думаете, есть у меня шанс получить работу у «Гобла и Коэна»?
— Вы шутите! — воскликнула Нелли.
— Нисколько.
— К чему вам работать?
— Я должна начать, и поскорее.
— Не понимаю.
Джилл ответила не сразу. Обсуждать свои личные дела она не любила, но избежать этого не представлялось возможным. Нелли с любопытством вытаращила глаза, а молодой человек не выказывал ни малейших намерений тактично удалиться. Он жаждал услышать все.
— Я потеряла деньги… — неловко начала Джилл.
— Потеряли деньги? Вы хотите сказать…
— Да, потеряла все, до последнего пенни.
— Бывает, — рассудительно вставил Браун. — Как-то раз я тоже остался на мели в Оклахоме, в самой глуши. Управляющий труппы смылся со всем нашим жалованьем — укатил в Канаду, и след простыл.
— Но как же?.. — не могла успокоиться Нелли.
— Случилось это как раз, когда мы с вами познакомились, — продолжала Джилл. — Помните Фредди Рука? Он еще был у нас в гостях в тот день.
Глаза Нелли мечтательно затуманились. Не проходило и часа, чтобы она не вспомнила этого безупречного джентльмена. Фредди был бы потрясен, узнай он, что для Нелли нет никого совершеннее в нашем несовершенном мире.
— Ну еще бы! — восторженно выдохнула она.
Фил Браун бросил на нее острый взгляд.
— Ага! — ехидно протянул он. — Ну-ка, ну-ка… Кто же это, Нелли? Кто этот неотразимый рыцарь?
— Если хочешь знать, — фыркнула Нелли, — так это тот самый, кто дал мне пятьдесят фунтов — просто так, не в долг! — когда я застряла без гроша в Лондоне. Не будь его, до сих пор бы там торчала!
— Что, серьезно? — воскликнула Джилл. — Фредди Рук?
— Он самый… А теперь, наверное, я больше никогда его не увижу.
— Если вдруг встретишь, непременно и меня познакомь! — хмыкнул Браун. — Такие приятели на дороге не валяются.
— Ну так вот, — вздохнула Джилл. — Помните, Фредди рассказывал про обвал на фондовой бирже, когда он потерял деньги? Так и я свои потеряла… История долгая, но подробности излишни. Такие вот дела. Потому работа и нужна. Мне кажется, в театре я скорее найду ее, чем где-либо еще.
— Мне ужасно жаль.
— Да ну, ничего страшного… Сколько эти «Гобл и Коэн» могут платить, если дадут ангажемент?
— Не так уж много, долларов сорок в неделю.
— Сорок долларов! Да это же целое состояние! Где это агентство?
— В театре «Готэм» на 42-й улице.
— Поеду туда прямо сейчас!
— Вы даже не представляете, как это трудно! Ждете час за часом в надежде, что вас заметят…
— А почему нельзя просто войти и заявить: пришла наниматься на работу?
Большие глаза Нелли стали еще больше.
— Так не положено!
— Почему?
— Ну… не положено, и все тут.
— Не понимаю, почему.
— А я, между прочим, согласен, — вмешался Браун. — Какой смысл толкаться в передней и ждать? В конце концов, театральные агенты тоже люди — во всяком случае, некоторые. Может, им наоборот понравится такая дерзость. Так что правильно мыслите: лучше ввалиться прямо с ходу, не съедят же вас там! Прямо-таки смотреть тошно, как эти бедолаги маются под дверью, а на них — ноль внимания. Смелее надо! Кто задерживать станет, дать в зубы и вперед. А если предложат оставить адрес и уйти, не соглашаться ни в какую! Это их старый, траченный молью трюк. Заявить с порога: так не пойдет — ответ только сразу, да или нет. Поставить их перед выбором!
Воспламененная его красноречием, Джилл вскочила и потребовала счет.
— Так точно и сделаю!.. До свидания, — кивнула она Нелли. — Где вас можно найти?
— Неужто в самом деле пойдете?
— А то!
Нелли нацарапала адрес на клочке бумаги.
— Вот, держите! Я весь вечер дома.
— Как-нибудь забегу… До свидания, мистер Браун! Спасибо вам!
— Да не за что.
Нелли проводила Джилл изумленным взглядом.
— Зачем ты ее накрутил? — повернулась она к Филу.
— А что такого? Лишняя движуха не помешает… Ладно, пожалуй, и мне пора. Надо возвращаться на репетицию. Знаешь, Нелли, мне нравится эта твоя подружка. Не робкого десятка — от души желаю ей удачи!
Глава 10. Джилл идет напролом
1
Агентство «Гобл и Коэн» располагалось, как и все в Нью-Йорке, имеющее отношение к сцене, в окрестностях Таймс-сквер, занимая пятый этаж театра «Готэм» на 42-й Западной улице.
Тесный персональный лифт обслуживал лишь самих Гобла и Коэна, и Джилл поднялась по лестнице пешком. Признаки процветающего бизнеса обнаружились уже на третьем этаже, где полдюжины терпеливых особ обоего пола устроились на перилах, будто куры на насесте. На четвертом этаже их еще прибавилось, а лестничная площадка пятого, служившая комнатой ожидания, была набита до отказа.
Нью-йоркские театральные агенты — низшая форма разумной жизни, если не считать садовую улитку Limax maximus, — наотрез отказываются принимать во внимание, что к ним ежедневно является множество посетителей, которым приходится ждать, а ждать необходимо где-то. Подобные соображения агентам в голову не приходят. Гобл и Коэн поставили на лестничной площадке единственную скамеечку, удобно разместив ее в средоточии всех сквозняков, и тем удовлетворились.
Никто за исключением ночного сторожа никогда не видел эту скамейку пустой. В какой час ни загляни, на ней всегда обнаруживались бок о бок три унылых индивидуума, устремившие взгляд в крошечную приемную, где размещались стенографистка мистера Гобла, рассыльный и телефонная барышня.
Дальше виднелась дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен». Подчас туда вваливался с бойким «Хэлло, Айк!» какой-нибудь разбитной комик, стоивший тысячу долларов в неделю, или шествовала надушенная примадонна в мехах, и тогда рядовым служителям муз удавалось, словно Моисею с горы, мельком узреть землю обетованную — уголок письменного стола и, частично, огромного лысого толстяка в очках или компаньона помоложе, блондина с двойным подбородком.
Лейтмотивом собрания на лестнице было нарочитое, почти вызывающее щегольство. Мужчины в ярких подпоясанных пальто и женщины в фальшивых мехах, стоивших, на неискушенный взгляд, куда дороже настоящих, все выглядели дерзко и молодо, но их выдавали глаза. Во взглядах, обращенных на Джилл, сквозила усталость.
Женский пол явно предпочитал образ блондинки, признанный в театральных кругах самым выгодным, а актеры-мужчины смотрелись все на одно лицо, будто члены многочисленного семейства, каковую иллюзию усиливали обращения «дорогой», «милый» и «старина», так и мелькавшие в беседе. Десятки назойливых терпких ароматов вели на лестничной площадке жесткую борьбу за превосходство.
Джилл была на миг обескуражена зрелищем, но тут же опомнилась. Живительный пьянящий дух Нью-Йорка все еще бродил в ней, заряжая храбростью берсерка, а в памяти звучало вдохновляющее напутствие «ввалиться прямо с ходу» от лучшей джазовой команды «Браун и Виджон». Джилл решительно протолкалась сквозь толпу и оказалась в маленькой приемной.
Здесь ее встретили
