А прежде он проверит всё и уймёт тревогу. Он уверен, что ничего там не найдёт.
Хотя… Хотя он расспросил местных, покидал ли кто остров в последнее время, и узнал, что никто, кроме его сына и Лута. А ведь про последнего так и не слышно было ничего, хоть Герцог и обещал, что он вскоре вернётся. Но Барудо также узнал, что вот в начале этого года пропала женщина из замковой прислуги — наверное, ей тоже захотелось другой жизни.
Барудо продолжал идти, то уговаривая, то подбадривая себя; ему казалось, что его ведёт сама судьба, потому что как только он задумывался о том, что же будет делать, когда доберётся до Цехов, то совсем не находился.
*
Люди скорее голосили, чем пели, водя хоровод вокруг костра, что высотой был с дом и опалял жаром все лица, обращённые к нему. Ильхо и Этерь вместе с ним плясали в первом кругу, положив, как и прочие, руки на плечи соседей по сторонам, стремительно увлекая друг друга по кругу, подпрыгивая и крича невпопад.
Пляски веселее Ильхо не помнил. Было легко, ноги сами неслись, сами отрывались от земли, слова песен летели высоко, вслед за искрами костра, поднимаясь, наверное, к самому облаку, расчертившему небо пополам, а пламя так пылало, что прогоняло любой отсвет розового прочь. Если и был во всём этом безумии смысл, то, наверное, в том, что утром он очнётся кем-то другим. Кем-то обновлённым, как само время.
Думать не нужно было, но не из-за страха. Сейчас нужно было просто веселиться, как делали это все жители острова.
Их было так много, они заполонили пляж, и плясали не все, и Ильхо, глядя на лица, проносящиеся перед глазами, находил этих людей беспечно радостными, подобными детям.
Хотя молодые лица встречались реже, чем лица, отмеченные возрастом, и на задворках разума вдруг вспыхнула мысль: он давно не видел детей, малышей — он помнил их только в детстве, но вот уж несколько лет, как не встречал ни одного.
Мысль эта канула в круговерти хоровода.
Когда их круг распался, чтобы пустить вперёд тех, кто ещё не участвовал в хороводе, они с Этерь оказались в четвёртом, самом широком кольце, где было не так жарко.
Он оставил танцующих и, отирая пот, побрёл к пригорку, где до сих пор сидели Тео с Лолли. Её, наверное, уже ждала мать — Ильхо так и видел, как та мерит беспокойными шагами свои покои, раздумывая, послать ли дворецкого лично на поиски дочери, — но сестра, кажется, и не думала уходить. Она, положив голову Тео на плечо, заворожённо смотрела на костёр, словно ничего великолепнее и страшнее не видела, а сам же Тео, прикрыв глаза, дремал, не расслабляя ни спины, ни плеч. Его коса сегодня охватывала голову на манер короны или головного убора, и в чёрные волосы были вдеты редкие цветы.
— Наверное, Королевой Цветов сегодня выберут тебя, — сказал Ильхо, опустившись рядом и толкнув друга в бок. Тео очнулся, вздрогнув, и окинул его медленно обретающим осмысленность взглядом.
— Я не против, — ответил он мелодично, но чуть хрипло. — Когда уже?
— Скоро, наверное.
— Ты пойдёшь с нами к замку? — подала голос Лолли. Ильхо глянул на неё из-за Тео, но покачал головой.
— Я до утра.
— А я засыпаю, — призналась она и села прямо, разглаживая вокруг себя подол юбки. — Но как же красиво. Почему ты не говорил мне, что так красиво?
— Я же звал тебя раньше.
Лолли ласково улыбнулась ему. Они ещё долго сидели молча, глядя на пляски и на костёр. В отблесках пламени всё смешивалось в пёстрый калейдоскоп: тёмные волосы, загорелые лица, светлые одежды — по кругу, по кругу. Этерь то появлялась, то пропадала в этом вихре.
— Я думал сбежать, — признался он, склонившись к уху друга. Тео оглянулся на него растерянно и с грустью.
— Сбежать?
— Да, со следующим караваном.
— А сейчас что… передумал?
Всё же Тео спрашивал не без надежды. Ильхо закусил губу и вновь посмотрел туда, где только что промелькнуло лицо Этерь, поднялись и опали копной её волосы.
— Обожду, — признался он, опустив взгляд к коленям. — Может, не со следующим, а с тем, что придёт после него.
