наполненной печалью.
– С тобой еще ничего, – замечаю я.
– Ну, ты мне не льсти.
Я не могу сдержаться и смеюсь. Сан одаривает меня улыбкой.
– До вторника, – говорит он.
Я остаюсь на месте и гляжу вслед Сану. И когда он пропадает из виду, я наконец иду к хижине.
«Если весна шепчет обещание, что все возрождается вновь, то осень олицетворяет жертву, рожденную из любви. Ведь если бы осень не любила весну, она бы не уступала место зиме, чтобы потом ей на смену приходила весна».
– Всему свое время
В нашей школе особенная неделя экзаменов. Те, чье время года скоро закончится, чувствуют тяжесть, а те, чей сезон вот-вот начнется, наоборот – легкость. Осени бродят по школе словно зомби, вялые, растрепанные и очень раздражительные. Они оплакивают утрату важнейшей части себя, окончание своего сезона и идеальных взаимоотношений с солнцем, которые смогут вернуть только через девять месяцев.
Даже я это чувствую. Сейчас мне кажется, что осень – лучшее время года. Мне не хочется, чтобы она уходила.
Но в первый же день зимы я забуду об осени точно так же, как забываешь о холоде, когда согреваешься.
Последний экзамен закончился сегодня днем. Пора праздновать окончание сезона перед началом новой четверти.
Гравий хрустит у меня под ногами, когда я иду по дорожке к библиотеке. Последние листья кружатся в воздухе и опадают на землю. Ветер развевает мое длинное шелковое платье ярко-оранжевого цвета.
По традиции, на Бал урожая все приходят в праздничных нарядах. После четверти года, когда ученики ходят в джинсах и толстовках, видеть их в красивой одежде очень даже приятно.
Я не горела желанием приходить на бал. Шум, толпа и чувство острого одиночества в компании других.
Но чтить времена года важно.
Бал урожая начнется только ближе к ночи, когда небо уже почернеет. Он всегда происходит в полнолуние. Луна заливает дорожку голубоватым светом. Проплывающие мимо облака время от времени закрывают ночное светило. Опавшую листву смели ворохами по сторонам, укрыв темную землю яркими пятнами. Вдалеке виднеется освещенная библиотека, в холодном ночном воздухе слышатся голоса и музыка.
Я поднимаюсь по цементированным ступенькам через парадные двери старого здания. Изнутри и снаружи библиотека облицована камнем. Огромные окна высятся до самого третьего этажа. Вдоль стен тянутся книжные полки, в воздухе чувствуется запах старой бумаги. Все столы и стулья убраны из центра зала, чтобы обустроить танцплощадку. Квартет музыкантов играет для учеников и учителей.
Сотни искусственных, но красивых свечей выстроились вдоль книжных полок, перил, на полу и столиках. В многочисленных вазах стоят цветы ярко-оранжевого и сочного зеленого оттенков. Плющ обвивает перила лестницы, а фиолетовые орхидеи придают красоты стойкам с горячим сидром. Бордовые скатерти и серебряные кубки украшают столы.
Ежегодные балы всегда великолепны, но сегодняшний особенно прекрасен.
Мы устраиваем Бал урожая, чтобы отблагодарить осень за ее многочисленные дары и Солнце за то, что оно дает нам силы еще один сезон. Осень в этом году выдалась суровая, но мы все равно рады ей.
На золотой подставке в углу зала стоит фотография мистера Харта. Верхний край рамки увит плющом, свечи отражаются от портрета.
Мне не хватает его. Мне бы так хотелось, чтобы он увидел, как я стараюсь, несмотря на желание все бросить. Только благодаря его вере в меня я все еще тренируюсь с Саном. Мы отрабатываем одно и то же упражнение несколько недель, но уже поймали ритм. Я стараюсь изо всех сил. Это лишь малое, чем я могу отблагодарить мистера Харта.
– Спасибо за книгу, – шепчу я.
«Простите меня».
Я не могу произнести эти слова вслух, поэтому снова и снова повторяю их про себя.
«Простите меня».
«Простите».
Долгое время я смотрю на портрет и отворачиваюсь, только когда уже почти не могу дышать.
Я иду по залу. Вдоль стены тянется стол с собранными фруктами. Яблоки и груши, инжир и хурма лежат на сухих листьях в чашах. Мерцающие огоньки пляшут по плодам.
В прошлом году подобные композиции делал ботаник. Я пытаюсь отыскать Сана в толпе и замечаю, что он уже идет ко мне. Прежде чем он успевает что-то сказать, я говорю:
– Не ты, случаем, делал композиции?
– Как тебе сказать. Нравится?
– Красота. Плющ на лестницах, орхидеи, фрукты. Великолепно сделано.
– Спасибо, – говорит Сан, следуя за моим взглядом по залу. – Это все заслуга цветов.
Он улыбается и тут же погружается в свои мысли. Затем переводит взгляд на меня:
– Пойдем, покажу тебе кое-то.
Я иду за Саном к ближайшему столику. Он придвигает цветы поближе. Когда он смотрит на них, кажется, что в его глазах светятся золотые отблески. Его ладонь слегка запачкана в желтой краске.
– Смотри.
Сан показывает на ярко-оранжевый цветок с крупными лепестками и белыми полосами посередине. Я киваю:
– Это спящий апельсин. Его не используют в цветочных композициях, потому что бутон всегда закрыт, а стебель покрыт крошечными шипами.
Сан вынимает цветок, и я приглядываюсь к стебельку.
– Смотри, на нем как будто пушок, да? Но это сотни крошечных шипов, и оттого этот цветок всеми забыт как непригодный. Но если погрузить его в воду с медом на ночь, шипы размякнут, и к стеблю можно будет прикоснуться. Попробуй сама.
Я дотрагиваюсь до стебелька пальцами. Шипы и правда мягкие.
– И только тогда он расцветает.
– Удивительные цветы, – говорю я.
– Согласен. Многие не хотят тратить на них время, но не я. Впрочем, зачем нам показывать свои слабые стороны миру, верно?
Сан слегка поглаживает лепестки и затем вставляет цветок обратно в композицию.
Его искренность озадачивает меня, и я изучаю его, словно он – что-то непостижимое уму. А ведь так и есть.
Лицо Сана заливает краска. Он покашливает и смущенно смеется.
– Прости, – говорит он. – Сам не знаю, зачем тебе все это рассказываю.
Я гляжу на оранжевый цветок и думаю, каково это – снова полностью довериться кому-то и показать всю себя настоящую. Так я доверяла только Пейдж и Никки, и это было всегда легко. Столь же естественно, как солнечный свет летом. Иногда мне кажется, что больше такого у меня не будет. Мое доверие слишком дорого обходится другим. Магия не даст соврать.
Жарко что-то. Я отворачиваюсь от Сана и вижу в толпе Пейдж. Она смотрит то на Сана, то на меня. Не хочу больше быть здесь – слишком много людей, слишком много воспоминаний и вопросов.
– Пойду подышу воздухом.
Холод пробирает меня до костей, когда я выхожу из библиотеки. Луна освещает скамью, на которой я сижу. После
