Ознакомительная версия.
Элефтерия негромко постучала в дверь ее комнаты.
– Анна, твоя сестра с женихом приехали! – произнесла она, не входя в спальню. – Ты спустишься, поговоришь с ними?
Хотя у Элефтерии не было в том никакой уверенности, она все же таила в себе подозрения относительно истинных чувств Анны к Маноли. Она была единственной, кто знал, насколько часто Маноли навещал Анну прежде, и единственной, кто знал абсолютно точно: Анна вовсе не была больна в тот день, когда в деревне праздновали обручение ее сестры. И вот теперь Элефтерия живо ощущала нежелание Анны покинуть свою комнату. Ей ведь не нужно было много времени на то, чтобы подойти к двери. Теперь подозрения Элефтерии начали крепнуть. Она подождала несколько мгновений, прежде чем постучать снова, на этот раз более настойчиво.
– Анна? Ты идешь?
Из-за закрытой двери Анна откликнулась резко и коротко:
– Да, иду. Спущусь, когда буду готова.
Быстро наложив на губы свежий слой алой помады и поправив перед зеркалом блестящие, как стекло, волосы, Анна открыла дверь спальни и спустилась вниз. Ей пришлось глубоко вздохнуть перед тем, как она вошла в гостиную. Анна с ног до головы выглядела как хозяйка этого дома, хотя настоящей хозяйкой была Элефтерия; плавно пройдя через комнату, она поздоровалась с сестрой и вежливо чмокнула ее в щеку. Потом повернулась к Маноли, протягивая ему бледную влажную руку.
– Привет, – с улыбкой произнесла она. – Вот сюрприз! Весьма приятный сюрприз.
Анна всегда умела играть. К тому же видеть Маноли было действительно приятно, ведь перед ней во плоти стоял человек, завладевший ее мыслями – нет, не только мыслями, тут крылось нечто гораздо большее.
Анна думала о нем каждый день в течение месяцев, а теперь он был перед ней, еще более яркий, более желанный, чем сохранился в ее памяти. Через невероятно долгое, как показалось Анне, время, хотя прошло не больше двух секунд, она обнаружила, что продолжает сжимать его руку, а ладонь ее стала мокрой от пота. Анна отдернула руку.
– Знаешь, у меня такое ощущение, будто мы сто лет не виделись, – сказала Мария. – Время летит так быстро, а ты ведь знаешь, мы собираемся в октябре пожениться?
– Да-да, конечно, это прекрасно. Действительно прекрасно.
Элефтерия уже вошла в гостиную, толкая перед собой сервировочный столик, нагруженный бокалами и множеством маленьких тарелочек с оливками, кубиками сыра фета, миндалем и теплыми пирожками со шпинатом. Казалось просто чудом, что Элефтерия сумела организовать все в считаные минуты, и тем не менее она извинилась за то, что не смогла предложить гостям более изысканное угощение. Продолжая хлопотать, она достала из буфета графин с крепким узо и налила всем выпить.
Все расселись. Анна пристроилась на краешке стула, а Маноли вольготно откинулся на спинку, чувствуя себя отлично. Гостиную наполнял теплый оранжевый свет заходившего солнца, проникавший внутрь сквозь кружевные занавески, и хотя разговор шел с трудом, Анна старалась как-то его поддерживать. Она прекрасно понимала, что это ее обязанность.
– Расскажи об отце. Как он поживает?
Трудно сказать, действительно ли это интересовало Анну, но Марии в голову бы не пришло, что может быть как-то иначе.
– Он в порядке. И очень рад предстоящей свадьбе. Мы его просили после переехать к нам, чтобы жить вместе, но он тверд в своей решимости остаться в Плаке, – ответила она.
Мария всегда находила множество причин к тому, что ее сестра не выказывала никакого интереса к их жизни: Анне приходится много сил отдавать, исполняя супружеские обязанности, кроме того, у нее множество других забот, ведь она живет в таком богатом поместье. Мария теперь понимала, что и на нее новая жизнь может подействовать точно так же. Было бы хорошо, если б Анна стала больше заботиться об отце, по крайней мере, постаралась чаще бывать у него. Мария уже готова была перейти к этой теме, когда в коридоре раздались голоса.
Александрос и Андреас вернулись с плато Лассити, где проводили инспекцию своих земель, и хотя двоюродные братья виделись регулярно, обсуждая дела поместья, они обнялись, как давно не видевшиеся друзья. Наполнились бокалы, мужчины сели.
Мария заметила некоторое напряжение, но не стала заострять на нем внимание. Анна как будто с удовольствием вела беседу, но Мария заметила, что слова Анны обращены в основном к Маноли, а не к ней. Возможно, дело было в том, как именно они сидели. Маноли находился прямо напротив Анны, а Андреас и Мария устроились на длинной мягкой скамье, между ними сидела Элефтерия.
