Записки врача общей практики - Артур Конан Дойль

Пока я смотрел на нее в полном недоумении и пытался догадаться, что может скрываться за таинственной дверью, издалека раздался голос. Я побежал обратно и увидел, что молодой человек пришел в себя и крайне удивился, оказавшись в полной темноте.

— Зачем, скажите на милость, вы унесли лампу? — спросил он недовольно.

— Пошел искать кого-нибудь, кто мог бы помочь.

— Искать пришлось бы долго. Кроме меня, здесь никого нет.

— Болеть в таких условиях не очень-то удобно.

— Довольно глупо было потерять сознание. Но от матушки я унаследовал слабое сердце, так что любая боль или острое переживание действуют таким образом. Когда-нибудь недуг прикончит меня точно так же, как прикончил ее. Вы ведь не доктор?

— Нет, юрист. Фрэнк Олдер.

— А я — Феликс Стэннифорд. Забавно, что встретил именно юриста: мой друг и советчик, мистер Персиваль, утверждает, что скоро мне потребуются юридические услуги.

— Буду рад помочь.

— Все зависит от него. Кажется, вы сказали, что с лампой в руке обежали весь первый этаж?

— Да.

— Действительно весь? — многозначительно переспросил собеседник и смерил меня пристальным взглядом.

— Думаю, да. Надеялся кого-нибудь найти.

— И заглянули во все комнаты? — продолжил он так же настойчиво.

— Во все, которые смог открыть.

— О, в таком случае не могли не заметить! — заключил молодой человек и пожал плечами с таким видом, будто пытался не поддаться обстоятельствам.

— Что именно?

— Запечатанную дверь.

— Да, заметил.

— Разве вам не захотелось узнать, что за ней скрывается?

— Признаюсь, она действительно поразила меня своей необычностью.

— А каково, по-вашему, жить здесь годами одному, постоянно сгорая от желания открыть эту дверь и все-таки не делая этого?

— Хотите сказать, что сами не знаете, что там? — воскликнул я.

— Я знаю не больше, чем вы.

— Тогда почему же не посмотрите?

— Нельзя.

Феликс Стэннифорд говорил настолько неестественным, натянутым тоном, что я понял: территория крайне опасная, а потому продвигаться следует крайне осторожно. Я не считаю себя более любопытным, чем другие, однако почему-то эта ситуация меня чрезвычайно заинтриговала. Однако теперь, когда хозяин дома пришел в себя, последний предлог для продолжения визита исчез. Я встал и собрался уйти.

— Торопитесь? — спросил собеседник.

— Ничуть. Никаких дел.

— Буду очень рад, если вы задержитесь хотя бы ненадолго. Дело в том, что я веду здесь очень уединенную жизнь. Вряд ли в Лондоне найдется другой подобный отшельник. Редко удается с кем-нибудь поговорить.

Я обвел взглядом маленькую, скудно обставленную комнату с диваном вместо кровати и подумал об огромном пустом доме и зловещей двери с выцветшей красной печатью. Что и говорить, ситуация показалась мне не просто странной, а гротескной — и оттого безумно захотелось узнать подробности.

Наверное, если немного подождать, то подробности появятся сами собой. Поэтому я сказал, что рад приглашению.

— Вон там, на столе, вы найдете напитки и сифон. Простите, но сегодня из меня плохой хозяин: я не могу подняться с кресла. На подносе есть сигары. С удовольствием и сам выкурю одну. Вы адвокат, мистер Олдер?

— Да.

— А я — никто. Самое беспомощное существо на свете, сын миллионера. Был воспитан в ожидании огромного богатства, а оказался в бедности и без профессии. К тому же мне достался этот огромный особняк, который невозможно содержать. Не правда ли, нелепое положение? Жить здесь для меня так же немыслимо, как уличному торговцу запрячь в тележку дорогого чистокровного коня. Ему лучше подошел бы ослик, а мне — хижина.

— Но почему же вы не продадите дом? — удивился я.

— Нельзя.

— Но ведь можно сдать в аренду.

— Нет, тоже нельзя.

Собеседник улыбнулся моему недоумению и предложил:

— Если пожелаете выслушать мою историю, то расскажу все по порядку.

— Буду очень рад. Спасибо за доверие.

— Считаю, что после проявленной вами доброты просто обязан удовлетворить ваше естественное любопытство. Прежде всего, следует сообщить, что мой отец — банкир Станислав Стэннифорд.

Банкир Стэннифорд! Я сразу вспомнил это имя. Примерно семь лет назад его бегство из страны стало крупнейшим скандалом и сенсацией того времени.

— Вижу, что не забыли, — заметил собеседник. — Бедный отец покинул Англию, чтобы скрыться от многочисленных вкладчиков, чьи средства неудачно инвестировал в провалившуюся аферу. Он отличался чувствительностью и тонкой душевной организацией, а потому ответственность дурно повлияла на его рассудок. Закона он не нарушил, речь шла исключительно о переживаниях. От стыда отец не мог даже предстать перед семьей и умер в чужой стране, ни разу нам не написав и не сообщив, где находится.

— Умер! — повторил я.

— Мы не могли доказать его кончину, но точно знаем, что это так, потому что дела поправились, и он мог бы смело смотреть людям в глаза. Если бы он остался в живых, то обязательно бы вернулся. Но он, должно быть, скончался около двух лет назад.

— Почему вы считаете, что именно в это время?

— Потому что два года назад мы получили от него письмо.

— Неужели отец не сообщил, где находится?

— Письмо пришло из Парижа, но конкретный адрес указан не был. В то время умерла моя бедная матушка, и отец дал мне кое-какие инструкции и советы, а с тех пор больше ни разу не написал.

— А прежде писал?

— Да, прежде мы получали от него известия. Именно они послужили причиной тайны запечатанной комнаты — той самой, которую вы сегодня обнаружили. Будьте добры, передайте вон ту шкатулку. Спасибо. Здесь я храню письма отца, и вы станете первым человеком — конечно, после мистера Персиваля, — который их увидит.

— Можно спросить, кто такой мистер Персиваль?

— В свое время он работал у отца, и отец ему доверял. Потом стал добрым другом и советником матушки, а после ее смерти — моим единственным покровителем. Не знаю, что бы мы делали без Персиваля. Только он видел эти письма, больше никто. Вот первое из них, которое бедный отец написал семь лет назад, в день отъезда. Прошу, прочитайте.

Привожу письмо целиком: