же минуту под ее искусными пальчиками заплескались бурные аккорды каприччио.
Графиня пошевелилась на своем диване, граф, сидевший в задумчивости и, казалось, не слышавший последних слов дочери, внезапно встал и подошел к окну.
Наступившая в разговоре пауза помогла Юлиушу скрыть смущение; обменявшись несколькими ничего не значащими словами с графиней, он взялся за шляпу.
- Вы уже покидаете нас? - равнодушно, как бы только по обязанности, спросила графиня.
Хозяин любезно пожал гостю руку на прощанье, однако от Юлиуша не укрылось, что сегодня граф держался куда более холодно и высокомерно, чем обычно.
Евгения перестала играть и, отвечая с приветливой улыбкой на поклон юноши, лукаво произнесла:
- Только не возобновляйте знакомства со своей позавчерашней нимфой, не то вы еще последуете примеру мифологического скульптора, который воспылал любовью к какой-то там мраморной статуе. А ведь зыбкие плоды воображения еще хуже мертвого и холодного мрамора.
Юлиуш в замешательстве не нашелся с ответом, он только улыбнулся и вышел из гостиной, а через несколько минут уже сидел в экипаже, который вез его назад в Опарки. Тысячи мыслей теснились у него в голове.
Он снова и снова перебирал в памяти все, что говорила ему Евгения, и вместо того, чтобы усомниться, все более убеждался в том, что именно ее и никого другого видел он в саду Заколдованной усадьбы.
- Она тоже меня узнала и приготовилась к встрече,- бормотал он себе под нос.- Оттого-то она и не смутилась, услышав мой рассказ, и так ловко пыталась опровергнуть мои подозрения. Будь что будет, но я должен проникнуть в суть этой тайны.
Вдруг он вздрогнул; перед его глазами всплыло лицо Евгении… с каким странным выражением она посмотрела на него, когда упомянула о своем сходстве с «призраком». Не хотела ли она этим взглядом сказать:
- Ты, наверное, постоянно мечтаешь обо мне, оттого и твоим фантастическим видениям сообщаются мои черты.
И он сам не мог решить,- было ли в улыбке, которая играла в ту минуту на ее губах, лишь детское лукавство или в ней преобладали ирония и пренебрежение?
- У нас одно родовое имя, причем я богаче ее,- заговорила в нем гордость при последнем предположении.
Но он тотчас напомнил себе, что это имя, хоть и однозвучное и, по всей вероятности, одного корня с родовым именем старшей ветви, ничем не отмечено в отечественных летописях, а нынешнее его богатство - лишь чудесный подарок судьбы, в котором невольно участвовала сама Евгения.
- Собственно говоря, по естественному праву мое сегодняшнее богатство должно было бы принадлежать графу,- пробормотал он,- и мне никогда не следует ссылаться на него, особенно в присутствии графа.
Поглощенный этим мысленным спором с самим собой, Юлиуш не заметил, что когда коляска его медленно поднималась на небольшой пригорок, к ней приблизился какой-то человек в лохмотьях и, ухватившись одной рукой за медную скобу, а другой стягивая с головы рваную соломенную шляпу, проговорил грубым и хриплым голосом:
- Ясновельможный пан!
Юлиуш вздрогнул; голос этого человека неприятно поразил его.
- Кто ты? Чего тебе надо? - воскликнул он, с отвращением глядя на безобразную физиономию незнакомца.
- Я ищу справедливости, ясновельможный пан!
В первую минуту Юлиуш подумал, что имеет дело с сумасшедшим.
- Стой! - крикнул он кучеру и, обращаясь к незнакомцу, спросил: - Чего ты хочешь?
- Я Микита Оланьчук, ясновельможный пан, четырнадцать лет в войске прослужил.
Юлиуш вспомнил имя бывшего солдата, которое так тесно было связано с историей покойного Миколая Жвирского.
- Так чего же ты хочешь? - повторил он свой вопрос, сдерживая раздражение.
- Покойный пан обидел меня, а я вот все добиваюсь справедливости, потому как поклялся, что не прощу, хоть бы мне сдохнуть пришлось как собаке,- проговорил он, понизив голос, а в его косых глазах сверкнула дикая ненависть.
Юлиуш нетерпеливо откинулся на сиденье.
- Уже шесть лет, как я ищу правды, ясновельможный пан, я уж нищим стал, да ладно, не в том дело,- быстро говорил бывший солдат.- Пан староста умер… так пусть Костя Булий заплатит мне теперь за все. Это он своей собственной рукой отсчитал мне ровно сто палок, а после еще сколько раз избивал меня.
- Но от меня-то чего тебе надо, бездельник? - гневно крикнул Юлиуш.
- Ясновельможный пан, я побожился не прощать Косте и не прощу, не прощу, хоть бы меня черви живьем источили… Потому я и хочу что-то сказать ясновельможному пану.
- Мне?
- Ясновельможный пан, Костя обкрадывает Заколдованную усадьбу! Я выследил его этой ночью и как раз шел в Опарки доложить вам.
Юлиуша возмутило обвинение.
- Как ты смеешь говорить такое! - крикнул он грозно.
- Клянусь, ясновельможный пан, я сам видел. Я все потерял, пока правды добивался, и никто не хочет пустить меня в постояльцы. Этой ночью спал я под крестом у поворота в Бучалы… как вдруг вижу, по дороге едет какой-то дегтярь. Подумавши, что он уснул там, в своей повозке, я подкрался поближе…
Тут Оланьчук запнулся,- нетрудно было сообразить, с какой целью подкрадывался он к повозке.
- Но дегтярь не спал,- продолжал Оланьчук как ни в чем не бывало,- я слышал, как он громко погоняет коня. Я уж собрался было вернуться, как вдруг гляжу, а дегтярь сворачивает в аллею, что ведет к Заколдованной усадьбе. Хо, хо, думаю себе! Тут что-то готовится. И, оградив себя крестом от черта и всего худого, я, хоть и страшно было, что есть духу помчался напрямик к усадьбе. Перед воротами прохаживались какие-то двое, будто ждали кого-то. Сначала страх меня взял, прямо волосы дыбом встали, но пригляделся… и узнаю…
- Ты узнал этих людей? - воскликнул Юлиуш, в котором рассказ бывшего солдата возбуждал все более живое любопытство.
- То были, ясновельможный пан, ключник и какая-то женщина.
- Женщина? - вскричал Юлиуш.
- Женщина или девушка, этого я не смог распознать, хоти подошел очень близко.
- Но
