— Как так? — удивился секретарь, недоверчиво глядя на Прециосу.
— Он даже не присутствовал на заседании, — сказал Прикоп.
— Где же он был?
— На промысле, с рыбаками. Вообще он проводил больше времени с рыбацкими бригадами, чем на пароходе, с судовой парторганизацией…
— Ага, понимаю, — сказал секретарь. — Он слишком много беседовал с рыбаками? Мало бывал на базе?
В его глазах зажглись задорные огоньки.
Прециосу растерялся. Прикоп поспешил ему на помощь:
— Не в том беда, что он проводил много времени с рыбаками. Но ведь мы — первичная организация судна, а не рыболовной флотилии. Какое ему дело до рыбаков?
— Да, конечно, вы — первичная организация судна, а не рыболовной флотилии… совершенно верно… — задумчиво пробормотал секретарь.
— Плохо то, что в известном вам инциденте, — неуверенно продолжал Прикоп, кое-как поборов свое недоумение, — он не высказался против бандитов.
— Как так? А мне он сказал, что потребует партийной анкеты! — удивился секретарь. Мне кажется, что вы недооцениваете товарища Жоры. Он человек сдержанный, замкнутый, неразговорчивый, но в то же время прекрасный партийный активист.
Прециосу и Прикоп, совершенно растерявшись, не знали, что сказать. «Неужто и Жора наговорил здесь про Николау и Продана? — недоумевал Прикоп. — Дурак он или просто дрянь, которая больше всего хочет прослыть бдительным и вовсе не собирается с нами ссориться? Вероятнее всего именно дрянь. Ясное дело. Гораздо проще ладить с сильными и выезжать на слабых. Дрянь этот самый Адам Жора, — решил Прикоп с презрением и тайным удовлетворением. — Признает себя побежденным и понимает, что совершенно бессилен. Мы положили его на обе лопатки, вот он и сдался. Большая дрянь. Все они дряни!..»
* * *
Вечером того же дня группа бородатых рыбаков и с ними кое-кто из молодежи — здоровенные, широкоплечие, обветренные, загорелые, сероглазые или голубоглазые, в выцветшей от морской воды одежде — явились на прием к первому секретарю областного комитета партии. Это были коммунисты из рыболовной флотилии, которые пришли требовать единой парторганизации для всей флотилии. От имени всех выступил Лука Георге. Первый секретарь пригласил к себе всех членов бюро, случайно оказавшихся в сборе, и их беседа с рыбаками затянулась далеко за полночь.
За два дня до очередного выхода рыболовной флотилии, Прециосу, Прикоп и Продан были вызваны в бюро областного комитета партии и первый секретарь сообщил им, что бюро предлагает создать единую парторганизацию, которая охватит всех рабочих и служащих рыболовной флотилии. Присутствовавший при этом Адам Жора сидел молча, опустив, по своему обыкновению, руки. Прикоп метнул на него быстрый, как молния, взгляд, но лица его разглядеть не мог, так как Адам сидел спиной к свету. Ему показалось, однако, что Адам тоже на него смотрит и что взгляды их скрестились.
Первый секретарь начал с объяснения причин, побудивших обком принять такое решение. Обсуждение проекта в бюро не вызвало, по-видимому, никаких разногласий. Однако положение могло измениться при наличии очень веских доводов против предполагаемых мероприятий. Они могли быть отложены, и тогда могло выясниться, как возник этот проект, вдохновителем которого был, конечно, Адам Жора.
Прециосу, которому предложили высказаться первым, раньше, чем начать, вопросительно посмотрел на Прикопа. Тот незаметно покачал головой.
— Мне кажется, что предполагаемые изменения нежелательны, — сказал Прециосу.
— Почему? — спросил первый секретарь.
Прециосу принялся пространно и довольно бессвязно излагать свои соображения. Прикоп, потный от волнения, пытался уловить на лицах членов бюро впечатление, которое производят эти доводы.
Однако ему удалось подметить лишь то, что они никого не заинтересовали и уж во всяком случае никого не убедили.
Продан попросил слова и сказал, что он полностью одобряет предложенные меры, и что предполагаемое объединение рыбаков в одну общую для всей флотилии партийную организацию будет иметь самые благоприятные последствия. Говорил он горячо, с убеждением, и двое или трое членов бюро одобрительно кивали головами при каждом новом аргументе, из чего можно было заключить, что они того же мнения.
Чувствуя, что приближается его очередь, Прикоп напряженно думал, что бы еще можно было выдвинуть против предложенных мероприятий, но так ничего и не придумал, кроме того, что, по его мнению, «предложение следует основательно изучить, обсудить, проанализировать» и т. д.
