— Я очень намъ признательна, сударыня, и милое дитя было бы признательно не меньше меня, если бъ могло понимать. — Она все похлопывала пухленькой ручкой по своей рукѣ. — Я не стала бы поперекъ дороги моему мальчику, будь даже вся жизнь у меня впереди, вмѣсто той малости, которая мнѣ еще остается. Только… только… я надѣюсь, вы не осудите, что я привязана къ ребенку крѣпче, чѣмъ можно выразить словами: вѣдь это послѣднее живое существо, которое у меня осталось.
— Васъ осудить, моя дорогая! Да какъ же это можно послѣ того, какъ вы съ такой любовью выростили его?
— Я видѣла ихъ у себя, — продолжала, не слушая, Бетти, все такъ же легонько похлопывая ручкой ребенка по своей жесткой, морщинистой рукѣ,- такъ много видѣла ихъ у себя на колѣняхъ. И всѣ ушли отъ меня… этотъ одинъ и остался… Мнѣ стыдно, что я вамъ кажусь такою себялюбивой, но, право, я не такая. Я понимаю, что это принесетъ ему счастье: онъ будетъ джентльменомъ, когда я умру… Я… я и сама не знаю, что это на меня нашло… Я пересилю себя. Не глядите на меня.
Легонькіе шлепки прекратились, смѣло очерченныя губы задрожали, и прекрасное, гордое старое лицо дрогнуло и облилось слезами.
Въ эту минуту, къ большому облегченію посѣтителей, чувствительный Слоппи, увидѣвъ свою покровительницу въ такомъ состояніи, закинулъ голову назадъ, разинулъ ротъ и громко завылъ. Эта тревожная вѣсть о грозившей бѣдѣ мгновенно поразила въ самое сердце Тодльса и Подльса, и не успѣли они еще порядкомъ разревѣться, какъ и Джонни не заставилъ себя ждать: опрокинувшись назадъ и отбиваясь отъ мистрисъ Боффинъ обѣими ногами, онъ тоже сдѣлался жертвой отчаянія. Но Бетти Гигденъ уже пришла въ себя и призвала ихъ всѣхъ къ порядку съ такой расторопностью, что Слоппи, сразу оборвавшись на какомъ-то многосложномъ мычаньѣ, мгновенно обратилъ свою энергію на катокъ и даже сдѣлалъ нѣсколько лишнихъ оборотовъ, прежде чѣмъ затихъ.
— Ну, ну, ну! — проговорила ласково мистрисъ Боффинъ, почти готовая считать свою добрую душу самою безжалостною изъ всѣхъ женскихъ душъ. — Успокойтесь: ничего ужаснаго не случится. Не надо пугаться. Вотъ мы и спокойны. Вѣдь такъ, мистрисъ Гигденъ?
— Да, да, — отвѣтила Бетти.
— И въ самомъ дѣлѣ, вѣдь это, знаете, не къ спѣху, — прибавила вполголоса мистрисъ Боффинъ. — Повремените, подумайте хорошенько, мой другъ.
— Не бойтесь, сударыня, за мной остановки не будетъ, — сказала Бетти. — Я ужъ надумалась вчера. Не знаю, что на меня сейчасъ нашло. Больше это не повторится.
— Ну, такъ у Джонни, если не у васъ, будетъ еще время подумать. Мальчуганъ попривыкнетъ къ этой мысли, вы пріучите его. Да?
Бетти весело, съ полной готовностью взяла это на себя.
— Господи! — воскликнула мистрисъ Боффинъ, глядя вокругъ лучезарнымъ взглядомъ. — Мы хотимъ всѣхъ осчастливить, а не то что пугать… Такъ потрудитесь увѣдомить меня, когда совсѣмъ привыкнете къ этой мысли и можно будетъ его взять.
— Я пришлю Слоппи, — сказала мистрисъ Гигденъ.
— Хорошо. Вотъ этотъ джентльменъ, что пріѣхалъ со мной, заплатитъ ему за хлопоты. А вы, мистеръ Слоппи, не уйдете отъ насъ безъ сытнаго обѣда, безъ пива и пуддинга.
Это придало дѣлу совсѣмъ другой оборотъ. Чувствительный Слоппи сначала вытаращилъ глаза, потомъ осклабился, а потомъ весело захохоталъ. Тольдсъ и Подльсъ, конечно, отвѣтили ему въ масть, а Джонни покрылъ козыремъ. Мало того: Тодльсъ и Подльсъ, находя данныя обстоятельства достаточно благопріятными для вторичнаго драматическаго представленія съ участіемъ Джонни, опять взялись за руки и пустились черезъ всю страну въ свою флибустьерскую экспедицію, а по окончаніи сраженія въ углу у камина, за кресломъ мистрисъ Гигденъ, — сраженія, отличавшагося большою доблестью съ обѣихъ сторонъ, — сіи отчаянные пираты, снова взявшись за руки, мирно воротились къ своимъ скамеечкамъ подъ катокъ, благополучно перейдя сухое русло горнаго потока.
— Скажите мнѣ, Бетти, мой другъ, что я могла бы сдѣлать для васъ? — спросила мистрисъ Баффинъ. — Подумайте и скажите мнѣ въ слѣдующій разъ.
— Благодарю васъ, сударыня, я ни въ чемъ не нуждаюсь. Я могу еще работать. Я здорова и сильна. Я могу пройти двадцать миль, если надо.
Старуха Бетти была горда; большіе глаза ея искрились, когда она это говорила.
— Все это такъ, но вѣдь кое-какія маленькія удобства вамъ не повредятъ? — отвѣтила ей мистрисъ Боффинъ. — Богъ съ вами, милая! Зачѣмъ вы стѣсняетесь со мною? Я вѣдь сама не больше васъ барыней родилась.
