– Доктор, вон там… вы его видите?
Странно, в такой ранний час, шведский офицер… в хаки.
– Он только что прибыл из Берлина…
Мужчина лет сорока… выглядит устало, однако элегантен, в красивой форме, чисто выбрит!..
– Граф Бернадотт! Красный Крест!.. – он возвращается из Потсдама после встречи с Гитлером…
Я на это и не рассчитывал… я вообще ничего не спрашивал… что нам остается делать?… Он возвращается в Швецию? Наши малыши тоже там… опередили его!.. Лучше бы подумали о нас! Прямо сейчас!.. Конечно, мы не спали, кажется, с Монмартра, так что мы должны бы к этому привыкнуть… чтобы было не слишком заметно… особенно в критические моменты… ничего тревожного, никто, кажется, еще не проснулся, кроме портье и этого Бернадотта… я говорю вам о холле гостиницы… банк еще закрыт… были ли у них когда-нибудь настоящие «тревоги»?… Да, два раза!.. бомба… они были «оккупированы»… доказательство: «Сопротивление»… я узнал позже, на собственной шкуре, что «викинги» чрезвычайно кровожадны, в тюрьме, я имею в виду, по отношению к заключенным… швейцар перед дверью встрепенулся, ожидает, что я с ним заговорю, но я прохожу молча… незаметно наступает день… видим театр в углу площади… с другой стороны посольство Франции… немцы его не тронули… оно осталось в прежнем виде, запертое и опечатанное!.. Но оно снова будет там после войны… возвращение посольских работников… датчане могут быть очень противными, но они никогда не будут хуже тех, что приедут из Франции, хочу сказать, по отношению к нам… на рассвете, перед отелем я ясно предчувствовал то, что готовилось, все виды развлечений, вам было бы над чем посмеяться… вы поедете, возможно, в Данию как турист… она того стоит… там вас заставят узнать самого себя… Kongsnytow, Королевская площадь… Кристиан IV… эта конная статуя… трамвай объезжает вокруг, вагоны очень длинные, желтого цвета… такие же, как в Брюсселе… я говорю Лили: идем посмотрим!.. Я хорошо знаю, что я хочу увидеть, вовсе не город! Я никогда вам не говорил!.. О нашей маленькой тайне, ни Харрасу, ни Ретифу, ни Ля Виге… речь идет о нескольких предметах и документах на дне сумки… о, многие, конечно, догадывались!.. Я смывался всегда вовремя, поймите, я не собирался ничего выставлять напоказ в этой огромной комнате, где, наверняка, повсюду были глазки, и микрофоны… я знал, что ищу, место по-настоящему уединенное… я пытался припомнить… на Хеллеруп, где, впрочем, сад – один из самых уединенных, там очень редко кого-нибудь встретишь… сад очаровательный, можно сказать, с одной стороны порт, с другой – трамвайная линия, и невероятное разнообразие цветов и деревьев, подобного разноцветья я никогда и нигде не видел… и к тому же этот сад абсолютно уединенный, вот главное… маленький порт, яхты, вы легко найдете, конечная остановка трамвая… я раздумываю, стоя на тротуаре перед гостиницей «Англетер»… но Лили захотелось прежде всего отправиться в магазин «Гренландия»… она видела в витрине костюмы из тюленьей кожи, высокие ботинки, расшитые цветами, просто великолепные, вероятно, из последних… остальное как обычно… «гренландцы» одеваются скучно, полуклерки, полуводопроводчики…
Я показываю Лили на часы: еще нет и семи часов. «Гренландия» закрыта… граф Бернадотт не двинулся с места… он, стоит на тротуаре, но не смотрит на нас… глядит прямо перед собой… глядит в никуда… наверняка, он не ждет трамвая… может быть, авто?… А, вот и трамвай… динь! Динь!.. Номер 11… я вам уже говорил, абсолютно желтый… Хеллеруп… наш!.. Очевидно, первый трамвай… «садись, Лили!» Я забираюсь, должен признаться, с немалым трудом… наконец!.. Лили и Бебер, притаившийся в сумке… я вам еще не рассказывал: по прибытии в Данию у меня были немецкие деньги, двести марок, так вот, портье освободил меня от них.
– Обменяйте все это! И никогда никому об этом не говорите! Вас немедленно отправят в тюрьму!..
Этим обменом «проклятых денег» меня впоследствии еще будут дурить раз двадцать… обычное мошенничество… он наскоро мне все обменял на датские кроны, этого должно было хватить на трамвай и даже, думаю, на гостиницу… других идей у меня не было, к счастью… он при этом еще спросил, нет ли у меня при себе оружия?… И есть ли у меня счет в банке?… Его обязанность – проявлять любопытство… Но он и так знал предостаточно… не правда ли?
Народу в трамвае немного… несколько пар, очень спокойных… «два Хеллеруп!» «Два» по-датски звучит как to, а не two!.. Три – tre!.. Не three! Ни drei!.. Сидящие люди раскачиваются, дергаются, как и мы… эти рельсы безобразны, но все же лучше, чем в Гамбурге!.. И чем в Брюсселе, я убежден!.. Я уж не говорю о Берлине!.. Хи-хи! И о рельсах с улицы 4 сентября!.. Я их отлично знаю!.. Ле Лила![75] Всю Европу предстоит сперва переделать!.. Я бы мог разразиться громким хохотом! Хи-хи!.. Но я сдерживаюсь… заставляю себя молчать! Ох, умру со смеху!.. Давлюсь смехом!.. Правильней, я затыкаю рот рукой, прижимаю ее к губам… порядок! Порядок! Продержусь до Хеллерупа… только не смеяться! Остальное – пустяки!.. Вся эта развалюха скрипит немилосердно… и динь! Динь! Вот мы уже на месте… да, мне знакомо, хорошо помню… на тротуар! Спускаемся!.. И еще пешком немного… почти до леса… точнее, до зарослей ежевики… тут никогда никого нет… я бывал здесь довольно часто… нет! Я ошибаюсь… это не здесь… то место должно быть выше… мы, видимо, проскочили…
– Лили, я больше не могу… ты тоже, наверное, устала… передышка!