— А пока что производство будет стоять? — спросил второй секретарь, который накануне горячо защищал это предложение на заседании бюро, доказывая все его выгоды для рыбной промышленности.
— Мы можем развернуть партийную работу среди рыбаков, — сказал Прикоп.
— Как же так? Ведь вы — судовая организация, — совершенно серьезно заметил второй секретарь.
Прикоп понял намек, но прикинулся дурачком.
— Что ж, придется взять на себя и это задание… — сказал он с видом человека, покорившегося судьбе.
— Кто же вам мешал сделать это до сих пор? — со смехом возразил второй секретарь. — Бросьте, товарищ Данилов! Если в прошлом вы могли оправдываться плохой организацией партийной работы, то в будущем такого оправдания быть не может — организация будет перестроена, и вы будете отвечать перед партией не только за судно, но и за продукцию и за всю рыболовную флотилию!
При других обстоятельствах Прикоп не преминул бы, с самой невинной улыбкой, заметить на это, что, мол, конечно, «если с нашим мнением не считаются, то мы лучше помолчим», но теперь у него не хватило на это смелости: при таком составе бюро на «фокусы» в этом роде рассчитывать не приходилось. Он смолчал.
Было принято решение созвать общее собрание судовой парторганизации в ее нынешнем составе, пригласив на него рыбаков-коммунистов. На этом собрании будут заслушаны отчет прежнего бюро и предложение о расширении первичной организации. После обсуждения того и другого будет вынесено решение и приступлено к выборам нового бюро.
Услышав про отчет, дискуссии и выборы нового бюро, Прикоп почувствовал, что его песенка спета. Посмотрев на Адама, он снова встретился с ним глазами, но не прочел в его взгляде ничего, кроме непоколебимой решимости. В эту минуту у него мелькнуло в голове ужаснувшее его предположение, что предложенная Адамом партийная анкета могла с таким же успехом коснуться его и Прециосу. Чем был раньше Прециосу, — он не знал, зато его собственное прошлое…
Прикоп оглянулся на Прециосу. Тот слушал с глупым видом, по-видимому, совершенно не отдавая себе отчета в том, что неминуемо последует. «Придется с ним серьезно поговорить. Мы еще можем выскочить из этой истории», — подумал он с новым приливом энергии. У них еще были люди, на которых можно было положиться: Лае, буфетчик, еще несколько человек из команды. «А рыбаков можно будет привлечь на нашу сторону другими средствами, сказать им: «Я ваш, даниловский, — или водкой. Во всяком случае нужно будет настрочить Симиона, чтобы он с ними поговорил, чтобы он все время старался, конечно, соблюдая всяческую осторожность, расположить их в нашу пользу. Да, у нас еще есть шансы…» Если все обойдется благополучно, у Прикопа будет одно заветное желание: как-нибудь подсидеть Адама, как-нибудь заполучить его в свои лапы и свернуть ему шею или раздавить, как спелый помидор. При этой мысли у него сжимались кулаки и от предвкушаемого удовольствия рот наполнялся слюной.
На следующий день Прикоп уехал в Даниловку повидать родителей и застал там Симиона. Однажды под вечер братья собрались на совет в саду, на лавочке под орехом. Крепко и пряно пахла нагретая за день ореховая листва. Земля была усеяна опавшими с дерева спелыми орехами. Вдали, на озере, виднелась рыбачья лодка, чуть заметно скользившая по голубой глади и четко отражавшаяся в ней со своим треугольным желто-пепельным парусом.
— Я что-то неспокоен, Симион, — сказал Прикоп. — Может выйти крупная неприятность. У меня, конечно, есть свои люди, и на общем собрании дело может еще обернуться в нашу пользу. Ну, а если не удастся, то нам не сдобровать.
— Что он может тебе сделать? — мрачно спросил Симион.
Прикоп молчал, задумчиво глядя на темно синее, как всегда в конце лета, море.
— Как бы там ни обернулось, — проворчал Симион, — а он погибнет от моей руки. Слышишь, Прикоп? Вот тебе моя клятва, что он погибнет от моей руки. И в скором времени — я долго ждать не стану…
Симион говорил шепотом, чтобы никто, кроме брата, его не слышал. Было тихо, тепло; заходящее солнце окрасило озеро в желто-зеленые, потом лимонные тона. Воздух был насыщен запахом ореховой листвы. С дерева упал еще один спелый орех.
— В скором времени, — повторил Симион. — Лишь бы представился удобный случай.
