А правый — жёлтый, круглый, огромный. Перекрестье зрачка и изрезанные шрамами веки.
Мальчишка закричал.
Отражение улыбнулось широким, как пасть крокодила, ртом.
Тедди потерял сознание.
***
Привычная рутина после шоу. Пока дрессировщица Лилит командовала погрузкой клеток и успокаивала слона, карлики начали сворачивать шатёр.
Стоящий у чёрного хода вагончик гримёрки был полон духоты и раздражения, осязаемо витавшего в воздухе. Сотня свечей, отражаясь в десятке зеркал, создавала дробящийся, неровный, но яркий свет. Арлекин смывал грим давно остывшей водой и краем глаза наблюдал за Коломбиной. Она вертелась перед зеркалом, разглядывая свежую дырку на клетчатом трико.
Сегодняшнее неудачное падение с каната переломало бы человеку ноги. Кукла отделалась порванной тряпкой.
— Прости, что не смог тебя поймать, — в сотый раз извинился Арлекин, поднимая голову от таза с водой.
Коломбина фыркнула надменной лошадкой.
— Будто я могу сломаться! Не переживай, мой милый, с каждым днём ты справляешься лучше. Мойся быстрее, Люци сказал, там уже ждёт клиент. Он хочет нас обоих и готов много заплатить.
Балберит, вечно лезущий не в своё дело фокусник, противно захихикал из угла, где сажал по клеткам своих голубей.
— Как обычно торгуете грехами, фарфоровые шлюшки? Если кто-нибудь попросит вас о смерти, что вы сможете ему дать?
Арлекин покосился на корзину с цветными шарами для жонглирования. Каждый из них был подписан одним из людских желаний. Перед очередным шоу он выбирал тринадцать, наугад, а во время последнего выхода на сцену раздавал их зрителям. Белый шар с надписью «смерть», как и прозрачный с надписью «жизнь» ещё ни разу ему не попались, но вероятность была всегда.
— Знаешь, что чаще всего ловят? — спросила фокусника Коломбина, стоя в дверях вагончика. — Похоть, боль, ярость. Чуть реже любовь, ласку, заботу. Это мы можем дать каждому. А попросят смерти — сыграем смерть!
Арлекин вышел на воздух следом за ней. Старик Люцифер ждал снаружи, рядом с ним маячил высокий тощий мужчина в распахнутом сером пальто. Это ему сегодня достался шар с надписью «боль».
— Как договаривались, оплата за порчу двух единиц товара на пять следующих шоу, — вкрадчиво напомнил Люци. — Не забывайте, сэр, что с мальчиком нужно быть… аккуратнее. Он куда более хрупкий.
Мужчина кивнул и не глядя вытащил кошелёк. Его голодный взгляд крючьями впивался в тело Арлекина, заставляя того мелко дрожать.
Пять следующих шоу. Как минимум пять дней на восстановление для него и даже для Коломбины. Сколько же боли вмещает желание этого клиента?
Коломбина повернулась к нему, ободряюще коснулась руки.
— Не бойся, мой милый. Ты научишься это играть.
В свой вагончик Арлекин вернулся к середине ночи. Едва переставляя ноги, он поднялся по ступенькам и сполз на мягкий лисий ковер, пачкая яркий мех темной кровью.
Если бы он мог загадать желание, то попросил бы другую судьбу.
Арлекин помнил, что раньше умел чего-то хотеть и куда-то стремиться. После смерти матери всё стало иначе. Мир замер сломанным часовым механизмом. Остановились стрелки. Стёрлось будущее.
Словно сон без шанса проснуться.
Он был Арлекином уже третий год и начал забывать старую жизнь. Каждый день приносил так много событий, что все они давно слились в одно сплошное пятно экстремальной яркости, заслонив собой прошлое.
Неуловимое, почти не оставившее следа в памяти, но, очевидно, беззаботное детство для него закончилось в десять. Крушение поезда оборвало жизнь матери, а отца опустило на дно бутылки.
В моменты редкой трезвости отец подолгу смотрел ребёнку в лицо, пристально, безумно. Он говорил об их схожести с матерью — пшеничным цветом волос, бледностью кожи, даже родинкой на левой скуле. Дарил ему подарки, приносил игрушки, целовал тонкие пальчики, гладил по голове.
