Виктор Анатольевич Лебрен (р. 1882) — француз, в 1906 г. некоторое время работал у Толстого в качестве секретаря. В 1910 г. крестьянствовал на Кавказе близ Геленджика. Автор книги: «Толстой. Воспоминания и думы», изд. «Посредник», М. 1914. См. т. 72, стр. 251.
Ответ на письмо В. А. Лебрена от 15 июня, в котором Лебрен описывал свою жизнь, полную хозяйственных забот, которые мешают ему писать, и приветствовал Толстого от имени своей жены и матери.
1 [Всё приходит во-время для того, кто умеет ждать.]
2 В. А. Лебрен собирался писать статью о Герцене, но не осуществил своего намерения.
1910 г. Июля 26—28. Я. П.
28 июля 10 г. Ясная Поляна.
Я очень рад вашему письму. Такие письма, как это, составляют лучшую радость моей жизни. Только могу повторить то, что писал вам. Главное, что нужно для доброй жизни, это то, чтобы приписывать как можно меньше значения вещественным последствиям поступка и мнению людскому, а более всего исполнению требований закона бога, т. е. ясной совести.
Лев Толстой.
Печатается по копии. На открытке Толстой пометил: Душану. Дата 26 июля определяется пометой Д. П. Маковицкого на открытке Шопова, 28 июля — копией.
Ответ на письмо (открытку) на болгарском языке ученика 5-го класса Христо П. Шопова из г. Панагорице, в котором он сообщал, что под влиянием книги Толстого «Царство божие внутри вас» намеревается отказаться от военной службы и просит Толстого ответить.
* 113. В. Е. Крашенинникову.
1910 г. Июля 28. Я. П.
28 июля 10 г. Ясная Поляна.
Крашенинникову.
Прочел вашу статью и отметил в ней то, что особенно понравилось мне, красным карандашом, а то, что не понравилось, черным. В общем мне вся статья очень нравится, но думаю, что она недостаточно обработана для напечатания, разумеется не в России, а вне ее.
На две вещи обращу ваше внимание: первое то, что ваше выражение: «служение богу» недостаточно разъяснено для читателя не только не знакомого с вашим пониманием того, в чем вы полагаете это служение, но и прямо отрицающего самое понятие бога, а таких читателей в интеллигентном мире большинство. Второе то, что определение вперед той формы жизни — землевладельческой, которую вы предполагаете, не обосновано и представляется произвольным. Но в общем, повторяю, статья мне очень понравилась и порадовала ваша близость — единство взглядов.
Любящий вас Лев Толстой.
Кроме машинописного подлинника, сохранился черновик-автограф, написанный на двух страницах почтовой бумаги.
Василий Ефимович Крашенинников (р. 1883) — в 1910 г. студент медицинского факультета Московского университета, впоследствии работал врачом-хирургом в Реутовской больнице близ Москвы.
Ответ па письмо В. Е. Крашенинникова от 25 июля 1910 г., в котором он писал, что посылает Толстому свою статью «Что такое культура?». Статью Крашенинникова Толстой возвратил автору вместе с письмом после просмотра.
1910 г. Июля 29. Я. П.
Ясная Поляна. 29 июля 10 г.
В. Бабочкину.
Помогай бог. Посылаю кое-какие книги, которые помогут приближаться к доброй жизни и держаться в ней.
Кооперация — дело не дурное, между прочим, но сила вся не во внешнем устроительстве, а во внутреннем, в самом себе. Улучшать жизнь вообще можно только улучшением себя.
Лев Толстой.
Кроме машинописного подлинника, сохранился черновик-автограф на конверте письма Бабочкина. Впервые опубликовано в сборнике: «Толстой. Памятники творчества и жизни», 2, стр. 26.
Василий Иванович Бабочкин — крестьянин, служивший в 1910 г. в трактире в Петербурге, впоследствии агроном. Бабочкин спрашивал Толстого, может ли дать кооперация «некоторые улучшения в жизни крестьян, если ее ввести в деревню».
1910 г. Июля 31. Я. П.
31 июля 10 г. Ясная Поляна.
Масло.
