с Лендваи и Маргит. — Вам знаком этот мужчина? — спросил он, ткнув пальцем в Лендваи. — Если, допустим, представить себе его без усов?
Женщина, прищурив глаза, внимательно всматривалась в фотокарточку. Потом пожала плечами.
— Я не могу точно утверждать, но мне почему — то кажется, что тот, с кем я ее видела, непохож на этого.
Младший лейтенант сидел, понурив голову, за столиком и машинально отхлебывал кофе.
«Может быть, существует еще кто — то, неизвестный третий? — думал Бартош. — И он — то и есть убийца? Но что же я все — таки хотел записать в блокнот?»
Бартош продолжал сидеть за столиком и, казалось, уснул. Женщина у кофеварки иногда с сожалением поглядывала на него. Кафе было на бойком месте, люди то и дело заходили и уходили. «Наверное, это все завсегдатаи, — решил Бартош. — Недаром же они так свободно, по-домашнему себя здесь чувствуют, обращаются к Илонке на „ты“…» Теперь и Бартош знал, что женщину у стойки зовут Илонкой. «Пожалуй, занесем и ее в блокнот. Но что же я все — таки хотел в него записать?!» — ломал голову младший лейтенант, еще раз просматривая свои записи: «Бакош. Рояль. „Элизе“ Бетховена. Постукивание молотка. Детский плач. „Мотылек“. След чашки на книге. „Кондор“…» — Тут Бартош остановился, уже выяснилось, когда и почему Лендваи прозвали в конторе Кондором. Бартош снова стал читать записи: «Сольнокский поезд. Адрес жены Лендваи в Сольноке: Пештское шоссе, 25…»
«Возможно, впрочем, — рассуждал он, — эти данные никогда и не понадобятся… Алиби стопроцентное: поезд действительно отбывает из Будапешта в двадцать два десять…»
Младший лейтенант достал карандаш и приписал: «Хозяйка квартиры Чихас — в больнице…» Его продолжала преследовать мысль, что он собирался сделать еще какую — то пометку в блокноте и забыл. «Наверное, что — то пустячное, раз никак не могу вспомнить… А когда мне пришло в голову записать?.. Когда я был у Лендваи. Что же это все — таки может быть?..»
Бартош сунул блокнот в карман, расплатился и вышел на ночную улицу. Снова вернулся на Черхатскую. Окна на этаже, где жил Лендваи, были темны. «Наверное, лег уже спать. Или просто выключил свет и сейчас стоит у окна и смотрит на улицу? Может быть, даже видит меня. Смешно!.. Итак, Лендваи любил Маргит. Значит, у него не было оснований убивать ее. К тому же он труслив и вряд ли решится на такое. Не отважился даже сказать жене, что собирается разводиться с ней…»
Но тут Бартош вдруг поймал себя на мысли, что все эти рассуждения как — то хромают. И тотчас же мозг услужливо подсказал ему, что нет никакого смысла продолжать заниматься этим делом. К тому же и отпуску конец и завтра он должен явиться к майору.
— Ну, какие новости? — встретил его вопросом майор.
— Никаких, — тихо ответил младший лейтенант.
— Значит, супруг будет отвечать по всей строгости закона.
Бартошу было не до эмоций: без него тут скопилось много, дел. И вправду его тотчас же направили на Восточный вокзал: там попал под поезд крестьянин. Выяснилось, что тот был в нетрезвом состоянии. Словом, обыкновенный несчастный случай.
Когда они с судебно-медицинским экспертом садились в машину, ожидавшую их у вокзала, Бартош сказал, что хотел бы проделать небольшой эксперимент: установить, за сколько минут можно доехать от вокзала до улицы Крепостных.
— Вам все еще не дает покоя то дело? — улыбнулся Салаи. — Словом, мы едем на угол улицы Крепостных, туда, где нашли убитую женщину… Как же ее звали?
— Маргит Добрович.
Бартош посмотрел на часы и засек время. Ровно через две минуты машина затормозила на углу улицы Крепостных. «Но зачем, собственно, мне это?» — тут же подумал Бартош.
— Вы, доктор, как — то говорили об одной интересной мысли, высказанной профессором Ковачем. Вы упомянули об этом, когда мы говорили по телефону. Меня заело любопытство.
Доктор громко рассмеялся.
— То, что часто твердил профессор Ковач, вроде бы как азбучная истина для следователя. Профессор утверждал, что наиболее подозрителен обычно тот человек, у которого наиболее надежное алиби. Потому что по-настоящему стопроцентное алиби можно только специально подстроить. Понятно? Старик Ковач вообще изрекал немало золотых мыслей. Вот, например, одна из них: «Самая опасная штука — это апельсиновая корка…»
— Апельсиновая корка? — удивленно переспросил Бартош.
— Совершенно точно! Она опаснее даже ножа, оставленного в теле убитого. На ней — то, на мелочи, и поскальзываются. Как утверждал профессор Ковач, задача хорошего следователя — найти эту пресловутую «апельсиновую корку» и не доверять слепо «надежному» алиби. В этом секрет успеха.
— А кто такой профессор Ковач? Что — то я никогда не слыхал о нем.
— Это легендарная фигура! Лично мне кажется, что такого вообще не существовало. Просто в его уста вкладывают всякие премудрости, которые могут пойти на пользу молодежи.
— Благодарю, — буркнул слегка разочарованный Бартош; ему не очень понравились поучения старого доки. «Можно подумать, я сам не знаю, чем мне надлежит заниматься», — подумал он. Когда машина остановилась на углу улицы Петефи, Бартош без особого тепла простился с врачом и пешком зашагал по улице Вереш Палне. Зайдя в кафе, он заказал себе порцию мороженого.
Бартош медленно, с удовольствием ел мороженое и невольно раздумывал над тем, что приписывалось премудрости профессора Ковача.
«Итак, важна каждая мелочь. Каждая самая незначительная подробность… И не надо бояться труда вновь и вновь исследовать любой, даже незначительный след… Но у меня уже нет ни времени, ни сил начинать все сначала… Впрочем, следовало бы снова взяться за Бакоша. Побывать у него в доме, на шоссе Конкой-Теге… У Добровича нет алиби. Значит, если следовать тезису профессора Ковача, он не виновен в убийстве. И тем не менее ему может быть вынесен смертный приговор. А почему, собственно, у него нет алиби? Потому, что Бакош не слышал, когда Добрович вернулся домой. Добрович же утверждает, что ранним вечером, то есть по времени раньше, чем была убита Маргит. Если Бакош не слышал, как Добрович возвращался (а тот должен был проходить мимо окон старика), значит, самого Бакоша наверняка не было дома…»
Тут младший лейтенант вспомнил, что, когда он ушел из дома на шоссе Конкой-Теге, а потом сразу вернулся туда, Бакош уже куда — то исчез. Куда? Этот вопрос давно уже не давал покоя Бартошу. Куда, к кому мог отправиться старик сразу после обыска в доме?
«Надо бы проверить, снова понаблюдать». Не успела эта идея как следует созреть в голове Бартоша, как он поспешно расплатился за мороженое и выбежал на улицу.
Когда автобус
