тогда нетрудно объяснить и странности его характера в более поздние годы.
- Но бог с ней, с Ксенькой, это дело давнее,- снова начал мандатарий.- Теперь мы подходим к главной катастрофе.
- Ах! - вырвалось у Катилины, словно он больше ничего уже не ждал.
- Староста все более открыто братался с мужиками. Прямо стыдно было, вот так-то. Часто он обращался к ним с какими-то дивными речами.
- Гм, гм! - крякнул Катилина.
- Я это сразу заметил,- подчеркнул мандатарий, - но старался смотреть сквозь пальцы. И вдруг, словно гром с ясного неба, падает неожиданная бомба.
- Ого!
- В одно прекрасное утро, только встал я с постели и спокойно уселся пить кофе, как откуда ни возьмись две коляски подъезжают к крыльцу. Выглянул я в окно и чуть не остолбенел со страха. Из коляски вылезли пан комиссар с ландсдрагоном и судейский следователь - самые толковые чиновники в округе. «Боже мой, что случилось?!» - подумал я, чуть живой от страха. Не успел я выбежать им навстречу, как они уже вошли в канцелярию и в ту же минуту учинили следствие при закрытых дверях, и давай меня расспрашивать то о том, то о другом, то так, то сяк, пока я наконец не смекнул в чем дело. Они искали след того монаха, который появился в усадьбе во время болезни старосты.
- Ах ты, черт! - воскликнул Катилина.
- Не стану я вам долго рассказывать, как шло следствие, как я ловчил и втирал обоим очки, чтобы очистить себя от всяких подозрений. И в конце концов вышел-таки сухим из воды, да еще с похвальной грамотой в придачу. Но на старосту надвигалась гроза. Этот монах,- добавил он, понизив голос,- был эмиссар из Парижа, от Централизации.
- Да, да, от Централизации! - решительно подтвердил Гиргилевич.
Катилина что-то промычал.
- Староста, должно быть,- продолжал мандатарий, - предвидел такие последствия. Как раз за неделю до приезда комиссара он выхлопотал себе паспорт в Париж и теперь, когда дело стало принимать худой оборот и обнаружились доказательства его тайных сношений с монахом, он со своими двумя казаками взял да и задал деру, только пыль столбом!
- А какой переполох начался в поместье! - тут же подхватил Гиргилевич.- Никто не знал, кому сдавать отчеты, у кого получать распоряжения.
- ...и кому отдавать деньги от продажи зерна из закромов,- насмешливо заметил Катилина.
Гиргилевич вытаращил глаза, словно хотел спросить: «А откуда вы знаете об этом».
- Ну и что дальше? - спросил Катилина, не обращая на него внимания.
- О прочем вы лучше всего узнаете от самого ясновельможного пана, друга вашего. После годичного отсутствия Жвирского австрийское правительство объявило в газетах, что если он через год с неделей не вернется, то потеряет права гражданства в австрийском государстве, и тем самым его имение перейдет к законным наследникам. Еще до того, как истек назначенный срок, мы прочитали в газетах, что в Дрездене скоропостижно скончался некий именитый поляк Миколай Жвирский. После этого известия граф Зыгмунт как законный наследник тут же принял на себя управление имением.
- Но не надолго,- подхватил эконом.
- Должно быть, пришло завещание?
- Именно так, ваша милость,- кивнул мандатарий,- Нежданно-негаданно появился в Жвирове Костя Булий, и одно его слово опрокинуло все надежды графа. Покойный барин оставил завещание, в котором все свое имущество отписал другому.
- И этим другим был мой Юлек, Гракх! - воскликнул Катилина.
- Кто, кто? - одновременно спросили эконом и мандатарий.
- Ваш нынешний хозяин.
- Да. Костя Булий сдал завещание в суд, и через несколько недель судебный исполнитель Грамарский ввел в наследство нового хозяина, который никому даже не снился.
- Как отнесся к этому граф Зыгмунт?
- Кажется, хотел было затеять процесс, но быстро раздумал и удовольствовался своим Оркизовом.
- Каким же образом, черт побери, Юлиуш вошел в милость к Жвирскому?
- Об этом вы только у него самого сможете узнать. Кажется, он не просто однофамилец, но и дальний родственник старосты, а их отцы были чуть ли не старыми друзьями.
- Гм, гм,- буркнул Катилина, видимо, не вполне уяснивший себе положение вещей.
- Но, как я говорил, лучше всего он вам сам оба всем щ расскажет.
- И то верно, - пробормотал Катилина.
- Новый владелец получил все поместье за исключением жвировской усадьбы.
- Но тогда она еще не считалась заколдованной? - вскинулся Катилина.
- Э, нет,- отозвался Гиргилевич,- в этой усадьбе всегда черт пошаливал. Началось это еще при жизни молодого старосты, бог весть что там творилось по ночам. Говорили, будто это его отец покойник выкрикивает свои вечные: «Не позволю! Протестую!» и рубит по дубовому столу, воображая, что сносит головы предателям. Вот так-то.
- Но тогда, ваша милость, это лишь толки были,- сказал судья.
- А теперь? - поспешно спросил Катилина.
Мандатарий пожал плечами, вздернул брови почти до волос и произнес, понизив голос:
- Если б я не был по убеждению философ, то сам бы поверил в людские толки.
Катилина прыснул со смеху, а Гиргилевич перекрестился и сплюнул.
- Не над чем смеяться,- заметил он серьезно.
- Сделайте милость, скажите в таком случае, чем же она страшна, эта Заколдованная усадьба?
- Главное, что молодой староста ходит там и после своей смерти. Так, по крайней мере, утверждает народ.
- Так оно и на самом деле, вот так-то!
- Из этого я еще мало что узнал,- уронил Катилина.
Мандатарий почесал в голове.
- Была в завещании молодого старосты важная оговорка,- заговорил он, помолчав,- гласившая, что Заколдованная усадьба должна оставаться необитаемой и неприкасаемой, пока не превратится в руины. Сторожить ее покойник поручил Косте Булию, оставив ему для жилья дом прежнего садовника в дальнем углу сада. Уже само это странное решение окутывало тенью тайны и некими
