Ознакомительная версия.
Она знала, что Полу десять лет, но выглядел он не больше чем на восемь Ей никогда не доводилось видеть более красивого детского лица: необыкновенно тонкие и выразительные черты, в обрамлении каштановых кудрей. У него были прелестные полные темно-красные губы, которые мягко касались друг друга и, чуть изгибаясь, кончались тонкими уголками, почти исчезавшими в глубоких ямочках. Выражение лица было спокойное, серьезное, задумчивое, словно дух этого ребенка был гораздо старше тела. Но когда Аня легко улыбнулась ему, это выражение растворилось в неожиданной ответной улыбке, в которой, казалось, просияло все его существо. И самым чудесным было то, что улыбка эта возникла невольно, без какого-либо умысла или даже намерения, но просто как отражение души, необычной, утонченной, прекрасной. Этот мимолетный обмен улыбками навсегда сделал Аню и Пола верными друзьями, прежде чем они успели сказать друг другу хоть слово.
День прошел как во сне. Впоследствии Аня никогда не могла его ясно вспомнить. Ей казалось, что это не она, а кто-то совсем другой вел уроки, слушал устные ответы, проверял примеры, давал письменные задания. Дети вели себя довольно хорошо; имели место только два нарушения дисциплины. Морли Эндрюс был уличен в том, что развлекался во время урока, пуская по проходу между партами пару сверчков на нитке. Аня поставила его на час возле классной доски и — что Морли пережил гораздо болезненнее — конфисковала сверчков. Она посадила их в коробку и на пути домой выпустила в Долине Фиалок, но Морли был абсолютно уверен, и тогда и впоследствии, что она унесла их домой для собственного развлечения.
Другим преступником оказался Энтони Пай, который вылил остатки воды из бутылки для мытья грифельной дощечки за шиворот Орилии Клэй. Аня задержала его в классе во время перерыва и побеседовала с ним о том, какого рода поведение ожидается от джентльменов, заверив его при этом, что они никогда не льют воду за шиворот дамам. Она добавила, что хочет, чтобы все ее ученики были джентльменами. Наставления были очень мягкими и трогательными, но, к несчастью, Энтони остался к ним совершенно равнодушен. Он выслушал ее молча, все с тем же угрюмым выражением, а выходя из класса, презрительно засвистел. Аня вздохнула, но затем утешилась мыслью о том, что завоевание привязанности одного из Паев, подобно строительству Рима, не может быть делом одного дня. В сущности, оставалось под вопросом, способен ли вообще кто-либо из Паев на привязанность, но Аня надеялась, что с Энтони дело будет обстоять лучше. Ей казалось, что он был бы довольно милым мальчиком, если бы не его неизменная угрюмость.
Когда занятия кончились и дети разошлись по домам, обессиленная Аня упала на стул. Голова болела, и она чувствовала себя удрученной и обескураженной. Настоящих причин для разочарования не было, так как ничего особенно страшного не произошло, но в эту минуту Аня была очень утомлена и склонна верить, что никогда не полюбит работу в школе. А как это ужасно — делать то, что тебе неприятно, изо дня в день в течение… ну, скажем, сорока лет. Аня раздумывала: расплакаться ли ей сразу же на месте или подождать, пока она окажется в безопасности в своей белой комнатке в Зеленых Мезонинах. Прежде чем она решила этот вопрос, на крыльце послышался стук каблучков и шелест шелка, и перед Аней предстала дама, чей вид напомнил ей недавно услышанное критическое замечание мистера Харрисона в адрес одной разряженной особы женского пола, которую он видел в одном из магазинов Шарлоттауна: "Она выглядела так, будто картинка из журнала мод лоб в лоб столкнулась с ночным кошмаром".
На новоприбывшей было бледно-голубое шелковое платье, с буфами, сборками и оборками на всех тех местах, где только можно было поместить буф, сборку или оборку. Голова ее была увенчана огромной белой шляпой из шифона, украшенной тремя длинными, но довольно потрепанными страусовыми перьями. Вуаль из розового газа, обильно усыпанная внушительных размеров черными точками, спускалась со шляпы ей на плечи и развевалась за спиной, словно вымпелы. На ней было столько украшений, сколько могло поместиться на одной маленькой женщине, и сопровождал ее сильный запах духов.
— Я миссис Доннéлл… миссис Доннéлл, — произнесло это видение. — И я пришла поговорить с вами о том, что рассказала мне Кларисса-Эльмира по возвращении из школы. Мне это было чрезвычайно неприятно.
— Мне очень жаль, — пробормотала Аня, тщетно пытаясь припомнить какое-либо происшествие, связанное с детьми Доннеллов.
— Кларисса-Эльмира сказала мне, что вы произносите нашу фамилию Дóннелл. Так вот, мисс Ширли, правильное произношение нашей фамилии — Доннéлл, ударение на последнем слоге. Я надеюсь, вы запомните это на будущее.