С каждым месяцем становилось хуже. Отца уволили, игрушки и сладости исчезли, даже еда в доме появлялась всё реже. Росли долги, к отцу начали ходить странные люди. Они страшно кричали, угрожая расправой. О ребёнке в лучшем случае не вспоминали, в худшем — могли побить смеха ради.
Два года спустя отец повесился. Назвал сына своим ангелом смерти и попросил толкнуть стул, когда наденет себе на шею верёвку.
Как только его ноги закачались над полом, мальчишка сбежал. Он не знал, что сделают люди, требовавшие с отца денег, когда увидят его мёртвым, но всё равно боялся их встретить. Потому ушёл так далеко, как смог.
Месяц бродяжничества горькой удачей пришёлся на лето. Зимой на улице, без опыта выживать в одиночку, мальчишка погиб бы за пару ночей. На этом подарки судьбы кончались. Роясь в мусорных баках за стоящей на холме школой очередного приличного маленького городка, мальчишка наткнулся на стаю маленьких монстров.
Ангелочки с гладкими, милыми, одинаково скучающими лицами пытались спичками подпалить бок воробью. Тот скакал от них на своих крошечных лапках, подволакивая сломанное крыло.
Мальчишка хотел вступиться. Хотел объяснить, что это жестоко. Хотел рассказать, что они не правы. Но вместо этого подбежал и схватил одного из детей за аккуратненький форменный свитер. Толкнул, уронил в грязь. Второму влепил по лицу.
Что прилетело в глаз, он не понял. Просто вспыхнула боль, распустилась огромным алым цветком, всё растущим, растущим на лице, пускающим корни внутрь головы. Он рухнул на землю, его долго били. Пинали за испорченный свитер, за испачканные штаны, за пощёчину. Особенно сильно досталось за спасённого воробья.
Боль и пустота.
Ползком он спустился с холма, спрятался на выезде из города, у большой дороги, свернулся в кустах калачиком. Распухло лицо, онемели от боли руки. Скользкое нечто на месте правого глаза торчало наружу сквозь рваное веко, текло по щеке, как густые слёзы. Он размазывал грязь по лицу и думал, что дальше ничего не будет.
А вечером в город приехал Цирк. Старик Люци нашёл мальчишку в кустах. Подарил новый глаз, клетчатые крылья Арлекина и право на счастье, вечной улыбкой вырезанное на губах.
Правда, за каждый подарок мальчишке пришлось расплатиться кусочком себя.
Арлекин заставил себя подняться на ноги. Голова гудела, в желудке росла волна тошноты. Сотрясение мозга, у куклы? Не может такого быть.
Он успел ощупью добраться до умывальника, когда его вырвало кровью и желчью. Ночной клиент явно перестарался. Отдышавшись, Арлекин зажёг пару свечей и плеснул в лицо уже ставшей прохладной воды. Потом поднял голову.
В зеркале было куда темней, чем в вагончике за его спиной. Будто все свечи погасли разом. Во мраке его собственное лицо показалось чужим.
Спутанные светлые волосы вместо цветных. Аккуратные, ровные губы, искусанные, но совершенно обычные. Сонные глаза с сеткой лопнувших сосудов. Голубые, одинаковые, живые.
Арлекин хотел закричать, но вечная улыбка не дала этого сделать.
Стекло треснуло. Своё, но чужое лицо пропало.
Комментарий к Часть 1. Осколки
Господа, извините за сумбур те, кто уже прочитал, не беспокойтесь, ничего страшного не случилось. Провожу эксперимент - собрала три первых “части” в одну. Ничего нового в них не появилось, только изменилась разбивка текста на главы. Комментарии под частью теперь могут отличаться от содержания самой части. Простите. Спасибо за внимание.
========== Часть 2. Трещина ==========
На школьный автобус Тедди опоздал, потому пришлось тащиться пешком. Час, потраченный на пару миль пути, показался сорока годами скитаний. Мальчишка с трудом миновал жилые районы и вышел на дорогу, ведущую к вершине холма.
После случившегося ночью голова была пустой и лёгкой, будто воздухом переполненной. Ветер хватал мальчишку за волосы, швырял в лицо брызги из луж и прошлогодние бурые листья, немилосердно дёргал за куртку, силясь пробраться к самому телу.
Тедди хотелось уткнуться в воротник носом и никогда не поднимать головы. Зажмуриться, заткнуть уши и свернуться в комок прямо здесь, посреди залитого грязной водой тротуара.
