— Ах, доктор Мэнсон, как я рад, что застал вас дома. Это говорит мистер Уинч. Мистер Уинч от Лорье. У нас случилась маленькая неприятность с одной из наших покупательниц. Не можете ли вы прийти? Прийти сейчас же!
— Буду у вас через четыре минуты.
Эндрью повесил трубку и кинулся за шляпой. Автобус, в эту минуту громыхавший мимо дома, значительно ускорил его стремительную скачку. Через четыре с половиной минуты он был уже за вертящейся дверью магазина Лорье; его встретила испуганная мисс Крэмб и повела по глади зеленого ковра мимо высоких золоченых зеркал и полированных панелей, на фоне которых будто случайно мелькали то дамская шляпка на подставке, то кружевной шарф, то горностаевый палантин. В то время как оба они торопливо и озабоченно шли вперед, мисс Крэмб объясняла Эндрью:
— Это из-за мисс Ле-Рой вас вызвали, доктор. Одной из наших заказчиц. Слава Богу, она не моя заказчица, с ней всегда выходят неприятности, Да, видите ли, доктор, я говорила о вас мистеру Уинчу, и поэтому он...
— Благодарю, — резко оборвал ее Эндрью. Он еще в некоторых случаях бывал по-старому груб. — Но что случилось?
— Она кажется... ах, доктор, с нею как будто случился припадок в примерочной.
На верхней площадке широкой лестницы она сдала его с рук на руки красному, взволнованному мистеру Уинчу, который засуетился:
— Сюда, доктор, сюда. Надеюсь, вы нам поможете. Ужасная неприятность...
В примерочной, теплой, застланной чудесным ковром, также зеленым, но более светлого тона, на фоне зеленых с золотом стен, — толпа щебечущих между собой девушек. Тут опрокинутый золоченый стул, там брошенное полотенце, пролит стакан воды, — словом, ад кромешный. А посреди комнаты — мисс Ле-Рой, та девушка, с которой случился припадок. Она лежала на полу, неподвижно вытянувшись, руки ее конвульсивно, сжимались, ноги точно одеревянели. Время от времени из сжатого горла вырывалось какое-то жуткое карканье.
Когда вошли Эндрью и мистер Уинч, одна из пожилых продавщиц разразилась слезами.
— Я не виновата, — всхлипывала она, — я только сказала мисс Ле-Рой, что это тот самый рисунок, который она выбрала.
— О Боже, о Боже, — пробормотал мистер Уинч. — Это ужасно, ужасно! Не вызвать ли карету скорой помощи?
— Нет, пока не надо, — сказал Эндрью каким-то странным тоном и наклонился над мисс Ле-Рой. Это была еще очень молодая девушка, лет двадцати четырех, голубоглазая, с шелковистыми, словно выцветшими волосами, сбившимися под съехавшей набок шляпкой. Ее оцепенение и конвульсии все усиливались. С другой стороны подле нее стояла на коленях какая-то женщина с встревоженными черными глазами, очевидно, ее подруга. Она все время шептала: «Ах, Топпи, Топпи!»
— Пожалуйста, освободите комнату, — сказал вдруг Эндрью. — Попрошу выйти всех, кроме, — он остановил взгляд на молодой брюнетке, — кроме этой дамы.
Девушки вышли немного неохотно, так как для них припадок мисс Ле-Рой был приятным развлечением. Удалились и мисс Крэмб и даже мистер Уинч. Как только они вышли, конвульсии стали еще сильнее.
— Это очень серьезный случай — сказал Эндрью раздельно и ясно. — Мисс Ле-Рой выкатила на него глаза. — Дайте, пожалуйста, стул.
Опрокинутый стул был поднят и поставлен посреди комнаты подругой мисс Ле-Рой. Тогда Эндрью осторожно и очень бережно, поддерживая ее подмышки, помог мисс Ле-Рой сесть на стул. Он выпрямил ей голову.
— Вот так, — сказал он еще ласковее. Затем ладонью звонко ударил ее по щеке. Это был самый смелый его поступок за много месяцев, и — увы! — он оставался его единственным смелым поступком еще в течение долгого времени.
Мисс Ле-Рой перестала каркать и конвульсивно дергаться, глаза ее больше не закатывались и взглянули на Эндрью с удивлением, с каким-то детским огорчением. Чтобы предупредить новый припадок, он, не дав ей опомниться, ударил ее по другой щеке. Бац! Смешной испуг выразился на лице мисс Ле-Рой. Она задрожала, — казалось, что она снова закричит, но она тихонько заплакала. И, плача, обратилась к подруге:
— Дорогая, я хочу домой.
Эндрью, словно извиняясь, посмотрел на брюнетку, которая в свою очередь уставилась на него со сдержанным, но необычайным интересом.
— Мне очень жаль, — пробормотал он, — но это единственный способ... У нее тяжелая форма истерии. Во время конвульсий она могла себе чем-нибудь повредить, а у меня нет с собой никакого наркотического средства. И во всяком случае это средство подействовало.