— Мнѣ кажется, — проговорила Бетти, улыбаясь, — что вы родились настоящею барыней, или ни одной барыни еще не родилось на свѣтъ. Только я все равно ничего не приму отъ васъ, моя дорогая. Я ни отъ кого не принимаю подарковъ. Не то, чтобы я не умѣла быть благодарной, а только мнѣ пріятнѣе самой себя кормить.
— Полноте! — пролепетала сконфуженно мистрисъ Боффинъ. — Я вѣдь только бездѣлицу хотѣла вамъ предложить, а то я не позволила бы себѣ…
Бетти поднесла къ губамъ руку своей гостьи въ знакъ благодарности за ея деликатный отвѣтъ. Поразительна была прямизна стана этой старой женщины и поразительной увѣренностью въ себѣ блестѣлъ ея взглядъ, когда, стоя передъ мистрисъ Боффинъ и глядя ей прямо въ лицо, она продолжала:
— Если бъ я могла оставить у себя ребенка безъ страха, что его постигнетъ печальная судьба, я ни за что не разсталась бы съ нимъ, даже для васъ. Я люблю его, крѣпко люблю. Я въ немъ люблю моего мужа, давно умершаго. Я въ немъ люблю моихъ умершихъ дѣтей. Я въ немъ люблю умершіе дни моей молодости и надеждъ. Если бъ я продала эту любовь, я бы не смѣла взглянуть въ ваши добрые глаза. Это — вольный даръ. Мнѣ ничего не надо. Когда силы измѣнять, мнѣ бы только умереть поскорѣй, и я буду совершенно довольна. Я всегда говорила моимъ покойнымъ дѣтямъ, что стыдно искать пріюта въ рабочемъ домѣ. Я всѣхъ ихъ отстояла отъ этого униженія. Тѣхъ денегъ, что зашиты у меня вотъ здѣсь (она поднесла руку къ груди) какъ разъ хватить, чтобы положить меня въ могилу. Позаботьтесь только, чтобы они были истрачены именно на это, чтобы до конца уберечь меня отъ позора, и вы сдѣлаете для меня не бездѣлицу, а все, что еще дорого моему сердцу на этомъ свѣтѣ.
Гостья горячо пожала руку мистрисъ Гигденъ. Строгое старое лицо уже не туманилось больше печалью.
Теперь оставалось сдѣлать еще одно дѣло. Надо было заманить Джонни къ занятію временной позиціи на колѣняхъ у мистрисъ Боффинъ. Насилу, насилу (и то не прежде, чѣмъ двое маленькихъ питомцевъ подстрекнули въ немъ соревнованіе, достигнувъ однимъ за другимъ этого поста у него на глазахъ и покинувъ его безъ обиды) его, наконецъ, убѣдили разстаться съ подоломъ мистрисъ Гигденъ, къ которому онъ, впрочемъ, даже попавъ въ объятія мистрисъ Боффинъ, выказывалъ неудержимое стремленіе, духовное и тѣлесное, причемъ первое проявлялось въ чрезвычайно мрачномъ выраженіи лица, а второе въ протянутыхъ рученкахъ. Но подробное описаніе игрушечныхъ чудесъ, скрывавшихся въ домѣ мистрисъ Боффинъ, настолько примирило съ нею этого суетнаго сироту, что онъ понемногу рѣшился взглянуть на нее, нахмуривъ лобикъ и держа кулакъ во рту, и даже засмѣялся, когда упомянули о богато-осѣдланномъ конѣ на колесахъ, одаренномъ неслыханной способностью скакать прямо въ кондитерскія. И этотъ радостный смѣхъ, подхваченный питомцами, разросся, къ общему удовольствію, въ очаровательное тріо.
Итакъ, свиданіе оказалось весьма успѣшнымъ: оно порадовало мистрисъ Боффинъ и удовлетворило всѣхъ остальныхъ, — не менѣе другихъ, конечно, и Слоппи, который вызвался провести гостей обратно къ «Тремъ Сорокамъ» болѣе короткимъ путемъ и которому головастый молодой человѣкъ выказалъ полнѣйшее презрѣніе.
Такъ какъ вопросъ о сиротѣ былъ улаженъ, то секретарь, доставивъ мистрисъ Боффинъ въ павильонъ, отправился въ новый домъ, гдѣ былъ занятъ до самаго вечера. А когда насталъ вечеръ, и онъ пошелъ домой, то выбралъ дорогу черезъ лугъ. Сдѣлалъ ли онъ это съ намѣреніемъ встрѣтиться тамъ съ миссъ Беллой Вильферъ, это во всякомъ случаѣ не такъ безспорно, какъ то, что миссъ Белла всегда въ этотъ часъ гуляла на этомъ лугу.
И она, безспорно, была тамъ. Сбросивъ свой трауръ, миссъ Белла нарядилась въ такіе красивые цвѣта, какіе только можно было подобрать. Нельзя отрицать, что сама она была такъ же красива, какъ эти цвѣта, и что она и они очень шли другъ къ другу. Прохаживаясь по лугу, она читала книгу, и изъ того, что она не подавала виду, что знаетъ о приближеніи мистера Роксмита, оставалось только заключить, что она не знала о немъ.
— Ахъ, это вы! — промолвила, поднявъ глаза отъ книги, миссъ Белла, когда онъ къ ней подошелъ.
— Я… Славный вечеръ.
— Будто? — сказала миссъ Белла, холодно оглянувшись кругомъ. — А вѣдь и въ самомъ дѣлѣ! Теперь и я это вижу, когда вы сказали. Я не думала о погодѣ.
— Книгой занялись?
