Казимеж сделал шаг и тогда только разглядел старика с непокрытой лысой головой. Почему-то он решил, что должен его подождать. И в эту минуту до него донесся гул пролетающего в отдалении самолета.
Пахарь дошел до самой дороги, завернул коней, громко покрикивая на них, и остановился. Это был старый, морщинистый крестьянин. Когда он улыбнулся Казимежу, сеть мелких морщинок окружила его маленькие серые глаза. Курносый нос его еще больше вздернулся от этой улыбки. Он, видимо, хотел что-то сказать, но не решался и стоял, почесывая в затылке.
Шофер тоже вылез из машины и встал рядом с Казимежем.
Спыхала вдруг перебрался через неглубокую канаву и подошел к мужику. Солнечный свет заливал лицо пахаря утренним багрянцем и играл на блестящих от пота округлых крупах гнедых коней, которые напирали друг на друга.
— Здравствуй, дедушка, — сказал Казимеж.
— Здорово живете, — не очень уверенно откликнулся мужик. — А вы что же это, бежите, стало быть, от нас?
Спыхала растерялся.
— Немцы сверху садят… — довольно равнодушно продолжал мужик. — А как там, в Седлеце? Все сгорело?
— Нет, нет, — неожиданно для самого себя сказал Спыхала, — я только хотел немного попахать.
— Хо-хо! — засмеялся старикан. — Уж будто и умеете?
— Пахал в молодости. Дед мой пахал, отец пахал. Неужто и я не смогу?
И повернувшись к шоферу, который глазел на них, стоя на фоне шоссе и зеленых кустов, отрывисто бросил:
— Возвращайтесь к себе. Скажите пани Ройской, что я остался тут.
Шофер недоуменно смотрел на него. Казимеж снова перепрыгнул канаву и уже смягчившимся тоном пояснил:
— Поезжайте и скажите… Я же серьезно. Я остаюсь тут. А вам дам записку.
Он вырвал из блокнота листок и написал несколько слов. Шофер медленно и неохотно удалился. Спыхала вернулся к мужику.
— Дайте-ка, а? Хоть попробовать.
Мужик молча, недоверчиво уступил ему место за плугом. Спыхала положил обе руки на чапиги и крикнул на коней.
Вначале у него ничего не получалось. И вдруг он вспомнил, как надо держать плуг, и медленно подрезал пласт глинистой и проросшей земли, которая стала отворачиваться плотным толстым слоем.
— А ну, клятые! — закричал он на лошадей, которые, почувствовав чужую руку, шли с неохотой, словно с каким-то сопротивлением.
Борозда ровно тянулась в гору. Вскоре Казимеж был уже на вершине холма и оттуда оглянулся назад. Лошади стали, тяжело дыша. Спыхала вытер со лба пот и огляделся.
Внизу вилось шоссе, уходя дугой за зеленую стену кукурузы, а потом вновь выныривало из-за нее, белое, узкое, гибкое. Над ним в голубом небе виднелось одно большое облако.
По шоссе удалялся маленький синий автомобиль Ройской, а в противоположном направлении мчали две легковые машины и грузовик. Казимеж равнодушно смотрел на них. За распаханным полем тянулся клин, засеянный рожью, которая уже пробивалась маленькими, редкими, с виду красноватыми ростками, освещенными лучами солнца. На каждом росточке еще дрожала капелька росы.
Мужик так и не двинулся с места — остался стоять там, где его оставил Спыхала, и улыбался ему издалека. Видно было только, как блестят на солнце его зубы.
За этот краткий миг Спыхала успел подумать о прошлой своей жизни.
— Ради этого я лез вверх, — сказал он, но все же улыбнулся про себя. И даже не постарался вызвать образ Марии, боясь этого, еще не уверенный, что не дрогнет, вспомнив о ней.
Он нагнулся, закатал свои длинные брюки, уже запачканные землей, которая бурыми комьями прилипла к черной ткани, и, погоняя коней, с усилием потянувших дальше, повел борозду вниз.
Вскоре земля закрыла перед ним шоссе, мужика, кукурузу и даже облако в небе. Первые сегодняшние бомбы глухо рвались где-то вдали.
Конец второй книги
Чья это горничная? (франц.)
Конец века (франц.).
О, сударыня, брак — это ведь совсем иное дело… (франц.)
Кто такая? (франц.)
ПОВ — Польска организация войскова.
Задушевность (нем.).
Что вы хотите — это выше моих сил (франц.)
Вы так полагаете? — или — Вы в это верите? (франц.)
Очаровательная женщина эта мадам Рубинштейн! Вы ведь были влюблены в нее в Одессе, да? (франц.)
Вевюрка (Wiewiórka) — по-польски белка.
Держись! (франц.)
Фраза из заключительной сцены романа Генрика Сенкевича «Потоп».
Любовь любит странствия (нем.).
В противовес (итал.).
Лишенный корней (франц.).
Нет, нет, что вы! Давайте по-французски, раз уж это легче для вас (франц.)
Как вам угодно (франц.).
Политический процесс, инспирированный Пилсудским против одиннадцати руководителей крестьянской партии и польских левых в 1932 г.
Некоторые моменты этой главы навеяны книгой Ксаверия Прушинского «В красной Испании», — Прим. автора.
Герои романа Сенкевича «Семья Поланецких».
Заслуживающей внимание личностью (франц.).
Хорошо воспитанный (франц.)
Светскую записную книжку (франц.).
Все это время, с той ужасной ночи… (франц.)
Я знала, что это невозможно… (франц.)
Что это вы здесь делаете? (франц.)
Перевод С. Шервинского и Н. Познякова.
Отвращение к жизни, утомление от жизни (лат.)
Я пришел от… от… (франц.)
Если ты мертв — это надолго,
Если ты глуп — это навсегда (франц.).
О, это звучит! (франц.)
В наш неустойчивый век… (франц.)
Что за выражение! (франц.).
Вейссенгоф, Ганс (1798–1825) — немецкий писатель, представитель сентиментализма.
Гейдельбергский дьявол (нем.).
Она всегда играет в страстную любовь и разрывает сорочку перед тем, как лечь с кем-нибудь в постель (франц.).
Жертвую (итал.).
Плачь, плачь (итал.).
Вполголоса (итал.).
Здравствуйте, господин граф (франц.).
А что, мадам Доус не переменила фамилию? (франц.).
Пока что нет. И номер тот же, на втором этаже (франц.).
Мадам, здесь внизу граф Мышинский… Нет, мадам, граф…
Нет, нет, не нужно поправлять меня, мадам, это не князь Мышинский, а граф Мышинский… (франц.)
Да, мадам, мсье Януш… Очень рад… Мадам просит передать, что она будет счастлива принять вас (франц.).
Войдите! (англ.)
Вы очень хорошо выглядите (франц.).
«Огненный крест» — организация французских фашистов в 30-е годы.
Культ своего я (франц.).
Чистая доска (лат.) — в значении «пустое место, пустота».
Видимость (лат.).
Не все погибнет. (лат.).