Садимся… не могу сказать, что на траву, переплетение лиан и кустарника… как все это колется!.. Раздирает кожу!.. Не выдержать… снова поднимаемся, идем… о, но ко мне вернулась память! Я знаю!.. Я знаю!.. «Сюда, Лили!.. Сюда!» Теперь я вспомнил… эта песчаная дорожка почти розового цвета… я был здесь перед самой войной, несколько раз!.. Да! Да, именно здесь!.. Вспоминаю… скамья!.. с другой стороны дорожки, и чуть ниже – руины… помню название: Цитадель… вернее, то, что от нее осталось… Цитадель разрушена, снесена до основания… войной? Не знаю какой?… Остались лишь подземелья… решетки, цепи… весь этот железный лом, изъеденный ржавчиной… так сказать, железные кружева… и все это на самом берегу моря, я должен был бы вспомнить… вы слышите, шорох гальки, плеск волн… чайки… вот где можно отдохнуть, ни одного прохожего… я обратил на это внимание еще перед войной… никогда никого нет на этой дорожке, которая содержится в отличном состоянии, посыпается розовым песком… вы хотите мне сказать: по крайней мере, вам там было спокойно!.. О, вовсе нет! Я был очень даже обеспокоен!.. Но недостаточно! Я должен был бы все предусмотреть! Осознать, что дамоклов меч, висящий над нами… может упасть! Теперь я знаю… Дошедший до ручки, что мне остается? Царапать бумагу для Ахилла… Всячески оскорблять Ахилла… но его не проймешь!.. К нему в руки плывет второй миллиард! А я бью баклуши, и на меня можно плевать… он уже целую вечность ничего не делает… Завтра меня не станет, его тоже… но есть другие, они поставят мировой рекорд в стратосфере, на галерах это тоже возможно, все зависит от того, где вы находитесь, на веслах или на командном посту… что касается меня, то за перила моста Курбвуа они хватались только в качестве каторжников… ну что же! Полноте! Вернемся к своим обязанностям!.. Я должен рассказывать… не отклоняться… я говорил вам, что мы отдыхали на скамье перед Цитаделью, в общем, перед руинами… на аллее не было никого… я мог наконец произвести инвентаризацию… месяцами я думал об этом. Лили, очевидно, тоже… вы заметили, что мы не разговаривали с ней об этом, никогда… однако это чрезвычайно важно!.. Нас могли бы обыскать, представьте, особенно в Цорнхофе!.. Мы были подозрительными типами! И вот сейчас, на границе, во Фленсбурге… они могут, конечно, найти… о, это вовсе не взрывчатка!.. Это наши подлинные паспорта, наше свидетельство о браке и четыре ампулы с цианидом… личные вещи, вы же видите… но цианид, я в нем уверен, не подмоченный, как у Лаваля… настоящий цианистый калий, смертельно сухой… я его достал с помощью… с помощью… не хочу никого компрометировать, даже через столько лет… настанет день, историк-коммунист, желтый, без сомнения, напишет книгу: мученичество «коллаборационистов», но через столетия… придет мой час… да и мои «воспоминания» станут обязательными при сдаче лицейских экзаменов на степень бакалавра… у вас появится неслыханный шанс, у вас, падких на все первое, эксклюзивное, потрясения, которые я заставил вас пережить, о них узнают лишь через сто лет… вы оцените их, я убежден, вы, как и я, рожденный в полной «относительности»!.. Там, где мы были спозаранку, никто не собирался нас потревожить… Лили отлично знала, что я задумал… поскольку то, что я в Безоне положил в сумку Бебера, лежало там постоянно, наш цианид, наши два паспорта и свидетельство… самое ценное, когда у вас ничего больше не осталось, свидетельство о браке… у меня еще не было опыта всеобщего «ату его, ату!», но у меня достаточно богатое воображение… «когда все кончено» и вы загнаны, так сказать, на дно, весь в гноище, прокаженный, преступник, вы можете ожидать обвинения в трех преступлениях: в том, что у вас фальшивое имя, фальшивый паспорт и что у вас все фальшивое… у нас же – наши настоящие паспорта, и они могли бы до них добраться… конечно, я бы мог раздобыть и фальшивые… но не в этом случае!.. Разумеется, мое положение было ужасным, доказательство – статья 75![76] Но были там и куда более ужасные «военные преступники»… те, которые занесены в списки в Вашингтоне и Лондоне… Chief Justice… о, как они доискивались все эти два года, не «беглец» ли я… не настоящий ли «военный преступник», «замаскированный» Селин… два года они держали меня на дне помойной ямы, пополняли досье, находили всяческие предлоги, два года лохмотьев, тухлого мяса, два года на свалке… даже сегодня я еще не совсем отошел от всего этого… и эта жуткая вонь, должен признаться… другая опасность этой псовой охоты – чтобы они не обнаружили, что вы женаты… я хочу сказать, женаты по всем правилам, здесь не допускается никаких отклонений!.. Уверяю вас, завтра коммунисты, славяне, желтые или черные, или даже негры из Конго, станут у штурвала, и первым делом они проверят: соединены ли вы брачными узами так, как следует… не как смехотворные и беспорядочные свиньи… тогда для вас нет пощады: мясо для бойни… мясо для борделя… с момента ареста я был в этом убежден!.. Никакого удостоверения о браке… нас разлучили… мы больше не увидим друг друга…
