Воду я шумно заглотала, едва Мэг протянула мне стакан, даже не опустила его ни разу, чтобы вдохнуть. Допив, я поставила стакан на стол и вытерла рот тыльной стороной ладони.
– Спасибо, – сказала я, смущенно взглянув на Мэг.
Она смотрела на меня со смесью сочувствия и печали.
– Анна рассказала про твоего отца, – тихо произнесла она. – Очень сочувствую потере. Ничего плохого в том, что ты так разволновалась, нет. Никогда не знаешь, как на тебе такие новости скажутся.
– Не в отце дело, – ответила я. – До него мне дела нет.
Мэг молча смотрела на меня по крайней мере минуту. Я поняла, как ужасно должно было прозвучать то, что я только что сказала, и задумалась, не сочтет ли Мэг меня бессердечной.
– Тогда в чем дело? – осторожно спросила она.
Я зашлась нервным отчаянным смехом.
– Не уверена, что тебе надо знать.
– Можешь на меня положиться, осуждать я тебя не стану, – ответила Мэг. – Не в моем положении камнями кидаться.
– Ты решишь, что я с ума сошла.
– Ну, этого я понять не могу, пока ты мне не расскажешь.
Я придвинулась поближе к Мэг.
– На меня сегодня напало чудовище.
Мэг распахнула глаза. Потом, помолчав секунду, спросила:
– На тебя… что?
Я откинулась на спинку дивана.
– Я знала, ты решишь, что я сошла с ума! Я не верила ни во что сверхъестественное, пока сюда не приехала. А потом Каниг пришла за братом Анны – Анна ни секунды не сомневалась, что та пришла за Хью, и оказалась права. И эта проклятая ворона, которая к горю, что загнала меня в Покров. А сегодня – чудовище! Оно поднялось прямо из воды и напало на меня!
Мэг несколько секунд смотрела на меня, потом встала.
– По-моему, нам обеим не повредит кое-что покрепче.
Она налила две рюмки виски и принесла их с собой.
– Slàinte, – сказала она.
– Slàinte, – ответила я, чокаясь с ней.
– Так, ладно, – произнесла Мэг. – Давай-ка, вернись и расскажи с самого начала.
Я не знала, насколько далеко требуется вернуться, поэтому начала с настоящего начала, вываливая все и едва останавливаясь передохнуть. Все: от того, как я ничего не чувствовала из-за смерти отца, потому что ему было все равно, есть я на свете или нет, до того, как мать годами морила меня голодом, до ее планов по исправлению моего носа и вмешательству в мои лобные доли, до попытки самоубийства, которую я должна была сорвать, до моего открытия, что Хэнк и Эллис бросили монетку, чтобы решить, кому на мне жениться, а теперь совсем меня бросили, до того, что я начала думать, что Эллис все-таки не был дальтоником, что осознала, как безрассудно влюблена в Энгуса, до тревожного происшествия у Водных ворот, телеграммы юристу с вопросом, как получить развод, и, наконец, до того, как я забрела на минное поле, потому что, по какой-то причине, господский дом обладал притяжением, которому я никак не могла сопротивляться.
В мертвой тишине, воцарившейся потом, я поняла, что натворила.
– О боже, – сказала я, прижимая ладони к лицу.
– Если ты про Энгуса, то это вряд ли кого удивит, – отозвалась Мэг. – Я видела, как ты на него смотришь.
Я отвернулась, тяжело дыша сквозь пальцы.
– А еще я видела, как он на тебя смотрит, – тихо добавила Мэг.
Сердце мое то ли запнулось, то ли застучало вдвое быстрее.
Я опустила руки и повернулась обратно. Мэг смотрела мне прямо в глаза.
– Погоди-ка. Расскажи мне точно, что случилось у воды.
Я рассказала еще раз.
– А потом, когда я уже совсем было упала в озеро, сквозь воду словно пролетел порыв ветра и отбросил меня назад. Знаю, звучит безумно, но ей-богу, так все и было, хотя я не могу этого объяснить.
Мэг понимающе кивнула.
– Да. А я могу. Это было не чудовище, Мэдди. Будь это чудовище, оно бы тебя не оттолкнуло. Оно бы тебя затащило в воду.
Я покачала головой.
– Тогда что…
– Это Майри была, – сказала Мэг. – Она умерла три года назад, в этот самый день, в том самом месте. Она заглянула тебе в голову и в сердце, чтобы убедиться, что ты будешь верна Энгусу, и когда увидела, что будешь, оттолкнула тебя в безопасное место. Мэдди, она тебя благословила.
Не прошло и суток, а я, думавшая, что никто в мире меня никогда не любил, задумалась о том, что человек, в которого я безнадежно влюблена, может чувствовать ко мне нечто схожее. Даже больше того: призрачное вмешательство подарило мне надежду, что мы должны быть вместе. После случая с Каниг я больше не могла отметать такие послания.