— Да... подействовало.
— Пусть выплачется, — сказал Эндрью. — Слезы — хороший предохранительный клапан, через несколько минут она успокоится.
— Но вы не уходите. — Потом торопливо: — Вам придется проводить ее домой.
— Хорошо, — согласился Эндрью самым деловым тоном.
Через пять минут Топпи Ле-Рой была уже в состоянии «привести в порядок свое лицо», — длительная операция, сопровождавшаяся последними прерывистыми всхлипываниями.
— У меня не слишком гадкий вид, дорогая? — осведомилась она у подруги. На Эндрью она не обращала никакого внимания.
Они вышли из примерочной, и их проход через длинную приемную произвел настоящую сенсацию. Мистер Уинч чуть не онемел от изумления и радости. Он не знал, и ему не суждено было никогда узнать, каким образом все произошло, как только что извивавшаяся в корчах больная была поставлена на ноги. Он шел за ними, лепеча почтительные слова. Когда Эндрью проходил в главный подъезд позади обеих дам, мистер Уинч стиснул ему руку своей рыхлой рукой.
Такси помчало их по Бейсуотер-род в направлении Мраморной арки. Никто из троих и не пытался поддерживать разговор. Мисс Ле-Рой дулась, как балованный ребенок, которого наказали, и все еще нервничала: по временам ее руки и мускулы лица непроизвольно дергались. Теперь ее можно было лучше рассмотреть, и она оказалась очень худенькой и почти красивой, несмотря на болезненный вид. Она была прекрасно одета, но, несмотря на это, Эндрью мысленно сравнил ее с ощипанным цыпленком, периодически пронизываемым электрическим током. Он и сам нервничал, чувствуя всю неловкость положения, но решил, что в его интересах использовать этот случай до конца.
Таксомотор обогнул Мраморную арку, проехал Гайдпарком и, свернув налево, подкатил к дому на Грин-стрит.
Их впустили почти тотчас же. У Эндрью дух захватило, — никогда он и вообразить себе не мог такой роскоши: просторная приемная с деревянными панелями, великолепно изукрашенная нефритом горка, оригинальная единственная картина в дорогой раме, красновато-золотистые лакированные стулья, широкие кушетки, пушистые ковры блеклых тонов.
Топпи Ле-Рой, упорно не замечая Эндрью, села на диван, на котором были разбросаны атласные подушки, и, стащив с головы шляпку, швырнула ее на пол.
— Позвони, дорогая, мне хочется пить. Слава Богу, отца нет дома.
Слуга тотчас принес коктейли. Когда он вышел, подруга Топпи внимательно поглядела на Эндрью и едва заметно улыбнулась.
— Я думаю, следовало вам объяснить, в чем дело, доктор. Но все произошло так быстро, что я не успела... Я — миссис Лоренс. Топпи — вот она, то есть мисс Ле-Рой, немного поскандалила из-за платья, которое она заказала специально к благотворительному балу. Она в последнее время слишком переутомилась и вообще слишком нервная девица и... словом, хотя Топпи и очень сердита на вас, мы все же страшно вам благодарны за то, что вы нас проводили... И я намерена выпить еще один коктейль.
— Я тоже, — сказала Топпи капризно. — Ух, и противная же баба эта примерщица у Лорье! Я скажу папе, чтобы он позвонил и приказал ее уволить... Нет, не скажу ничего! — Она залпом выпила второй коктейль, и довольная улыбка медленно разлилась по ее лицу. — Здорово я их всех напугала, а, Франсиз? Я просто взбесилась!.. Но до чего смешное лицо было у старой мамаши Уинча! — Ее худенькое тело все затряслось от смеха. Она уже без всякой враждебности встретила взгляд Эндрью. — Что же вы не смеетесь, доктор? Это было неподражаемо!
— Нет, я нахожу это не слишком забавным. — Он заговорил быстро, спеша объясниться, упрочить свое положение, убедить ее, что она больна. — У вас был скверный припадок. Вы извините, что мне пришлось поступить с вами, как я поступил. Будь у меня с собой какое-нибудь наркотическое средство, я бы дал вам его. Это было бы гораздо менее... менее неприятно для вас. И, пожалуйста, не думайте, что я считаю этот припадок просто комедией с вашей стороны. Истерия (да, это именно истерия) — такая же болезнь, как всякая другая. Напрасно люди относятся к ней несочувственно. Это известное состояние нервной системы. Вы сильно переутомлены, мисс Ле-Рой, все ваши рефлексы обострены, вы в очень нервном состоянии.
— Это совершенная правда, — подхватила Франсиз Лоренс. — Ты в последнее время слишком утомилась, Топпи.
— И вы бы действительно захлороформировали меня? — спросила Топпи с детским удивлением. — Вот было бы забавно!
