но в то же время нащупал в кармане пистолет.
Дом номер восемнадцать стоял на отшибе, в глубине фруктового сада. Света в окнах не видно. Нигде ни души. Тишина. Только откуда — то издалека доносился гул самолета, да громко поскрипывал гравий под ногами. Бартошу пришло в голову, что сегодняшний случай все же не совсем заурядный; есть в нем что — то настораживающее, правда, неизвестно пока, что именно… Входная дверь была заперта. Бартош поискал звонок, но не нашел. Постучал несколько раз и, не получая ответа, стал громко барабанить в дверь.
— Кто там? — послышалось наконец.
— Милиция!
— Черт бы побрал эту милицию! — проворчал тот же голос.
Но вот дверь открылась, и в свете лампы перед Бартошем предстал переминавшийся с ноги на ногу пожилой человек.
— Вы Янош Добрович?
— Он живет в другой квартире! Вход со стороны сада, — ответил старик и, показав рукой, куда надо идти, хлопнул дверью перед самым носом следователя.
Бартош зашагал в указанном направлении, отыскал вход и, убедившись, что замок не заперт, вошел в узенькую переднюю. Зажег свет, потом нажал на ручку двери, ведущей в комнату. Постоял на пороге, всматриваясь в темноту. Он чувствовал, что здесь кто — то есть. Когда глаза привыкли к полумраку комнаты, освещенной лишь слабым светом, проникавшим из передней, Бартош увидел мужчину, лежавшего одетым на кушетке. В первый момент ему показалось, что этот человек мертв. Но когда младший лейтенант взял его за запястье, тот пошевелился.
— Кто вы такой? Кто впустил вас сюда? — спросил мужчина и, приподнявшись на кушетке, стал протирать глаза.
— Я следователь, младший лейтенант милиции Шандор Бартош. А вы Янош Добрович?
— Что вам от меня нужно?
— Хотел бы поговорить с вами.
— Сейчас, ночью?!
— Дело не терпит отлагательства.
— Предъявите хотя бы какой — нибудь документ.
Когда Бартош показал милицейское удостоверение, Добрович снял со стула одежду и швырнул на постель, потом пригласил:
— Садитесь, пожалуйста!
Бартошу бросился в глаза беспорядок, царивший в комнате.
— У вас что же, жена не имеет обыкновения прибирать в квартире? — спросил он. — Или, может быть, ее нет дома?
— Она спит в другой комнате.
— Не могу ли попросить вас разбудить ее?
— А нельзя ли подождать до завтра?
— Нет, нельзя, — решительно ответил Бартош и направился к двери в другую комнату.
Добрович вскочил с кушетки и загородил дорогу следователю.
— Вы не станете ее будить!
— Думаю, что я и не смог бы этого сделать.
— Так вы знаете?
— Что? — спросил Бартош и посмотрел в упор на Добровича. — Что я должен знать?
— Что ее здесь нет. Вот уже две недели, как она бросила меня.
Добрович подошел к шкафу, достал из него бутылку с абрикосовой палинкой и, поставив на стол два стаканчика, наполнил их.
— Ну, давайте выпьем!
— Спасибо, я не пью.
— Что вам от меня нужно? — спросил Добрович, осушив свой стакан и прокашлявшись после крепкого напитка.
— Мне нужно знать, когда вы последний раз видели свою жену.
— Я же сказал вам, что прошло две недели, как она оставила меня. Мы поругались с ней. У Маргит кто — то есть, и она меня больше не любит! — Добрович снова потянулся к бутылке, но Бартош перехватил его руку.
— Сегодня вы не виделись с нею?
— Сегодня мы случайно встретились…
— На улице Ваг?
— Это она сказала вам?
— Вы угрожали, что убьете ее?
— И это она рассказала? Предательница! Как низко может пасть женщина! Теперь я вижу: лучше даже, что она оставила меня… Где она сейчас? Вы не знаете?
— Ее убили.
— Боже мой! — Добрович зашатался.
Бартошу показалось, что он вправду потрясен известием. «Или этот человек умеет так играть?»
— Поверьте, я тут ни при чем! Я ее и сейчас еще люблю! Я сказал ей, что прощу все, если она вернется. Но она не хотела. Сказала, что едет за границу, на Адриатическое море, с возлюбленным… тогда я пригрозил ей… Я даже выработал план убийства… Решил подкараулить ее как — нибудь вечером…
— Сегодня вечером.
— Поверьте мне!
— Прошу вас следовать за мной.
— Ни за что! — во все горло выкрикнул Добрович, с силой неожиданно оттолкнул следователя и, распахнув дверь, ринулся в ночную мглу. Пока Бартош опомнился, Добрович уже выбежал за калитку.
Бартош выхватил пистолет, побежал вдогонку, крича:
— Стой, стрелять буду! — И тут же услышал спокойный голос шофера:
— Я поймал этого типа.
— Вот спасибо!
— А я смотрю, вас долго нет. Дай, думаю, погляжу, что вас задержало. Только подошел к калитке — как раз он выбегает… А ну, спокойнее! — прикрикнул он на Добровича. — А то зажму тебя покрепче.
— Оставьте его! — сказал Бартош. — Он теперь и сам пойдет… Или, может быть, надеть на вас наручники?
— Пойду… — тихо проговорил Добрович и с поникшей головой зашагал к машине. Садясь в нее, он вдруг заплакал.
— Так, значит, это вы сделали? — тихо спросил Бартош.
Добрович не отвечал: забившись в угол, он лишь негромко всхлипывал, и младшему лейтенанту невольно подумалось, что этот человек не может быть убийцей.
— В управление? — спросил водитель.
— Нет, сначала в морг, — ответил Бартош.
Свой отпуск Бартош провел в Шиофоке, на берегу Балатона, в доме отдыха МВД. Хотя там было хорошо и с погодой повезло, но под конец он уже соскучился по шумной столице, да и на работу потянуло. За ним не числилось незаконченных дел, и, как пообещали перед отъездом, с первого сентября его уже окончательно переведут в группу майора Жаги.
Бартош достал из почтового ящика газеты — с их просмотра у него обычно начинался день. Он пробежал глазами заголовки. Очередная сессия ООН; переговоры арабских стран; полет космической станции; подготовка к Олимпийским играм; ущерб, нанесенный сильными дождями кукурузе…
Шандор Бартош еще холостяк; ему недавно исполнилось двадцать четыре… Младший лейтенант милиции, он и службу в армии закончил в этом звании. Родился в провинции, родители его и сейчас живут в Хатване, отец служит на железной дороге. В Хатване Шандор закончил школу и там же был призван в армию, так как не прошел по конкурсу в университет. Впрочем, он не очень — то сокрушался по этому поводу.
В Хатване жила в соседнем доме пожилая женщина, дававшая уроки музыки. Она с детства любила Шанику и сначала просто показывала ему ноты, учила, как нужно класть пальцы на клавиши, а потом стала по-настоящему заниматься с ним. Однажды отец зашел к ней, извинился и сказал, что, к сожалению, он не имеет возможности оплачивать ей уроки музыки, купить сыну инструмент тем более не в состоянии, так что, мол, не
