Стайнер был человеком их круга. — А сейчас, мсье Карл, я просто хочу, чтобы вы вызвали мне кэб.
— Какого типа, ваша светлость? — спросил бывший конюх, по традиции отдав честь. — Двуколка или экипаж со всеми четырьмя колесами?
— Двуколка, — ответил Майнард, довольный точностью и осведомленностью этого человека.
— Очень хорошо.
— Послушайте меня, месье Карл. Я хочу, чтобы вы выбрали такой кэб с лошадью, которая может его везти. Вы понимаете меня?
— Вполне.
— Когда вы приведете его к воротам, зайдите сюда, в дом, и не ждите, пока я сяду в кэб.
Снова прикоснувшись к своей кепке, Карл ушел выполнять поручение.
— Теперь, мой губернатор, — сказал Майнард, — я хотел бы попросить, чтобы вы отыскали хлыст и четверть ярда крепа, о которых я говорил.
Кошут проявил беспокойство.
— Я надеюсь, капитан, вы не собираетесь никого…
— Извините меня, ваше превосходительство, — сказал Майнард, прерывая собеседника. — Я не собираюсь делать ничего такого, что может скомпрометировать вас. У меня есть свои собственные чувства, которые требуют удовлетворения, — мой долг чести, я бы сказал, более того, это долг чести моей страны.
Патриотическая речь друга тронула сердце венгерского патриота. Он больше не делал попыток остудить пыл рассерженного друга; и, торопливо выйдя из комнаты, вскоре вернулся с крепом и хлыстом — последний был настоящим охотничьим хлыстом для собак, с ручкой в виде оленьего рога.
Хруст гравия сигнализировал о том, что кэб прибыл и остановился перед воротами.
— Доброй ночи, мой губернатор! — сказал Майнард, принимая вещи из рук Кошута. — Если «Таймс» сообщат завтра о джентльмене, которого отстегали хлыстом, не говорите, что это сделал я.
И, произнеся эти слова, Майнард попрощался с бывшим правителем Венгрии.
Глава LXVI
ДВА КЭБА
В Лондоне темные ночи скорее правило, чем исключение. Особенно в ноябре, когда туман поднимается от грязной Темзы, распространяя свой покров по столице.
Именно в такую ночь можно было наблюдать на Южном Берегу кэб, который проехал по Парк Роад, после чего неожиданно свернул в парк через Ганноверские ворота.
Туман был настолько плотным, что кэб мог быть замечен лишь тем, кто оказался неподалеку, и уж совсем рядом должен был бы находиться наблюдатель, чтобы распознать в нем кэб-двуколку.
Светящееся круглое окно, расположенное в верхней передней части кэба, позволяло разглядеть, что он вез единственного пассажира, джентльмена.
Если бы окно было освещено лучше, то, изучая внешний вид джентльмена, можно было бы также разглядеть, что он держит в руке некий предмет, напоминающий кнут для охоты.
Но даже самый яркий свет не позволил бы рассмотреть его лицо, скрытое маской из черного крепа.
Прежде чем кэб, везущий его, миновал повороты Южного Берега, пассажир и кучер услышали негромкий свист.
Джентльмен, казалось, ожидал услышать этот свист, и он совсем не был удивлен, увидев другой кэб — такой же, как и его, кэб-двуколку, — стоявший на углу Парк Роад и сразу же уехавший, — кэбмен немедленно занял свое место, словно уже был готов отъехать. Любой, кто, возможно, наблюдал лицо джентльмена, сказал бы, что он ожидал увидеть все это.
Проезжая через Ганноверские ворота, он также не был удивлен тому, что второй кэб следует за ним.
Если вы въедете в Риджент Парк через эти ворота, повернете налево и проедете примерно четверть мили, то достигнете некоего укромного, уединенного уголка в пределах Лондона. Это место, где канал, пересекающий границы парка, внутри его ограды протекает между двумя высокими берегами, плотно заросшими лесом с обеих сторон. Место столь уединенное, что человек, не знакомый с ним, вполне мог бы предположить, что он находится за пределами британской столицы.
Ночью в той части парка, о которой идет речь, нет шансов встретить ни констебля, ни кэбмена. Сырость и густой туман отнюдь не привлекают ни тех, ни других.
Все эти обстоятельства устраивали того, кто ехал в первом кэбе и чьи планы требовали темноты.
— Извозчик! — сказал он, обращаясь к кучеру через небольшую щель в верху кэба. — Видите кэб, следующий за нами?
— Я не могу его видеть, но хорошо слышу его, сэр.
— Хорошо, в нем находится джентльмен, которого я хочу отхлестать хлыстом.
— Понятно, сэр. Скажите мне, когда вы желаете остановиться.
— Я хочу остановиться примерно в трехсот ярдах от Зоологического сада. Там есть роща, которая подступает прямо к дороге. Подъезжайте к ней, остановитесь и ждите меня там, пока я не вернусь.
— Да-да, сэр, — ответил извозчик, который, получив заранее соверен, был готов выполнить все, что от него требуется. — Что-нибудь еще я могу сделать для вас, ваша честь?
— Еще потребуется от вас вот что. Если вы увидите, что его извозчик попытается как-то вмешаться, вам потребуется ненадолго оставить вашу лошадь — чтобы обеспечить справедливые условия нашего поединка.
— Доверьтесь мне, ваша честь! Можете не беспокоиться об этом. Я позабочусь о нем!
Как только первый кэб достиг упомянутой рощи и остановился, пассажир сразу же выпрыгнул из него и спрятался среди деревьев.
Почти в тот же самый момент его преследователь также подъехал к месту, где остановился первый кэб, — к удивлению того, кто находился в преследующем кэбе.
— Они остановились, сэр, — сказал кэбмен шепотом, нагнувшись к щели в кабине кэба и обращаясь к пассажиру.
— Я вижу, черт бы их побрал! Для чего, интересно, они остановились?
— Чтобы отхлестать вас хлыстом! — крикнул неожиданно появившийся человек в маске из крепа, вспрыгнул на подножку кэба и схватил задавшего вопрос за шиворот.
Жалобный крик мистера Свинтона — а это был он — не помешал вытащить его из кэба и задать ему такую экзекуцию, которую он запомнит до конца своих дней!
Его кэбмен, спрыгнув с верха кабины, попытался вмешаться. Но он был остановлен другим кэбменом, не менее решительным и более сильным, который схватил неудачливого защитника за горло и не отпускал до тех пор, пока не отработал свой заслуженный по праву соверен!
Полицейский, который случайно услыхал жалобные крики Свинтона, быстрым шагом прибыл на место происшествия,