Маноли успел уже забыть силу своего влечения к Анне. В ней было нечто искристое, игривое, и Маноли сразу вспомнил те послеобеденные часы с чем-то похожим на тоску. Хотя теперь он был официально обручен, прежний дерзкий Маноли все еще таился где-то под самой поверхностью.
Элефтерия прекрасно видела, как в один миг изменилась Анна. Она ведь так часто бывала надутой и неразговорчивой, но этим вечером оживилась, щеки ее горели, и даже в вечернем неярком свете Элефтерия могла оценить всю ширину ее улыбки. И то, как Анна одобряла все сказанное Маноли, выглядело почти раболепием.
Маноли же, как всегда, сразу завладел разговором. Он постоянно упоминал о Марии как о своей прекрасной невесте, но Анна старалась не злиться, решив, что Маноли это делает нарочно. Анна думала, что Маноли продолжает ее дразнить, все так же играет с ней, как делал много месяцев назад, и дает понять, что вовсе не забыл об их флирте. То, как он сейчас смотрел на нее, наклоняясь вперед, говоря с ней так, словно они были одни в гостиной, выглядело слишком многозначительно. А если бы они действительно оказались одни… Минуты, проведенные в обществе Маноли, были для Анны и раем, и адом.
Говорили в основном о предстоящей свадьбе. Где состоится венчание, кого следует пригласить, говорили также и о роли кумбароса, предназначенной для Андреаса. К тому времени, когда Мария и Маноли собрались уходить, уже почти стемнело. Их глаза успели привыкнуть к сумеркам, и Элефтерия только теперь включила одну из неярких настольных ламп, чтобы можно было пройти через гостиную, не цепляясь за ковры и не натыкаясь на углы столиков.
– И вот еще что, Анна, – сказала Мария, полная решимости не покидать этот дом, не выполнив свою главную миссию. – Ты не могла бы в ближайшее время навестить отца? Я понимаю, ты занята, но думаю, он был бы очень этому рад.
– Да-да, я приеду, – ответила Анна с непривычным уважением по отношению к младшей сестре. – Я была уж слишком нерадива. Нехорошо с моей стороны. В ближайшие недели обязательно побываю в Плаке. Как насчет третьей среды сентября? Подойдет?
Этот небрежный, как бы случайно брошенный вопрос был полон скрытого ехидства. Анна прекрасно знала, что среда в сентябре для Марии ничуть не отличается от среды в апреле, июне или августе или, если уж на то пошло, от понедельника или вторника. Мария все шесть дней в неделю занималась одними и теми же домашними делами, и только воскресенье было днем отдыха, так что для нее не имело никакого значения, когда именно приедет Анна.
Мария ожидала, что Анна соберется в Плаку скорее, но ответила с безупречной вежливостью:
– Конечно, это было бы замечательно! Я скажу отцу. Он будет ждать тебя с нетерпением. Обычно он привозит доктора Лапакиса со Спиналонги к пяти часам.
«Черт ее дернул упомянуть этот остров!» – тут же подумала Анна. Ведь последние пять лет все они изо всех сил старались, чтобы настоящий смысл их связи с колонией прокаженных ни в коем случае не стал известен семейству Вандулакис. Теперь и в интересах самой Марии помалкивать о прошлом. Почему бы не забыть об этом навсегда? Все и так знали, что Гиоргис доставляет припасы на Спиналонгу и возит туда доктора. Зачем же постоянно упоминать об этом?
После прощальных объятий Маноли и Мария наконец-то поехали домой. И хотя Анна иной раз выглядела резковатой, Марии показалось, что лед, возможно, начал понемногу таять. Мария не судила сестру слишком строго и старалась сдерживать свое недовольство, но она ведь не была святой.
– Анне давно пора побывать в Плаке, – сказала она Маноли. – К тому же, если отец останется там один, Анне придется навещать его гораздо чаще.
– Очень удивлюсь, если она станет это делать, – откликнулся Маноли. – Анна сама себе закон и правила. Она не любит, когда все идет не так, как ей хочется.
Такое понимание натуры Анны озадачило Марию. Маноли говорил о ее сестре как человек, хорошо ее знавший. Анна, конечно, не представляла собой слишком сложную личность, и все же Мария удивилась точности наблюдения Маноли.
Мария уже считала дни, оставшиеся до свадьбы. Еще четыре недели. Скорей бы они прошли! Но потом ей предстояло покинуть отца, это ее угнетало. Поэтому Мария решила сделать все, что возможно, чтобы облегчить переход к новому состоянию. Наиболее практичным шагом с ее стороны стало приведение дома в идеальный порядок к тому времени, когда Гиоргису придется остаться в нем одному. Мария занималась этим все летние месяцы, когда воздух и снаружи, и внутри раскалялся до невозможности. Но теперь стало прохладнее, и сентябрь куда лучше подходил для такого занятия.
Ознакомительная версия.
