– Канатную,– поддакнул Родольф.
– Значит, я окажусь на улице и мне негде будет приклонить голову,– вздохнул бедняга.
– Берите назад ливрею,– ответил на это растроганный Марсель.
И он вернул Батисту фуражку.
– А ведь не кто иной, как этот олух растратил наше состояние,– заключил Родольф, провожая глазами несчастного Батиста.– Где же мы сегодня будем обедать?
– Это выяснится завтра,– ответил Марсель.
VIII
ЦЕНА ПЯТИФРАНКОВОЙ МОНЕТЫ
Как– то в субботний вечер, еще до того как Родольф подружился с мадемуазель Мими, с которой мы вскоре познакомим читателя, он за табльдотом встретился с девушкой по имени мадемуазель Лора, она у себя на дому торговала подержанными вещами. Узнав, что Родольф -главный редактор великосветских журналов «Покрывало Ириды» и «Кастор», модистка решила, что он может посодействовать ей в отношении рекламы, и стала его многозначительно поддразнивать. На выпады девушки Родольф ответил таким фейерверком мадригалов, что ему позавидовали бы Бенсерад, Вуатюр и все Руджеро галантной поэзии. А к концу обеда, когда мадемуазель Лора узнала, что Родольф вдобавок и поэт, она ясно намекнула ему, что не прочь считать его своим Петраркой. Больше того, без всяких обиняков она назначила ему свидание на другой же день.
«Ничего не скажешь, приятная девушка,– думал Родольф, провожая мадемуазель Лору. – по-видимому, кое-чему училась, и у нее недурные наряды. Я готов ее осчастливить».
У подъезда своего дома мадемуазель Лора отпустила руку Родольфа и поблагодарила его за то, что он взял на себя труд проводить ее так далеко.
– Ах, сударыня,– ответил Родольф, отвешивая низкий поклон,– мне хотелось бы, чтобы вы жили в Москве или на Зондских островах,– тогда я имел бы удовольствие еще дальше вас сопровождать.
– Ну, это уж слишком далеко,– ответила Лора жеманясь.
– Мы пошли бы бульварами,– пошутил Родольф.– Позвольте вместо вашей щечки поцеловать вам ручку,– продолжал он и, прежде чем спутница успела что-либо возразить, поцеловал ее в губки.
– Вы слишком торопитесь, сударь! – воскликнула она.
– Чтобы скорее добраться до цели,– отвечал Родольф.– В любви мимо первых остановок надо мчаться галопом.
«Вот чудак!» – воскликнула модистка, возвращаясь домой. «Очаровательная девушка!» – воскликнул Родольф, удаляясь.
Придя к себе в комнату, он поспешил лечь, и ему приснились чудесные сны. Ему грезилось, что на балах, в театрах, на гуляньях он появляется под руку с мадемуазель Лорой, а на ней наряды, превосходящие своим великолепием все прихотливые одеяния Ослиной Шкуры.
На другой день Родольф, по обыкновению, встал в одиннадцать, Первой его мыслью была мадемуазель Лора,
– Весьма привлекательная женщина,– шептал он.– Уверен, что она воспитывалась в Сен-Дени. Наконец-то мне выпадет счастье обладать вполне безупречной любовницей! Конечно, ради нее я пойду на жертвы: как только получу деньги в «Покрывале Ириды», куплю перчатки и приглашу Лору пообедать в каком-нибудь ресторане, где подают салфетки. Костюм у меня неважный,– рассуждал он, одеваясь,– но ничего, черное всегда элегантно.
Он вышел из дому, намереваясь отправиться в редакцию «Покрывала Ириды».
На улице ему попался омнибус, на стенке которого красовалось объявление:
«Сегодня, в воскресенье, в Версале работают большие фонтаны!»
Порази нашего героя гром – и то он не произвел бы на него такого потрясающего впечатления, как эта афиша.
– Сегодня воскресенье! Совсем забыл! – воскликнул он.– Денег мне не достать. Сегодня воскресенье! Все какие ни на есть в Париже экю сейчас находятся на пути в Версаль.
Но вдохновляемый некоей призрачной надеждой, за которую всегда цепляется человек, Родольф все же побежал в редакцию, он рассчитывал, что счастливый случай приведет туда и кассира.
Оказалось, что господин Бонифас действительно заглянул в редакцию, но тут же ушел.
Он спешил в Версаль,– пояснил конторщик.
«Значит, все кончено…– вздохнул Родольф.– Однако,– подумал он,– ведь свидание у меня только вечером. Сейчас двенадцать,– неужели же за пять часов я не раздобуду пяти франков? По франку в час, как плата за верховую лошадь в Булонском Лесу! Вперед!»
Родольф находился неподалеку от дома, где жил знакомый ему журналист, которого он называл влиятельным критиком, поэтому он решил попытать счастья у него.
– Этого-то я наверняка застану! – говорил он, поднимаясь по лестнице.– Сегодня он пишет фельетон и уж никуда не уйдет. Займу у него пять франков.
