были сосредоточены на джентльмене, который вышел из кэба; этот джентльмен, скрывшийся в зарослях сирени и лавра, был признан Майнардом как его старый соперник, Свинтон! Как только Майнард узнал его, то сразу же прекратил наблюдение и скрылся за занавеской!
Кошут, наблюдая за другом, спросил, чем это вызвано.
— Я имею удовольствие знать этого человека, — ответил Майнард. — Простите меня, мой губернатор, за то, что я сомневался в ваших словах! Теперь я верю тому, о чем вы говорили. Шпионы! О! Если б англичане знали об этом! Они бы не вынесли этого!
— Дорогой друг! Не нужно пафоса. Они проглотят и это!
— Но только не я! — вскричал Майнард в гневе. — Если я не могу добраться до руководителей этого заговора, то хотя бы накажу орудие, которое ими используется. Скажите мне, губернатор, давно ли эти грязные птицы свили там свое гнездо?
— Они появились там неделю назад. Раньше дом снимал банковский служащий — шотландец, я полагаю, — он, кажется, внезапно съехал из дома. Они въехали туда в тот же день.
— Неделя, — сказал Майнард, размышляя. — Это хорошо. Он не мог видеть меня. Десять дней, как я здесь… и… и…
— О чем вы думаете, мой дорогой капитан? — спросил Кошут, видя, что его друг погрузился в глубокие размышления.
— О реванше — о мести, если предпочитаете наш словарь.
— Но кому?
— Этому негодяю-шпиону — главному. У меня с ним старые счеты. Я уже давно должен был отплатить ему по собственному счету, а теперь — вдвойне, за себя и за вас — и за мою страну, которую он опозорил!
— Но что вы собираетесь предпринять?
Майнард ответил не сразу. Он все еще размышлял.
— Мой губернатор! — сказал он спустя некоторое время. — Вы говорили мне, что все ваши гости удостаиваются сопровождения одним из этих шпионов?
— Эти шпионы всегда их сопровождают; будь то пешком, если гости уходят пешком, или в кэбе, если они уезжают в кэбе. У них есть кэб-двуколка, тот самый, который вы только что видели. Он уехал, но всего лишь завернул за угол, где постоянно находится, — кэбмену даны инструкции: он должен быть готов выехать по сигналу.
— И что это за сигнал?
— Пронзительный свист — такой, которым обычно вызывают собаку.
— И кто едет в кэбе?
— Один или другой из тех господ, которых вы видели. Сегодня это тот, кто занимает свой пост за створками жалюзи; ночью эта обязанность лежит на джентльмене, который только что вернулся — вашем старом знакомом, как вы говорите.
— Это как раз то что надо! — сказал себе Майнард.
Затем, обратившись к Кошуту, он спросил:
— Мой губернатор! Не будете ли вы возражать, если ваш гость задержится у вас, пока солнце не сядет, и еще немного после наступления темноты?
— Мой дорогой капитан! Почему вы спрашиваете? Вы же знаете, что я счастлив находиться в компании с вами!
— Еще вопрос. Найдется ли в вашем доме такая вещь, как хлыст?
— У моего адъютанта Ихаша, я думаю. Он страстный охотник.
— Еще один вопрос. Найдется ли в платяном шкафу вашей супруги пол-ярда черного крепа? Даже четверти ярда будет достаточно.
— Ах! — вздохнул изгнанник, — платяной шкаф моей бедной жены содержит вещи только этого цвета. Я уверен, что она может дать вам большое количество крепа, сколько вам надо. Но скажите, дорогой капитан, что вы хотите с этим всем делать?
— Не просите, ваше превосходительство, чтобы я рассказал вам все, во всяком случае, не сейчас. Будьте столь любезны, передайте мне эти две вещи. Завтра я верну их вам, а пока положитесь на меня, я их использую по назначению. Если фортуна будет мне благоволить, они мне очень пригодятся.
Кошут, видя, что его друг не склонен распространяться о подробностях, больше не требовал объяснений.
Он закурил длинный чубук, которых у него было с полдюжины — подарок, полученный во время пребывания в плену в Турции. Кошут пригласил Майнарда закурить один из них, и, наслаждаясь курением, друзья повели беседу, пока свет уличного фонаря, пробившийся сквозь окно, не дал им знать, что наступил вечер.
— А теперь, мой губернатор, — сказал Майнард, вставая, — у меня есть к вам еще одна просьба — пошлите своего слугу, чтобы он взял для меня кэб.
— Конечно, — ответил Кошут, позвонив в колокольчик, который стоял на его столе в кабинете.
Появилась прислуга — девочка, чье бесстрастное немецкое лицо не внушало Майнарду доверия. Не потому, что ему не понравилась ее внешность, просто она не совсем подходила для осуществления его планов.
— У вашего превосходительства есть слуга-мужчина? — спросил он. — Извините меня за то, что я задаю такой вопрос!
— По правде говоря, нет, мой дорогой капитан! В моем бедном состоянии изгнанника я не могу этого себе позволить. Если вам нужно только достать кэб, Гертруда сможет сделать это. Она говорит по-английски достаточно хорошо.
Майнард снова поглядел на девочку — все еще с недоверием.
— Постойте! — сказал Кошут. — Есть человек, который приходит к нам по вечерам. Возможно, он сейчас здесь. Гертруда, Карл Стайнер на кухне?
— Да, — последовал лаконичный ответ.
— Скажите ему, чтобы он зашел ко мне.
Гертруда ушла, возможно, задаваясь вопросом, почему это она недостаточно хороша для того, чтобы ее саму послали за кэбом.
— Он умный человек, этот Карл, — сказал Кошут после того, как девочка вышла из комнаты. — Он бегло говорит по-английски, вы также можете говорить с ним по-французски; вы вполне можете доверять ему, потому что он разделяет наши убеждения.
Вошел Карл.
Его внешность не противоречила тому, как экс-правитель охарактеризовал его.
— Вы разбираетесь в лошадях? — был первый вопрос, заданный ему по-французски.
— Я служил десять лет на конюшне графа Телеки. Его превосходительство знает это.
— Да, капитан. Этот молодой человек был конюхом у нашего друга Телеки, а вы знаете любовь графа к лошадям.
Кошут говорил о выдающемся венгерском дворянине, который в то же время, что и он, жил изгнанником в Лондоне.
— Достаточно! — сказал Майнард, очевидно, удовлетворенный тем, что