Тео кивнул, своими тёмными миндалевидными глазами обшарив его лицо и будто разгадав все мысли.
— Дождись, пока ливни не закончатся.
— Они ещё не начались, — заметил Ильхо со слабой улыбкой.
Тео снова покивал и сказал:
— Завтра нужно ловить волну, пока не начало лить.
После того, как Этерь потеряла его новенькую доску, Ильхо пользовался своей старой.
— Я закажу ещё дерева.
— Не нужно, — ответил Тео с хитрецой, что нечасто прорезалась в его голосе. — У меня ещё оставалось, и я сделал тебе новую.
Ильхо счастливо потрепал его по голове, сбив несколько цветков на землю, и Тео отмахнулся от его руки.
— Мы пойдём, — решила наконец-то Лолли, и все втроём они поднялись.
Ильхо обнял каждого на прощание, тепло прижимая к сердцу и сестру, и друга, а они в ответ крепко прижимались к его плечу лицом, будучи ниже его почти на голову.
Они ушли.
— Королева цветов! Королеву цветов! — закричали вокруг, и только тогда Ильхо сообразил, что время уже перевалило за полночь.
Он не кричал со всеми, но был с толпой, когда на Этерь надели пышный венок и подняли на руках над головами, а затем понесли, качая, вокруг костра. Конечно, кто же ещё мог ею быть сегодня? Все смотрели на неё с любовью, а она возвращала им эту любовь, умноженную во сто крат, озаряя всех своей счастливой улыбкой. В какой-то момент Ильхо нашёл себя идущим совсем близко к ней, и Этерь шутливо коснулась его волос и тут же отдёрнула руку.
Гуляния затихали постепенно. Сначала народ всё больше разбредался по пляжу, расстилая на песке циновки и покрывала: кто-то доставал съестное и вино, кто-то засыпал, кто-то пел песни, другие же вели неспешный разговор и смотрели на тускнеющее ближе к рассвету облако. Да и костёр, прогорев, сделался ниже: его пламя больше не подкармливали и время его было отмерено.
Этерь нашла его прогуливающимся вдоль кромки воды, с закатанными до колен штанами и жилеткой, переброшенной через плечо. Венок всё ещё был на ней, но сполз на сторону.
— Можно с тобой? — спросила она, пока мрак кругом рассеивался.
Ильхо пожал плечами, отвернувшись и спрятав улыбку. Они побрели дальше бок о бок, и он сцепил руки за спиной, сжав в горсти чуть не слетевшую на землю жилетку.
Вода омывала его щиколотки, то накатывая, то отступая. Он первым решился заговорить.
— Мы завтра собираемся кататься на досках. С Тео. Хочешь с нами?
— А как же твоя работа? — съехидничала Этерь.
— Мы пойдём вечером.
Она придерживала руками подол платья, чтобы тот не намок. Ильхо уже не думал, что она ответит, но Этерь всё же сказала:
— Я тоже хочу.
— У тебя ещё есть шанс научиться стоять до того, как погода испортится.
— А когда она испортится?
— Через недели две-три. Бывает — раньше, бывает — позже. А если хочешь узнать что-то про погоду, спроси у фермеров — они лучше всех знают.
— Я не видела здесь Барудо. Как он?
— Скучает без тебя. Он, наверное, с ума сойдёт от счастья, когда узнает, что ты всё ещё здесь.
— А он и так знал. Все знали. — Этерь ухмыльнулась.
И Ильхо бы обиделся, что все они скрывали от него правду, сговорившись за спиной, но подумал не об этом, а о Барудо, таком сбитом с толку, словно у него почва ушла из-под ног.
— Так отчего же он был не в себе в последнее время?
Она нахмурилась задумчиво на его слова.
— Пойду, как рассветёт, к нему.
— Я с тобой. А после в Цеха
Чуть подумав, он признался нехотя:
— Тебе идёт.
— Что?
— Венок. И всё остальное.
Этерь метнула на него острый взгляд и остановилась; они стали друг напротив друга.
Перед самым рассветом красок в мире совсем не оставалось, всё сделалось сизым, вытравленным. Будто они находились по другую сторону, на изнанке мира.
Молчание растягивалось, Этерь стояла, он стоял. Бездействие обволакивало тело, заставляя лишь представлять, как он наклоняется и целует её, осторожно придерживая за подбородок, но не делая этого.