– Кого я вижу! – воскликнул журналист при появлении Родольфа.– Вот кстати! У меня к вам небольшая просьба.
«Мне везет!» – подумал редактор «Покрывала Ириды».
– Вы были вчера в «Одеоне»?
– Я всегда там бываю.
– Значит, вы видели новую пьесу?
– А кому же и видеть, как не мне? Публика «Одеона» – это я!
– И то правда,– сказал критик,– ведь вы одна из кариатид этого театра. Ходят слухи, что именно вы его субсидируете. Так вот о чем я хочу вас попросить: напишите за меня рецензию.
– Для меня это сущий пустяк. Память у меня как у кредитора.
– Во-первых, кто автор?– критик, в то время как Родольф уже строчил рецензию.
– Один человек.
– Вероятно, пьеса не бог весть как хороша.
– Турок написал бы похлеще, разумеется.
– Значит, совсем из рук вон. Кстати, молва о турецких талантах сильно раздута, турки бы не могли быть трубочистами.
– А почему?
– Да потому, что все трубочисты – овернцы, а овернцы – рассыльные. Да и вообще турки перевелись, турок теперь встретишь только на маскараде в пригороде, да еще в Елисейских полях, где они торгуют финиками. Турок – это предрассудок. У меня есть приятель, большой знаток Востока, так вот он уверяет, что все народности появились на свет на улице Кокнар.
– Остроумно! – сказал Родольф.
– Вы находите?– критик.– Так я включу это в свой фельетон.
– Вот вам рецензия. Написано крепко,– продолжал Родольф.
– Крепко, но маловато.
– Расставьте кое-где тире, добавьте несколько критических замечаний, и рецензия будет готова.
– Дорогой мой, мне некогда, к тому же, мои критические замечания займут очень мало места.
– Вставьте через каждые три слова какое-нибудь прилагательное.
– А не могли бы вы сами добавить хоть краткую, а еще лучше – подробную оценку пьесы?– критик.
– Черт возьми, конечно, у меня есть кое-какие идеи насчет трагедии, но я их уже три раза напечатал в «Касторе» и «Покрывале Ириды»,– ответил Родольф.
– Это не важно. А сколько ваши идеи занимают строк?
– Строк сорок.
– Ишь ты! У вас, дорогой мой, грандиозные идеи! Ну так одолжите мне эти сорок строк.
«Что ж,– подумал Родольф,– если я ему напишу черновик на двадцать франков, он не откажет мне в пяти».
– Должен предупредить вас,– обратился он к критику,– что идеи мои не особенно новы. Они несколько поизносились. Прежде чем их напечатать, я трепал их по всем парижским кафе, и любой официант затвердил их наизусть.
– Ну что из того! Вы меня плохо знаете. Да и вообще – есть ли что-нибудь новое на свете? Разве что добродетель.
– Получайте,– сказал Родольф, набросав заметку.
– Гром и молния! Недостает еще двух столбцов… Чем бы заполнить эту прорву? – воскликнул критик.– Раз вы уже вошли в роль, подскажите мне еще каких-нибудь два-три парадокса.
– У меня их нет при себе,– сказал Родольф,– но я с удовольствием одолжу их вам. Правда, не я их сочинил, я их купил по пятидесяти сантимов за штуку у приятелей, которые сидели без гроша. Все они мало подержанные.
– Превосходно!– обрадовался критик.
«В таком случае попрошу у него десять франков,– решил Родольф, снова берясь за перо,– в наше время парадоксы дорожают, как куропатки».
И он набросал строк тридцать всякого вздора, где упоминались и фортепьяно, и золотые рыбки, и школа здравого смысла, и рейнское вино, которое почему-то именовалось туалетной водой.
– Очень мило,– сказал критик.– Будьте другом, добавьте еще, что каторга – место, где больше чем где-либо порядочных людей.
– А зачем?
– Выйдет еще две строки. Отлично, дело в шляпе,– сказал влиятельный критик и позвал слугу, чтобы отправить фельетон в типографию.
«А теперь – в атаку!» – решил Родольф. И, нахмурившись, он изложил свою просьбу.
– Ах, дорогой мой, у меня здесь ни гроша,– ответил критик.– Лолотта разоряет меня в пух и прах, вот только что она начисто обобрала меня, чтобы съездить в Версаль и посмотреть, как нереиды и всякие чудища будут изрыгать струи воды.
– В Версаль? Боже мой, да это какая-то эпидемия! – воскликнул Родольф.
– А на что вам деньги?
– Вот в чем дело,– стал объяснять Родольф.– Сегодня, в пять часов вечера, у меня свидание с одной дамой из общества, весьма тонной, которая выезжает не иначе как в омнибусе. Я хотел бы соединить с ней свою судьбу на несколько дней и считаю нужным дать ей изведать прелестей жизни. Обеды, балы, прогулки и прочее и прочее. Мне до зарезу нужно пять франков, если я их не раздобуду, в моем лице будет опозорена вся французская литература.
