пухленькая ручка повторяла материнскую, перестав расти, как видно, с пеленок, а ее примеру, должно быть соперничая с нею, последовала и ножка, стянутая крохотным атласным башмачком, который в эту минуту выглядывал из-под голубого муслинового платья.
Хотя Юлиуш получил хорошее воспитание, он еще не вполне освоился со светской жизнью и поэтому немного робел в первую минуту. Однако несколько любезных слов, с которыми обратилась к нему графиня, и веселая болтовня Евгении помогли ему справиться со смущением, он овладел собой и держался с безукоризненной непринужденностью.
Разговор долго вертелся вокруг обычных, повседневных тем.
- Ах, кстати,- неожиданно воскликнула Евгения,- вы помните, мама, что нам вчера рассказывала Солчанёва?
- Да, да, помню, что-то о Заколдованной усадьбе.
Юлиуш улыбнулся, довольный. Ему все время хотелось перевести разговор на этот предмет, чтобы поделиться своим недавним наблюдением. Евгения, словно нарочно пришла ему на помошь.
- Представьте себе,- живо заговорила она,- наша ключница Солчанёва рассказывала вчера новые небылицы о Заколдованной усадьбе.
- Должно быть, наступил сезон призраков, народ считает, они всегда являются в эту пору,- заметил Юлиуш.
Граф поморщился.
- Мое дитя, - сказал он строго, обращаясь к дочери,- почему эти нелепые басни суеверных людей так крепко засели у тебя в голове? Ты постоянно о них говоришь.
- Но, дорогой папа, меня это ужасно занимает! Во всех этих россказнях есть какое-то обаяние тайны, в этой покинутой, закрытой для всех усадьбе есть что-то романтическое… Невольно вспоминаются романы Вальтера Скотта.
- En effet, - прошептала графиня, у которой наряду со многими благородными достоинствами было два серьезных недостатка, а именно - ей слишком часто представлялось, что у нее мигрень, и, во-вторых,- она все еще не могла понять, как смешно и нелепо вплетать в родную речь французские слова и обороты.
Порча родного языка, неуважение к нему у народов, обладающих политической самостоятельностью,- разрешите мимоходом это заметить,- могут считаться недостатком смехотворным, просто глупостью; у нас же, где по некоторым обстоятельствам пульс национальной жизни бьется главным и единственно возможным образом в родном языке, этот недостаток означает нечто несравненно большее и тем самым вдвойне заслуживает порицания. Тот, кто пренебрегает в своей речи родным языком, заменяя его иностранным, добровольно отказывается от единственного сегодня оружия, с помощью которого мы утверждаем наше национальное единство. Щеголять нынче, когда каждая кухарка говорит по-французски, знанием этого языка, значит признаться в беспримерной тупости нашей и чванстве. К счастью, люди образованные, люди мыслящие давно избавились от этого недостатка, и день ото дня он становится исключительным достоянием той части галицийской «аристократии», которая образовалась из крещеных евреев, воров, экономов, бессовестных спекулянтов и тому подобного сброда.
А теперь, облегчив душу этой краткой (правда, уже далеко не новой, но, к сожалению, все еще необходимой) рацеей, я возвращаюсь к роману.
Графу, как всегда, были неприятны всякие разговоры о Заколдованной усадьбе. Они напоминали ему о тягостных отношениях с братом, о которых он не любил вспоминать.
- Оставь все это в покое, душенька, - сказал он с неудовольствием.- Ты знаешь, я не люблю эти сказки.
- Я считала, что вы в них просто не верите.
- Нет, очень не люблю,- повторил граф еще более настойчиво,- потому что они оскорбляют память моего покойного брата и твоего дяди.
Евгения вскинула голову, словно впервые услышала подобное заявление.
- Верно,- шепнула она.
- Но,- неожиданно вмешалась графиня,- мне все время кажется, что за этими вздорными сказками скрывается какая-то правда.
- Какая-то правда? - поспешно переспросила Евгения.
- Я полагаю,- продолжала графиня,- что в основе всякого рода ложных слухов лежат все-таки истинные какие-то события.
- Я тоже так думаю, графиня.
- И вы, monsieur?
- Единственно догадки, без всяких доказательств,- возразил граф все тем же недовольным тоном.
- Напротив, граф, я сам, пожалуй, мог бы как-то подтвердить эти догадки.
- Вы сами? - воскликнула Евгения с живейшим любопытством.
Юлиуш прикусил язык. Он не был подготовлен к такому обороту дела, ему казалось, что молоденькая графиня будет старательно избегать всякого упоминания о Заколдованной усадьбе, где он несколько дней тому назад нечаянно увидел ее в саду, между тем она сама завела об этом разговор и вообще не обнаруживала ни малейшего замешательства.
- Я сделал удивительное открытие,- продолжал Юлиуш, помолчав.
- Не может быть! - воскликнула графиня.
Граф резким движением подвинулся со своим креслом поближе к гостю.
- Три дня тому назад я лицом к лицу встретился с привидением,- продолжал Юлиуш.
- Вы шутите, monsieur,- воскликнула графиня.
- Я говорю истинную правду.
Евгения даже подскочила от любопытства, сам граф не мог скрыть своего удивления.
- Ах, будьте так добры, расскажите нам об этом происшествии подробнее,- попросила графиня.
- С удовольствием.
- Но прежде всего - оно не страшное?
- Я не посмел бы пугать вас.
- Мы слушаем, слушаем,- быстро вставила Евгения.
- Это было три или четыре дня тому назад… сегодня у нас суббота, следовательно…
- В среду или в четверг?
- В среду. Я выбрался на небольшую прогулку верхом и сам не заметил, как оказался около жвировской усадьбы.
- Конечно, днем было дело? - вмешался граф.
- Ясным днем, часов около одиннадцати…
Тут Юлиуш замялся, не желая и не смея признаться, что он нарочно подъехал к садовой ограде.
- И что же? - спросил граф.
Юлиуш быстро овладел собой и продолжал, слегка запинаясь:
- Не знаю почему, но моя лошадь неожиданно шарахнулась в сторону и понесла меня к садовой ограде. Осадив ее, я не мог сдержать любопытства и заглянул внутрь заброшенного сада.
- Который, разумеется, совершенно одичал, - пробормотал граф.
- В самом деле, он зарос бурьяном и похож скорее на дикие лесные дебри, нежели на дворцовый парк. Постояв несколько минут, я уже собирался вернуться на дорогу, но в
