И к тому же светлый, уж если на то пошло: на каждой стене – окна. Так что солнце будет им вместо лампочки. С другой стороны, мило и экономно, если учесть, что вечерами можно зажигать свечи и фонарики. А что до водопровода, то, уж коли он когда-то работал, стало быть, его можно починить.
Питер подходит к окну, выходящему во внутренний дворик. И распахивает его. Селяне терпеливо дожидаются по ту сторону изгороди. Он машет им рукой и улыбается. Как по-португальски будет «хороший»? Он заглядывает в словарь.
– A casa é boa… muito boa![69] – выкрикивает он из окна.
Селяне улыбаются в ответ и хлопают в ладоши.
Одо мостится рядом с ним у окна. И в сильном возбуждении изрекает то же, что перед тем выкрикнул Питер, – только на своем, обезьяньем языке, хотя его восторженный возглас Питер и люди там, внизу, воспринимают как ужасающе-пронзительный визг. Селяне съеживаются.
– Macaco… macaco… – он силится подобрать нужное слово, – macaco… é feliz![70]
Селяне дружно опять хлопают в ладоши. Что вызывает у Одо еще больший восторг. Он снова пронзительно взвизгивает, выражая радость на обезьяний манер, и выскакивает из окна. Питер, широко расставив руки, опасливо перегибается через подоконник. И смотрит вниз. Но обезьяну не видит. Селяне, кто в изумлении, кто в страхе, охают и ахают. И глядят вверх.
Питер опрометью спускается по наружной лестнице вниз и подбегает к ним. Одо уже вцепился в край черепичной кровли и, оттолкнувшись от каменной стены, взобрался на крышу дома. И вот он уже на коньке кровли – сидит и с безграничной радостью поглядывает то на людей внизу, то на деревню, то на близстоящие деревья… а потом обводит взглядом и весь огромный мир вокруг.
Наступает подходящая минута уладить дело с селянами. Питер представляется их предводительнице. Ее зовут Амелия Дуарти – для него же, предупреждает она, просто дона Амелия. Он объясняет ей, что с радостью поселится в этом доме. (Чей же это дом? – думает он про себя. И что случилось с теми, кто жил здесь прежде?) На ломаном португальском он справляется насчет окон и водопровода, а также по поводу уборки дома. В ответ на все вопросы дона Амелия решительно кивает. Все будет приведено в порядок, заверяет она. И, крутя туда-сюда рукой, приговаривает: Amanhã, amanhã. Что-что? Ответ один и тот же: Завтра, завтра.
Обращаясь к ней и ко всем остальным, он повторяет:
– Obrigado, obrigado, obrigado[71].
Одо вторит ему благодарным визгом. В конце концов, после того как Питер обменивается рукопожатием со всеми и с каждым, селяне уходят, искоса поглядывая на крышу дома.
А Одо знай себе посиживает в расслабленной позе – Питер ее уже хорошо знает, – враскорячку, локти на коленях, кисти рук болтаются между ног, голова опущена и как бы торчит из плеч. Когда селяне уходят, а бесконечно довольная обезьяна, как видно, и не думает покидать насиженное место, Питер отправляется за машиной.
– Скоро вернусь! – кричит он, обращаясь к Одо.
По возвращении он достает из машины весь их нехитрый скарб. И решает приготовить на походном оборудовании ранний ужин, для чего ему требуется ведро, с которым он спускается в деревню за водой – к фонтанчику.
Чуть погодя он снова окликает обезьяну. Но Одо не откликается – и он подходит к окну. И тут показывается шимпанзе, свисающий с крыши головой вниз. Прижимаясь к наружной стене дома, Одо спускается вниз.
– Ужин готов, – говорит Питер, показывая Одо кастрюльку с вареными яйцами и картошкой.
Они перекусывают в задумчивом молчании. Вслед за тем Одо снова бросается на крышу.
Глянув с подозрением на старенький матрац, Питер разворачивает на столе в гостиной походный коврик и спальный мешок.
Теперь ему совсем нечего делать. Спустя три недели – целая вечность! – нескончаемой суеты он вдруг оказывается в положении, когда ему совсем-совсем нечего делать. Длинное-длинное предложение, состоящие из непоколебимых существительных, с бесконечным множеством придаточных, нескончаемой чередой прилагательных и наречий, скрепленных прочными союзами, придающими предложению новое направление – не считая непредвиденных вставок, – наконец совершенно спокойно доходит до точки – своего логического завершения. Сидя битый час, или около того, снаружи, на верхней лестничной площадке, и потягивая кофе, Питер, усталый, с некоторым облегчением, хотя и не без тревоги, осмысливает эту конечную точку. А куда заведет его следующее предложение?..
Он забирается в расстеленный на столе спальник. Одо, пока не стемнело, сидит там же – на крыше, а потом возвращается прежним путем – через окно: его силуэт отчетливо просматривается в лунном свете. Он радостно погукивает, обнаружив, что матрац в спальне предоставлен в его полное распоряжение. Вскоре в доме наступает тишина. Питер засыпает, представляя себе, что Клара лежит рядом. «Какая жалость, что ты далеко, – шепчет он, как бы обращаясь к ней. – Думаю, тебе бы здесь понравилось. Правда, мы так счастливо зажили бы с тобой среди всей этой зелени и цветов. Я люблю тебя. Спокойной ночи!»
