— Вперед, мои верные воины! За мной! — голосил Бугдай. — Война!
Степняки тоже приободрились и ускорились вслед за всадниками.
Мчаться по улице было легко и приятно. Никто не преграждал пути, редкие встречные прижимались к стенам. Бугдай ехал на войну. Доспехи приятно бренчали в такт движениям лошади, разве что дождь доставлял некоторое неудобство, заливая лицо. Но настоящему воину дождь нипочем! Он бесстрашно летит на врага и разит его своим смертоносным мечом, невзирая на дождь, холод или жару.
Навстречу стали попадаться какие-то люди, они бежали прочь из порта. Кто-то зазевался, не успел отскочить и упал прямо под копыта, что-то смачно хрустнуло. Бугдай смутился, все боевое настроение мигом улетучилось. А потом он увидел врага.
Чужие воины с факелами резали людей. Иначе это не назовешь. Они настигали бегущих прочь и убивали их — быстро, хладнокровно и как-то механически, будто делали рутинную работу. Внутри заворочались, сплетаясь клубком, страх и гнев, и гнев победил.
— А-а! — Бугдай заорал что есть мочи и пришпорил свою лошадь.
Ярость затмила взор, в ушах стучало. Ему хотелось убить их всех, растоптать, разрубить на кусочки! Он с бешеной скоростью налетел на врагов, сбил двоих лошадью и рубанул кого-то по голове; те не успели сделать ничего, просто упали во тьму, их факелы погасли. Бугдай воодушевился; он летел дальше, отвешивая удары направо и налево. Редко они достигали цели: враги уже увидели его и заранее отходили с пути, впрочем, только чтобы пасть под копытами конников, мчавшихся следом.
Порт был уже близко. Бугдай не отражал действительность, он просто мчался вперед в стремлении убивать. Золоченая сабля разила врагов, которых становилось все больше и больше, и вдруг выпала из руки то ли от усталости, то ли от неудачного удара. Бугдай заметил это не сразу, удивившись, отчего работать ею вдруг стало так легко. Он уставился на пустую ладонь, и вдруг лошадь его споткнулась о чье-то тело. Она не упала, лишь припала на колени, но этого было достаточно: сын хана вылетел из седла.
Он плюхнулся в лужу между мертвых тел, и золоченый шлем укатился прочь, звеня и булькая, как ночной горшок. Вода, смешанная с кровью, залила лицо его, и он не увидел окружающих его врагов. Хрустнули разрубаемые хрящи и сухожилия, и все стихло.
И снова писец, мокрый как лягушка. Ан-Надм изменился в лице, выслушав доклад.
— Запад.
За завесой дождя на противоположном берегу едва угадывалось зарево множества огней.
— Что это?
Сквозь шелест капель и плеск речных волн расслышали низкий протяжный гул, как будто гора терлась о гору.
— Проклятые язычники готовят богомерзкое злоумышление! — разразился бранью Абу-Вафик. — Да прольется на их головы гнев Всеотца!
Гул повторился громче и несколько отчетливее.
— Войско сюда! — заорал ан-Надм. — Две, нет, три тысячи! Сейчас же!
Абу-Вафик отошел и стал что-то кричать вниз со стены.
Гул приближался. Со временем в нем стали слышны детали — звон цепей, потрескивание дерева, гудение рогов. А потом появился и источник.
При свете молнии сквозь дождь увидели — из бесформенной тьмы растет новый мост. Непонятная конструкция раскачивалась из стороны в сторону и большими рывками приближалась, как огромная медленная гусеница.
— Мост! Они строят мост!
Полетели горящие стрелы, но дождь был слишком плотным, и огонь угасал моментально.
Воины стали заполнять стену, готовые дать отпор врагу. А черная гусеница тем временем все приближалась. Несколько часов ей потребовалось, чтобы пересечь потоки Шема. Она качнулась и замерла в двух шагах от стены, на рост человека выше ее.
Это был деревянный коридор. Снизу из-под него торчали балки, перетянутые стальными хомутами. Борта его и передний торец были из грубых досок.
Все выжидали: воины с саблями наизготовку, лучники, прицелившись в голову деревянной гусеницы, ан-Надм и прочие вазиры на надвратной башне, с замиранием сердца гадая, что же будет дальше.
По телу гусеницы пробежала волна, снова раздался хруст дерева и стон металла. Защитники стены встрепенулись, а мост затрясся и, сделав последний шаг, упал самым своим краем на стену, опершись на нее.
В этот самый миг боковые стенки гусеницы откинулись, превратившись в площадки и мгновенно расширив мост втрое, и по нему хлынул поток воинов Запада, таившихся внутри.