— Я постараюсь, — еле выговорила Аня, подавляя отчаянное желание расхохотаться. — Я знаю по собственному опыту, что это очень неприятно, когда твое имя произносят неправильно.
— Конечно, очень неприятно. Кларисса-Эльмира также сообщила мне, что вы называете моего сына Джекобом.
— Но он сам сказал мне, что его так зовут, — возразила Аня.
— Я этого ожидала, — произнесла миссис Доннелл тоном, подразумевавшим, что нельзя ожидать благодарности от детей в наш развращенный век. — У этого мальчика такие плебейские вкусы. Когда он родился, я хотела назвать его Сен-Клэром. Это так аристократично, не правда ли? Но мой муж настоял на том, чтобы назвать его Джекобом, в честь дяди. Я уступила, потому что дядя Джекоб был богатый старый холостяк. И что вы думаете, мисс Ширли? Когда нашему невинному мальчику было пять лет, дядя Джекоб вдруг взял да и женился! И теперь у него три своих собственных мальчика! Вам когда-нибудь приходилось слышать о подобной неблагодарности? В ту минуту, когда мы получили от него приглашение на свадьбу — у него еще хватило наглости послать нам приглашение, — я твердо сказала: "Больше никаких Джекобов в нашем доме, благодарю покорно". С того дня я называю моего сына Сен-Клэром, и я решительно настроена, чтобы именно так его называли. Правда, мой муж упорно продолжает называть его Джекобом, и сам мальчик отдает совершенно необъяснимое предпочтение этому вульгарному имени. Но он — Сен-Клэр, и Сен-Клэром он останется. Будьте добры, не забывайте об этом, хорошо? Благодарю вас. Я сразу сказала Клариссе-Эльмире, что это всего лишь недоразумение и все будет легко уладить. Итак: Доннéлл — ударение на второй слог, и Сен-Клэр — нив коем случае не Джекоб. Вы не забудете? Благодарю вас.
Когда миссис Доннéлл удалилась, Аня закрыла школу на ключ и пошла домой. На Березовой Дорожке у подножия холма она встретила Пола Ирвинга. Он протянул ей букетик нежных лесных цветов, которые дети в Авонлее называли "рисовыми лилиями".
— Пожалуйста, возьмите. Я собрал их в роще мистера Райта, — сказал он застенчиво, — и вернулся, чтобы подарить вам, потому что мне показалось, что вам они понравятся, и потому, — он поднял на нее большие красивые глаза, — что вы нравитесь мне.
— Спасибо, милый мальчик, — ответила Аня, взяв душистый букет. Усталость и разочарование исчезли, и надежда фонтаном забила в сердце, как будто слова Пола были волшебным заклинанием. Она шла по Березовой Дорожке легкойпоходкой, сопровождаемая словно благословением чудесным запахом своего букета.
— Ну, как дела? — поинтересовалась Марилла.
— Спросите об этом через месяц, тогда я, быть может, сумею ответить. А сейчас не могу… сама не знаю… Мои мысли кажутся мне такими густыми и мутными, как будто кто-то долго помешивал их ложкой. Единственное, в чем я уверена, — это то, что сегодня я научила Клиффи Райта, что А — это А. Он никогда прежде об этом не слышал. А это уже кое-что — помочь юной душе сделать первый шаг на пути, в конце которого Мильтон и Шекспир.
А потом пришла миссис Линд с еще более ободряющими известиями. Эта добрая женщина подстерегла у своих ворот всех ребятишек, возвращавшихся из школы, чтобы выяснить, понравилась ли им новая учительница.
— И все сказали, что ты им очень, очень понравилась… Все, кроме Энтони Пая. Я вынуждена признать, что он был другого мнения. Он заявил: "Ничего хорошего, такая же, как все эти девчонки-учительши". Это закваска Паев! Но ничего, не огорчайся.
— Я и не собираюсь огорчаться, — сказала Аня тихо, — но все же хочу ему понравиться. Терпением и добротой я смогу завоевать его привязанность.
— Хм, ни за одного из Паев нельзя поручиться, — заметила миссис Линд осторожно. — Они совсем как сны — часто сбываются наоборот… А что до этой Дóннелл — никаких Доннéллов она от меня не дождется, будьте уверены! — так фамилия ее Дóннелл, и всегда такой была. Это просто сумасшедшая какая-то, скажу я вам! Держит в доме мопса, зовет его Принцем и сажает за стол со всей семьей. Даже подает ему еду на фарфоровой тарелке. Я на ее месте боялась бы гнева Божьего! Томас говорит, что сам Доннелл — разумный, работящий человек. Но не проявил он смекалки, когда выбирал себе жену, вот что я вам скажу.
Ознакомительная версия.