Утром у дома объявляется целая делегация – завтрашняя бригада работников во главе с доной Амелией. Вооруженные ведрами, швабрами и тряпками, молотками и гаечными ключами, а также бесповоротной решимостью, они пришли все отремонтировать и привести в порядок. Работники не мешкая принимаются за дело; Питер вызывается им помочь, но они качают головами, давая ему от ворот поворот.
И он с Одо отправляется на прогулку. На них обращены взгляды всех и каждого – людей и животных. Впрочем, никакой враждебности в этих взглядах нет – они выражают единодушное приветствие. Питер снова любуется огородами. Репа, картофель, кабачки, тыква, помидоры, лук репчатый, капуста обыкновенная, цветная и кормовая, свекла, салат-латук, лук-порей, сладкий перец, зеленая фасоль, морковь, маленькие делянки ржи и кукурузы – целое сельскохозяйственное производство, хотя и на дому. В одном огороде обезьяна срывает пучок салата и тут же уминает его. Питер хлопает в ладоши – подзывает Одо. Обезьяне хочется есть. Ему тоже.
Они останавливаются возле деревенского кафе. На открытой террасе – ни души. Он не осмеливается зайти внутрь – но какова гарантия, что его обслужат снаружи? Он заглядывает в словарь, потом неспешно приближается к столику. Из-за стойки выходит мужичок – взгляд удивленный и настороженный, хотя лицо добродушное.
– Como posso servi-lo?[72] – спрашивает он.
– Dois sanduíches de queijo por favor, у um café com leite[73], – выговаривает Питер.
– Claro que sim, imediatamente[74], – отвечает мужичок.
Двигаясь с опаской, он протирает ближайший к ним столик, и Питер воспринимает это как приглашение.
– Muito obrigado[75], – говорит он.
– Ao seu serviço[76], – отвечает мужичок и возвращается в кафе.
Питер присаживается. Он думает, что Одо примостится рядышком на земле, но обезьяна не сводит глаз с его металлического стула. Одо забирается на соседний. Взирая теперь на землю сверху, обезьяна принимается раскачивать стул и хлопать в ладоши: она словно проверяет странное приспособление на прочность. Питер бросает взгляд внутрь кафе. Сидящие там посетители смотрят на них во все глаза. Снаружи собрались зеваки – они обступили их широким кольцом и тоже смотрят.
– Спокойно, спокойно, – нашептывает он Одо.
Он наклоняется ближе к Одо и показывает жестами, что собирается его обыскивать. Но обезьяна, похоже, совершенно спокойна – ни капельки не нервничает. Напротив, судя по радостному выражению мордахи, на которой угадывается и живое любопытство, шимпанзе пребывает в самом благодушном настроении. И если кому здесь и нужно взаимное обыскивание, так это толпе, с позволения сказать, зевак.
– Olá, bom dia![77] – кричит Питер.
Ему вторят ответные приветствия.
– De onde o senhor é?[78] – спрашивает какой-то мужичонка.
– Из Канады, – отвечает Питер.
Одобрительные шепоты. В Канаде полно португальских переселенцев. Это хорошая страна.
– E o que está a fazer com um macaco? – спрашивает какая-то кумушка.
А что он здесь делает с обезьяной? На этот вопрос у него нет ответа – ни на английском, ни на португальском.
– Eu vive com ele, – просто отвечает он.
Я живу вместе с ней. Вот и все, что он может сказать.
А вот и их заказ. С проворством тореадора подавальщик ставит на стол, подальше от Одо, кофе и две тарелки.
Обезьяна громко гукает, тянется через весь стол, заграбастывает бутерброды с сыром и в мгновение ока уписывает оба, на потеху деревенской публике. Питер широко улыбается. И смотрит на подавальщика.
– Outro dois sanduíches, por favor![79] – просит он. И, вспомнив, что кафе в здешних краях еще и продовольственная лавка, добавляет: – E, para o macaco, dez…[80] – Изображая рукой нечто продолговатое, он принимается как бы снимать кожуру.
– Dez bananas?[81] – уточняет мужичок.
О, так это одно и то же слово.
– Sim, dez bananas, por favor[82].
– Como desejar[83].
Селяне радостно наблюдали, как Одо проглотил оба бутерброда, а когда очередь доходит до бананов, они и вовсе приходят в восторг. Питер думал, что их хватит по крайней мере на несколько дней. Ан нет. Обезьяна, завидев бананы, гукает от неописуемой радости и принимается уплетать бананы один за другим, ловко очищая от кожуры; с тем же успехом она проглотила бы и оба новых бутерброда, не окажись Питер порасторопнее и не перехвати один из них. Следом за тем Одо жадно заглатывает и кофе Питера, предварительно макнув в чашку пальцы, чтобы проверить, не горячо ли. Выпив все до последней капли, он вынимает чашку изо рта и начинает облизывать ее языком и губами, как будто это огромный леденец.