На этот раз враг был подготовлен и действовал по плану, по крайней мере со стороны казалось именно так. Очень быстро штурмовые отряды пробились к башням, вырезали лучников, и обстрел прекратился. А затем уже все силы были брошены на пехоту.
Ан-Надм вдруг осознал, что они в ловушке. Надвратная башня была неприступна, но и выйти из нее было невозможно: вокруг бесновалась битва, причем, похоже, враг одерживал верх. Все реже в толпе можно было заметить островерхий шлем воина Востока, схватка спустилась со стены и разлилась по прилегающим улицам.
Над восточным горизонтом небо уже светлело, а дождь утихал.
— Что делать нам, о великий вазир? — съехидничал Абу-Вафик.
Ан-Надм не знал, а думать не хотел. Это был конец. Город захвачен. Запад не остановить, только если не разрушится мост — а он едва ли разрушится. Шамаль наверняка пал вместе со своим войском в порту, и южане сейчас подходят ко дворцу. Выйти на стену самостоятельно было ошибкой, и эта ошибка теперь будет стоить ему жизни.
— Так что же? — не унимался Абу-Вафик. — Неужели вы собираетесь простоять все время здесь, глядя на смерть наших солдат? Неужели вы не найдете более полезного занятия?..
— Полезного? — ан-Надм вышел из себя. — Вы хотите чего-то полезного? Так прыгните вниз, почтеннейший Абу-Вафик. Может быть, задавите врага-другого. Ничего более полезного я не вижу.
— Сын шакала! — зашипел вазир войск, выхватывая кинжал. — Это неслыханно! Я убью тебя, проклятый язычник!
— Язычник? Да я меньше язычник, чем вы! Вы хоть знаете, что ваш пророк скопировал свое Послание с книги «О вознесении к свету»из старой Урукашты?
Старикашка завыл и бросился на него, но ан-Надм был проворнее. Он отвел руку с кинжалом, толкнул шейха ладонью в бок и подставил подножку. Тот как бежал, так и упал, да прямо между зубцов башни. Ан-Надм поддернул его за пояс, и старик полетел вниз, не переставая вопить и изрыгать брань. Ан-Надм проводил его взглядом.
— Ну вот, даже здесь он оказался никчемен, не смог убить ни одного врага,— он повернулся к вазирам. — Досточтимые шейхи. Признаем, война проиграна.
Шум битвы между тем изменился. Все кинулись смотреть, что произошло, и у ан-Надма вырвался вопль изумления, смешанного с радостью.
Шамаль не пал. Очевидно, победа в порту осталась за ним, и теперь он пришел на помощь, приведя с собой остатки ханской армии.
Всадники быстро оттеснили вражескую пехоту к стене и прикончили. Затем, спешившись, вместе с солдатами отвоевали стену, почувствовав прилив боевого духа, а потом и вовсе принялись теснить врагов по мосту обратно к западному берегу.
Все ликовали. Казалось, само восходящее солнце — символ Востока — придает им уверенность, хотя и скрывается за плотными облаками.
— Все не так плохо, — заявил Решем-Цедер. — Пророчества не лгут!
С запада прилетело бревно, вонзилось в ряды воинов и прорубило в них длинную просеку: враг использовал баллисты. Еще несколько таких снарядов упало, и напор войска Востока ослабел. Линия схватки опять начала приближаться.
У ан-Надма тоже были баллисты, но они стояли вдоль восточных стен на случай сухопутной осады; перевезти их на запад никто не додумался. Сейчас был самый подходящий случай. Он послал писца обеспечить это.
Вражеские баллисты перестали стрелять: линия схватки вплотную подошла к стенам Шемкента. Как раз в это время заработали баллисты Востока. Горящие бревна внесли сумятицу в ряды врагов, к сожалению, оставив мост невредимым. Однако пехота налегла с новыми силами, и бой опять стал удаляться.
Какой-то болезненный азарт обуял ан-Надма. Он уже не боялся, не переживал о стране. Он думал лишь об одном — кто победит сегодня? Сколько воинов у Запада? И сколько осталось у нас?
Снаряды баллист летели с обеих сторон, иногда сталкиваясь в воздухе и разлетаясь в щепки. Кровь лилась с моста, как дождь, и воды Шема ниже по течению стали красными. Это было безумие, все понимали — и продолжали сражаться, будто боги отняли у них разум. Силы были равны, никто не мог победить, а когда никто не побеждает — все проигрывают. И все поняли это, и ожесточились, и поклялись себе убить столько врагов, сколько смогут, и пасть героями — ибо пути назад не было. И только чудо могло спасти их от полного взаимоуничтожения. И все ждали лишь этого чуда. И оно случилось.
