Раздался тройной гудок. По коридору прошел стюард, звоня в гонг и выкликая:
— Провожающих прошу сойти на берег!..
Гости двинулись к выходу, сопровождаемые всхлипывающей миссис Баттерфильд. Прощания зазвучали с удвоенной силой.
— До свидания, миссис Харрис! — крикнула миссис Шрайбер. — Храни вас Бог! Не забудьте посмотреть, кто теперь живет в нашем доме!..
— До свидания, мадам! — сказал маркиз, склоняясь к руке миссис Харрис и щекоча ее усами. — Вы должны быть очень счастливы — потому что приносите счастье другим, включая, должен заметить, и меня. А проделка все-таки вышла отменная! И я всем сказал, что мой внук вернулся к отцу в Англию, так что проблем больше быть не должно.
— До свидания! Будьте счастливы! — закричали все Брауны.
— До свидания, будьте счастливы! — повторил за ними мистер Шрайбер. — Если вам что-то будет нужно, позвоните мне. Не забудьте, у нас и в Лондоне есть филиал. Они смогут помочь вам в любой момент.
Генри застенчиво подошел к ним — он был все-таки еще мальчиком, и сильные чувства смущали его. Он не знал, что будет с ним в будущем, но сомнений в настоящем у него не было — так же как он не намерен был забывать, что эти две пожилые женщины спасли его, хотя он мало-помалу начал забывать о жизни у Гассетов.
Но миссис Баттерфильд не была намерена стесняться. Она сгребла мальчика в охапку, прижав к своему могучему корпусу и тем самым создав мальчику некоторые трудности с дыханием, пока она обнимала него и всхлипывала. Наконец, миссис Харрис остановила ее.
— Довольно, милочка. Не увлекайся. Он больше не малыш — смотри, он уже мужчина!
Этими словами она заслужила едва ли не большую благодарность Генри, чем его спасением. Он подбежал к ней и обхватив ее шею, прошептал:
— До свидания, тетя Ада. Я тебя люблю!..
Это были последние слова, сказанные при расставании. Все вышли и стояли на краю пирса, пока огромный лайнер осторожно выходил в Норс-ривер. Блестели в лучах жаркого июльского солнца надраенные бронзовые ободки иллюминаторов, тысячи пассажиров усеивали белоснежные палубы и надстройку. Где-то среди точек, которыми стали лица пассажиров, были и точки, которые звали Ада Харрис и Вайолет Баттерфильд. Гигантский лайнер еще трижды пробасил сиреной, прощаясь, и маркиз Ипполит де Шассань произнес вслед ему напутственную речь.
— Будь моя воля, — сказал он, — я поставил бы где-нибудь на площади памятник таким женщинам, ибо они — подлинные героини нашей жизни. День за днем делают они свою работу, борются с бедностью и одиночеством, стремясь сохранить себя и поднять семью, — и сохраняют способность смеяться, улыбаться и мечтать, — Маркиз помедлил минуту, собираясь с мыслями, и закончил: — И вот поэтому я воздвиг бы памятник в их честь. Памятник их мужеству в достижении мечты, памятник романтическому духу и стремлению к прекрасному. Ибо вы видите сами плоды этих мечтаний.
«Куин Элизабет» снова загудела — сейчас она плыла бортом к пристани на самой середине Норс-Ривер. Буксиры отошли, огромные винты вспенили воду за кормой и судно заскользило к океану. Маркиз снял шляпу.
В это время миссис Харрис и миссис Баттерфильд с покрасневшими от слез глазами вернулись в каюту. Почти тотчас к ним постучался стюард.
— Здравствуйте, меня зовут Твигг и я ваш стюард, — представился он. — Стюардессу зовут Эванс. Она сейчас к вам зайдет. — Он уставился на цветы, которыми была завалена каюта, и пробормотал с великолепным кокнийским выговором: — Бо-ожже пра-авый, да тут никак помер кто!..
— Ну-ка, — ответила миссис Харрис, — придержите язычок, не то кто-то и вправду помрет! Эти цветы от посла Франции, чтоб вы знали!
— Ого-го!. — воскликнул стюард, услыхав родной говор. — Не говорите, я сам угадаю — Бэттерси, верно? Готов спорить! Я сам из Клэпхэм-Коммонз. Во, и не угадаешь, кого только ни встретишь в наши дни за границей. Мир тесен… Можно ваши билетики?
Взяв билеты, он широко улыбнулся.
— Все будет путем, дамочки. Доверьтесь Биллу Твиггу и Джесси Эванс — мы за вами присмотрим. Вы выбрали самое правильное судно!.. — и удалился.
Миссис Харрис опустилась на койку и счастливо вздохнула. «Клэпхем-Коммонз» прозвучало как чудесная музыка.
— Господи, — сказала она. — Ви, до чего же славно почувствовать себя дома!
«Джи-Ай» (или «Джи-Ай Джо») — прозвище американских солдат (G.I. — «Government Issue» — «казённый»).
Кокни — уроженцы лондонских низов, особенно происходящие из Ист-энда. Отличаются характерным просторечным произношением.
Objet d'art — «произведение искусства» (фр.)
Тамблер — стаканчик для виски (Кентукки выпил немногим меньше полулитра виски)
Браун (brown) — по-английски «коричневый». Гарлем — район, в котором живет большая часть негритянского населения Нью-Йорка.
Шипшандлер — судовой поставщик.
В Лондоне под «домом» обычно понимается подъезд. Традиционно в старых английских домах семья занимает целиком всю лестницу, так что каждая квартира имеет собственный выход на улицу.
Ин флагранте — «на месте преступления» (лат. юр.).
«Юниверсал Аунтс» («Всемирные тетушки») — название фирмы «добрых услуг».
Дартс — метание дротиков, традиционная игра в британских пабах.