Мэг хотела в тот же вечер вернуться к работе, просто помогать, но Энгус и слушать об этом не хотел. Я вынуждена была согласиться: ей только что сняли швы, и я все еще замечала, как она морщится, когда думает, что никто не видит. И все же мне было жаль, что ее не будет рядом, потому что мне нужна была моральная поддержка.
За несколько минут до шести, когда я заняла место за барной стойкой, Энгус подошел и положил руку поверх моей.
– Слышал об отце. Соболезную вашей утрате, Мэдди.
– Спасибо, – сказала я, подняв на него глаза. – А я вашей.
Он медленно кивнул, и все. Он знал, что я обо всем знаю.
Весь вечер я посматривала на Энгуса, надеясь увидеть признаки того, что Мэг сказала правду. Но он, понятно, был занят, и по его лицу ничего нельзя было прочесть.
Было ясно, что местные тоже помнят про годовщину, потому что заказы они делали с серьезными лицами и почтительно. Болтали только за столами лесорубов, некоторые привели с собой невест.
В какой-то момент, пробегая в кухню со стопкой грязных тарелок, я налетела на Энгуса. Он поймал меня за локти, чтобы я не упала.
– Вы целы? – спросил он.
– Да, – ответила я, безнадежно пытаясь придать голосу небрежность. – Не уверена, правда, насчет платья.
Энгус смотрел на меня сверху вниз, напряженно, не моргая. Мы очень долго не двигались.
Когда он в конце концов обошел меня и вернулся в зал, я опустила стопку тарелок на стол и прислонилась к нему.
Когда в последний раз открылась и закрылась входная дверь и Мэг легла спать, я тихо, как кошка, прокралась вниз.
Я приготовилась, как невеста: расчесала волосы, пока они не стали мягкими, натерла руки и локти ароматным лосьоном, облачилась в длинную белую ночную рубашку – скромную, но с кружевом на вороте и манжетах.
Огонь угасал, отбрасывая лишь слабый отсвет. Каменные плиты пола под ногами были холодными, и я едва не струсила. Я остановилась, упершись руками в барную стойку и набираясь смелости.
Если я поверну назад, получится, что ничего и не произошло. Если пойду вперед, это будет шаг в неведомое.
Мэдди, она тебя благословила.
Я проскользнула в кухню и на ощупь пошла вдоль стены, пока не коснулась одной из раздвижных дверей перед кроватью. В темноте я не могла понять, открыты они или закрыты. Я провела пальцами по дереву, пока не добралась до дальнего края.
Двери были открыты. Я стояла прямо перед ним.
В меня уперся луч слепящего света, и я отпрыгнула назад. Когда Энгус увидел, что это я, он прислонил фонарик к стене, направив его в потолок, и свесил ноги с края кровати. На нем были пижамные штаны в синюю полоску и нижняя рубашка, как в ту ночь, когда мы приехали.
– Что такое? Все хорошо? – спросил он, потирая глаза.
– Все прекрасно, – ответила я, быстро моргая.
От света фонарика в центре моего поля зрения остались два белых пятна.
– Тогда в чем дело?
Я опустила глаза и прикусила губу. Прошла почти минута, пока белые пятна не исчезли, и я не заставила себя снова поднять взгляд. Энгус смотрел на меня с явной тревогой.
– Что такое, m’eudail? – ласково спросил он.
Я набралась решимости.
– Энгус, я кое-что хочу… нет, мне надо кое-что вам сказать. Это важно.
Я громко сглотнула и посмотрела ему прямо в глаза.
– Я понимаю, ситуация необычная, и при других обстоятельствах все это было бы глупо, но наши обстоятельства так далеки от нормальных, и я поняла, что… что есть… что я…
Я прижала руки ко рту, подавляя плач.
– О господи! Простите! Я никогда себя не чувствовала такой дурой!
В мгновение ока он оказался на ногах, а я в его объятиях.
– Тише, m’eudail, не надо ничего говорить. Я уже знаю.
– Но как – я же ничего не смогла сказать? – всхлипнула я.
– Просто знаю, – сказал он.
Сердце его билось – тук-тук, тук-тук, тук-тук – в паре дюймов от моего уха.
В конце концов он отстранился, держа меня за плечи. Посмотрел мне в глаза и не отводил взгляда, пока в мире не осталось ничего, кроме нас. Когда он положил ладони на мои щеки и склонился ко мне, у меня едва не отказали ноги. Я закрыла глаза и разомкнула губы.
Он поцеловал меня в лоб.
– М’eudail, ты горюешь, – тихо сказал он. – Ты сейчас слаба. Не время для всего этого.
Не знаю, как я попала наверх. Очевидно, быстро и уж точно неловко, а когда наконец добралась до кровати, бессовестно разрыдалась, зарывшись лицом в подушку.
В дверь тихо постучали. Рыдания сменились тихим плачем, но мой бесславный побег, судя по всему, был достаточно шумным, чтобы разбудить Мэг.
