пору г-н На… был ещё мальчишкой и учился в начальной школе. Вместе с Ханнодзё они ходили на рыбалку, поднимались на горный перевал. Разумеется, мальчик не подозревал ни о любовном увлечении своего взрослого друга, ни о его денежных затруднениях. Поэтому рассказы г-на На… не имеют прямого отношения к моей теме. И всё же не могу не привести здесь один любопытный случай, о котором я узнал с его слов. Вскоре после того как мальчик, проведя лето в этом курортном городке, вернулся в Токио, ему пришла посылка от Хагино Ханнодзё. Размером со стопку писчей бумаги, она, однако, оказалась на удивление лёгкой. Вскрыв её, мальчуган увидел коробку из-под папирос «Асахи», а в ней – пучок сбрызнутой водой травы и несколько светляков. Чтобы обеспечить доступ воздуха, в коробке были проделаны дырочки. Право же, в этом весь Ханнодзё. Весь год мальчик мечтал, как будущим летом снова встретится со своим другом, но, увы, этим мечтам не суждено было осуществиться.
Осенью того года, на второй день праздника Хиган, Ханнодзё, написав Омацу прощальное письмо, покончил с собой, причём довольно странным образом. Что касается причины его самоубийства, то лучше меня об этом скажут слова адресованного Омацу предсмертного послания. Понятно, я скопировал его не с подлинника, а воспользовался альбомом газетных вырезок, предоставленным мне хозяином гостиницы. Среди прочих я нашёл там заметку, в которой, надо думать, точно приводится текст написанного рукой Ханнодзё письма. Вот оно:
«Госпоже Омацу.
Не имея ни гроша за душой, я не могу соединиться с Вами узами брака и позаботиться о ребёнке, который вот-вот должен родиться на свет. Жизнь опротивела мне, и я решил свести с нею счёты. Тело моё прошу отправить в больницу (ежели они предпочтут сами его забрать, я не возражаю) и, предъявив имеющийся у меня договор, получить двести иен. Из этой суммы прошу Вас возвернуть недоимку (Вероятно, имеется в виду задолженность. – Авт.) г-ну А… (Имеется в виду хозяин гостиницы. – Авт.) Мне очень, очень совестно, что я не сделал этого раньше. Остальные деньги возьмите себе.
Ханнодзё, одинокий странник, покидающий этот мир».
* * *
Самоубийство Ханнодзё оказалось полной неожиданностью не только для его юного друга – никому из жителей городка такое и во сне не могло привидеться. Если у этого события и были какие-либо предзнаменования, то, пожалуй, только одно. Как-то раз вечером перед праздником Хиган хозяин цирюльни и Ханнодзё сидели на лавочке перед его заведением и беседовали. Мимо проходила женщина из «Зелёной крыши». Стоило ей взглянуть на мужчин, как ей якобы почудилось, что по крыше цирюльни прокатился огненный шар. Услышав об этом, Ханнодзё будто бы с самым что ни на есть серьёзным видом произнёс: «Этот шар выскочил у меня изо рта». Должно быть, к тому времени у него уже созрел план самоубийства. Но женщина только усмехнулась в ответ и пошла дальше своей дорогой. Цирюльник тоже… впрочем, нет, здесь будет уместнее сказать: цирюльник же хоть и улыбнулся, но про себя подумал: «К чему бы это?»
А через несколько дней Ханнодзё покончил с собой. Но как? – Не повесился и не перерезал себе горло. На реке, там, где помельче, бьёт горячий ключ под названием «Алмазный пест». Там за дощатой оградой устроена общая купальня. Просидев в кипятке целый вечер, Ханнодзё скончался от остановки сердца.
По словам цирюльника, в тот вечер, часов около двенадцати, в купальню отправилась владелица соседней табачной лавки. Она нарочно дождалась темноты, поскольку у неё начались женские дела. Увидев сидящего в воде Ханнодзё, женщина не на шутку перепугалась, хотя была не робкого десятка: в обычные дни она среди бела дня входила в реку в одной набедренной повязке. Она окликнула Ханнодзё, но тот не отозвался. В облаке пара над водой торчала его красная физиономия с глазами, неподвижно уставленными в одну точку. Зрелище это было до того зловещим, что женщине стало не до купания и она предпочла поскорее выбраться из источника.
Посреди купальни возвышается каменный столб, от которого и пошло название ключа – «Алмазный пест». Возле этого столба Ханнодзё аккуратно сложил одежду, а предсмертное письмо прикрепил к ремешку гэта. Не будь этого письма, никому и в голову бы не пришло, что Ханнодзё совершил самоубийство, когда наутро обнаружили в горячей воде его обнажённый труп. Хозяин гостиницы считает, что Ханнодзё выбрал именно такую смерть, потому что считал: раз уж он завещал своё тело больнице, неприлично, чтобы на нём были следы увечий. Однако среди жителей городка бытуют и другие мнения на этот счёт. Ехидный цирюльник, в частности, выдвинул такую версию: «При чём тут соображения приличий? Просто бедняга опасался, что за тело с увечьями не дадут оставшихся двухсот иен».
На этом, пожалуй, можно было бы и закончить рассказ о Ханнодзё. Но вчера во время прогулки по городу у нас с хозяином гостиницы и г-ном На… снова зашёл о нём разговор, поэтому мне хочется кое-что добавить к сказанному. По понятным причинам г-н На… питает к этой теме ещё больший интерес, нежели я. Забыв про свой фотоаппарат, он принялся расспрашивать хозяина гостиницы:
– А что случилось с Омацу?
– С Омацу? Она родила от Ханнодзё ребёнка, после чего…
– Откуда вы знаете, что отцом ребёнка был именно Ханнодзё?
– А кто же ещё? Малыш был вылитой его копией.
– И что же Омацу?
– Она вышла замуж за одного виноторговца.
На заинтересованном лице г-на На… изобразилось разочарование.
– А что стало с ребёнком?
– Его усыновил муж Омацу. Правда, вскоре мальчуган заболел тифом и…
– Умер?
– Нет, его спасли. Но зато заболела Омацу. Вот уже десять лет, как она умерла.
– От тифа?
– Нет, не от тифа. Врач назвал это каким-то мудрёным словечком, но суть в том, что она переутомилась, ухаживая за больным ребёнком.
В это время мы подошли к почте – небольшому японскому строеньицу, перед которым растёт молодой дуб. В запылённом окне, наполовину скрытом от взора ветвями дуба, мы увидели молодого крепыша в форменной одежде.
– Это и есть сынок Ханнодзё.
Мы с г-ном На… невольно замедлили шаг, стараясь получше рассмотреть юношу. При виде того, как он, подперев щёку ладонью, что-то сосредоточенно писал, нас охватило умиление. Но жизнь, как правило, не позволяет нам особо обольщаться. Ушедший вперёд хозяин гостиницы усмехнулся и, глядя на нас сквозь стёкла своих очков, заметил:
– Парнишка совсем от рук отбился. Только и знает, что бегать в «Зелёную крышу».
Мы молча побрели в сторону моста…
После смерти
…Ложась в постель, я непременно должен что-нибудь почитать на ночь. В противном случае мне трудно заснуть. Впрочем, случается, что и чтение не помогает. Поэтому у моего изголовья рядом с ночником всегда стоит склянка с таблетками адалина.
В тот вечер