Как вам должно поступить перед богом и своей совестью, не может быть никакого сомнения, и вы сами в глубине души очень хорошо знаете: вам должно оставить Марию и вернуться к жене. Должно вам поступить так, во-первых, потому, что, прерывая связь с Марией и возвращаясь к жене, вы избавляете жену от величайшего несчастья: ревности, злобы и упреков вам и Марии. Саму же Марию избавляете от неизбежно испытываемых ею, если она хорошая женщина, укоров совести и страданий, которые она теперь испытывает и по всем вероятиям будет еще в сильнейшей степени испытывать в будущем. Во-вторых, вам должно поступить так потому, что, оставаясь с Марией, вы угождаете себе, своему эгоизму, отрываясь же от нее, вы отрекаетесь от своего личного счастья ради добра и истины, ради исполнения нравственно-религиозного закона. А самоотречение, как ни тяжело бывает в ту минуту, когда совершается, всегда сторицей вознаграждается внутренним душевным спокойствием, которое одно дает истинное благо.
От вас будет зависеть, последуете ли вы моему совету или нет, но считаю нужным сказать вам то, что я, как умел, от всей души и всего своего разума, обдумав ваш вопрос, отвечаю вам, любя вас и желая истинного добра и вам, и тем двум женщинам, с которыми вы связаны.
Печатается по копии, сверенной с черновиком-автографом, начатым на конверте письма Масло, продолженным на полулисте почтовой бумаги и подписанным инициалами: Л. Т.
Ответ на письмо Доминика Григорьевича Масло из Харькова, в котором Масло писал Толстому про свою семейную жизнь и просил совета.
Масло женат семнадцать лет; имеет двух дочерей — пятнадцати и двенадцати лет; жена в течение последних шести лет больна. В 1909 г. он встретил одну женщину — Марию, находившуюся в крайне бедственном положении, помог ей материально и потом сошелся с ней. В 1910 г. оставил семью и живет с Марией в другом городе, но тоскует без детей, которых очень любит. Обращался за советом к римско-католическому духовенству, так как сам католик. Духовенство требует его возвращения к семье. «Терзания совести, — пишет Масло, — заставили меня обратиться к вам за советом, многоуважаемый Лев Николаевич. Я себе дал честное слово, что Ваш совет для меня будет роковым; как Вы посоветуете, так и исполню: вернуться к детям и жене или навсегда остаться жить с Марией. Но, как бы то ни было, я послушаю Вашего решения, хотя бы стоило это жизни одному из нас (подразумеваю здесь Марию и себя)».
* 116. Неизвестному (священнику А. Т. Т.).
1910 г. Июля 31. Я. П.
31 июля 10 г. Ясная Поляна.
Письмо ваше тронуло меня. Всей душой желаю и постараюсь помочь вам в вашем исключительно трудном положении. На прямой, основной, сам собой возникающий вопрос, оставаться ли вам в вашем положении, или выйти из него, никто кроме вас самих не может ответить. Не потому, чтобы могло быть какое-нибудь сомнение в том, что с нравственной, религиозно-нравственной точки зрения вам несравненно лучше выйти из вашего ложного положения, чем оставаться в нем, но потому, что решение этого вопроса зависит от тех препятствий — не эгоистических, — стоящих на пути правильного положительного решения, а отчасти нравственных требовании ваших близких: жены, родителей, — зависит, главное же, от твердости силы вашего религиозного — в истинном смысле этого слова — религиозного миросозерцания — веры. Может быть, что эти внешние препятствия будут не настолько сильны, чтобы преодолеть вашу внутреннюю духовную потребность, или ваша духовная потребность будет так сильна, что вы во что бы то ни стало порвете всё, что связывает вас, и, исполняя волю бога, отдадитесь ей. Но может быть и то, что эти препятствия будут сильнее, или ваша духовная потребность недостаточно сильна. Всё это можете знать и решить только вы сами. То, что поступить сообразно с высшими духовными требованиями лучше всего — это вы сами знаете. Этого и я желаю вам. Но может быть и то, что вы не осилите и останетесь в своем положении. Может быть и это, и у меня не повернется язык, чтобы осудить вас. Одно, что я позволяю себе в этом случае советовать вам, это то, чтобы, оставаясь в своем ложном и дурном положении, не оправдывать себя разными софизмами, как это делается обыкновенно, а сознавали бы всю1 преступность своего положения, старались бы в этом положении, искупая преступность его, как можно больше забывать себя, служить людям, но и все-таки сознавали бы себя виноватым, преступным и были готовым при первой возможности покинуть свое положение.
Вот всё, что имею сказать на ваше хорошее, искреннее и умное письмо. То, что говорю, говорю обдумавши, строго проверяя себя, с искренним желанием, как брат, служить ему.2
Печатается по копии, сверенной с черновиком-автографом, написанным на трех страницах почтовой бумаги и подписанным: Л. Т.
Ответ на письмо от 26 июля 1910 г. священника из Лужского уезда Петербургской губ., который подписался: А. Т. Т.
