И с чего она взяла, что эти люди, временно растерявшиеся и заблудшие, испытывают потребность в руководстве большую, чем она сама?
Миновав витрины и прилавки, ломящиеся от шоколада и блюд с аппетитными закусками, она вышла в другую дверь. Что он там делает, великий бог Пан… а Том еще не уехал из Англии. Ей бы следовало сидеть в какой-нибудь церкви, молиться о его безопасности.
Как и многие люди, кто не ходит в церковь регулярно, Кэтрин испытывала потребность в особые моменты вступить под своды храма, но в этом районе она ни одной церкви не знала и довольно долго бесцельно бродила, пока не наткнулась на ту, которая показалась «подходящей». Неподходящими Кэтрин считала те, где у входа красовались яркие зазывающие плакаты и, предположительно, мог оказаться светлый и стерильный интерьер. Та, которую она в итоге выбрала, показалась ей именно такой, как надо: таинственный полумрак здесь прорезывал красный маячок лампадки перед алтарем в боковой часовне, а еще тут витал слабый аромат ладана. Она решила, что это римско-католическая церковь, ведь у подножия одной статуи имелся небольшой столик со свечками, некоторые были даже зажжены. К столику крепился ящик с прорезью, вероятно, для сбора пожертвований. Но сколько следует заплатить? Порывшись в сумочке, она нашла шиллинг, что показалось нужной суммой, поставила свечку в маленькую подставочку и зажгла. Поначалу огонек был совсем немощный, но потом вдруг рванулся вверх и загорелся ярко. По всей видимости, это доброе знамение, хотя она и не знала точно, чего именно. Она преклонила колени у одной из скамей, произнося молитву, которую помнила с детских дней. Интересно, так ли уж обязательно именовать Бога «Всеблагой» и прибегать к архаичным грамматическим конструкциям? Кэтрин ясно сознавала всю меру своего невежества в этих вопросах. Наверное, лучше просто сидеть, погрузившись в умиротворение и покой… Но уже через несколько минут она услышала шаги за боковой дверью. Быстро встав, она вышла в проход, испугавшись, что к ней бросится темная, стремительная фигура в сутане и биретте и священник поинтересуется, что она тут делает. Но раздавшиеся голоса принадлежали женщинам, и обрывок разговора, который мельком услышала Кэтрин, не внушал особого страха, поскольку за ним стояла вселенская забота женщин о мужчинах.
