А Этерь всё же ступила вперёд, не отводя отяжелевшего взгляда от его губ. Приоткрыв собственные.
И он ничего не делал, чтобы остановить её, — они были в полушаге от поцелуя.
Но их остановил крик.
Истошный вопль пронёсся над островом, вспугнув птиц в ближайшем подлеске, заставив встрепенуться всех, кто отдыхал поблизости. Кричали совсем рядом. Они оба обернулись на звук, и крик повторился.
Кричала женщина — Ильхо не сразу опознал её по голосу, но ею оказалась Аурия, — она неслась вдалеке по направлению от скал, закрывающих бухту с одной стороны, то и дело спотыкаясь от страха. К ней поспевали люди. «Там!.. Там!..» — звонко голосила она, указывая позади себя, но в синеве тающей ночи в пене волн было не разглядеть, что её так напугало.
Ильхо подобрался, когда начали кричать те, кто был ближе к Аурии и кто мог хоть что-то рассмотреть. В сбившейся толпе поднялась паника: всё новые люди подбегали к ней, а завидев что-то или кого-то, поднимали шум. Аурию подхватили под руки и помогли увести подальше, и многие принялись разбегаться в стороны, хотя бы в подлесок или на пригорок.
От костра остались лишь тлеющие угли, и он совсем не давал света.
Ильхо встревоженно поглядел на Этерь, она — на него, и они поняли друг друга без слов. Не было ни шанса, что они смоются с остальными, так и не узнав, не увидев всё своими глазами. И потому они вместе понеслись в сторону скал, что укрывали бухту не только на суше, но и выступали местами из воды затупленными клыками.
А когда они добежали, все прочие уже убрались прочь, но испуганные возгласы до сих пор раздавались далеко позади.
— Видишь что-нибудь? — взволнованно спросил он. Этерь не ответила, но тряхнула головой. Ветер подбрасывал её волосы, иногда закрывая лицо, — ей приходилось постоянно заправлять пряди за уши, чтобы хоть те не лезли в глаза.
Они благоразумно держались подальше от воды; Ильхо вздрогнул, а Этерь вскрикнула, и оба они отпрянули, когда чёрное пятно словно вздулось на гребне низкой волны, но не осело вместе с водой, а принялось расти и дальше, набухая и превращаясь в нечто поначалу бесформенное, уродливое, а после вытягиваясь в долговязую фигуру.
Этерь вцепилась в его руку; они не двигались, не в силах отвести взглядов от монстра, бредущего по мелководью к суше, прямо на них. Но не было похоже на то, что существо их видит или чувствует. Возможно, не на таком расстоянии.
— Что это такое? — спросила Этерь.
— Не знаю…
Морской дьявол должен был выглядеть вовсе не так. По крайней мере, не так его описывали моряки древности. А этот… это создание не имело ни хвоста, ни плавников. Однако чего только не могла скрывать пучина морская, неведомого человеку. Может, подобное существо вообще впервые встречается людям. В таком-то далёком от материка месте.
А ещё… оно смутными очертаниями, расплывающимися в предрассветном сумраке, напоминало человека.
— Думаешь, оно почует нас, если мы так и будем здесь стоять? — тихо подала голос Этерь.
— Даже если и нет, оно может почувствовать по-другому.
Цвет неба серел, вокруг стремительно светлело, а тварь всё бродила туда-сюда вдоль мелководья, то застывая и распахивая пасть, будто пробуя воздух на вкус, то окунаясь и вновь поднимаясь из воды. Не разгадать, была ли у неё цель. А потом она повернула к скалам.
Ильхо не мог оторваться от этого зрелища, и чем светлее становилось, тем больше деталей он мог разглядеть: вздувшуюся пузырями глянцевую кожу, длинные руки-ноги, всю эту тощую и не такую уж грозную фигуру.
И если уж она и имела сходство с человеком, то скорее с женщиной, чем с мужчиной.
— Ты чего? — Этерь потянула его за руку, когда он дёрнулся, чтобы последовать по берегу за существом.
— Мне нужно рассмотреть, — ответил он упрямо.
Невольно вспомнилась та акула, которую Этерь хотела погладить, только теперь они поменялись ролями и Этерь готова была костерить его на чём свет стоит, а его магнитом тянуло к занятому неспешным вынюхиванием существу.
— Пошли!
Этерь требовательно дёрнула его за руку, но в её голосе было больше отчаяния, чем решимости.
— Оно… Оно же как человек.
— Это не человек, даже если похоже. О чём ты?
— Тело моей матери так и не нашли.
Пожалуй, он впервые видел Этерь по-настоящему напуганной. Потому что она поняла, что он хочет сделать.
— Не ходи за ней!
Ильхо стряхнул её руку.
— Останься здесь.
— Ильхо!..
Но он пошёл по песку, по диагонали, с каждым шагом не только продвигаясь вдоль берега, но и приближаясь к воде, и оглядываясь иногда на Этерь, проверяя, послушалась ли она его. Пусть не переживает, он будет осторожен.
Но это существо…
— Кто ты? — пробормотал он себе под нос.
Ночь развеялась, но солнце ещё не показалось. Красок до сих пор не хватало, но он уже мог достаточно хорошо разглядеть чудище. Теперь оно облюбовало камни под скалами, выступающими из воды, подныривая и снова показываясь над водой. Тут же возвышались скалы в несколько человеческих ростов, с этой стороны закрывая бухту от ветров и взглядов.
Ильхо решился не спеша подойти к воде, оказавшись от существа на расстоянии не больше пары десятков шагов. Оказалось, что там была мёртвая рыбина, застрявшая меж камней, и теперь падальщик рвал её плоть острыми как иглы зубами, удерживая прибиваемую волнами тушу руками. Словно человек.
На чёрной, пузырившейся то ли коже, то ли чешуе, покрывавшей и голову тоже, невозможно было различить глаз, но они там наверняка были, потому что, когда Ильхо мягко прыгнул на ближайший валун, тварь вскинулась и уставилась прямо на него. Он замер, сердце колотилось так, что в груди было тесно.
Очень-очень медленно Ильхо опустил руки и присел на корточки.
Существо опять распахнуло пасть, пробуя воздух, и, оставив свою добычу, двинулось к нему: передвигаясь рывками от камня к камню.
Ильхо не двигался с места, старался не шелохнуться.
Солнце подобралось к горизонту, и в мир просочились вперёд самого диска его первые лучи, хлынули краски, и кожа представшего перед ним существа заиграла разноцветными переливами на чёрном. Ильхо глядел как заворожённый, как проблески алого, пурпурного, синего, зелёного и жёлтого ходят по вспенившемуся глянцу. Тварь, одновременно и прекрасная, и уродливая, замерла, поводя лицом-мордой из стороны в сторону.
— Ты… — слова давались с трудом, с хрипом, — ты знаешь меня?
Словно прямиком из грудной клетки существа вырвался короткий клёкот, почти трель.
Ильхо осторожно выдохнул. Тварь застрекотала ещё и ещё, потянулась к нему с видимым настырным интересом, открывая навстречу пасть. Он застыл, не отстраняясь, давая понять, что он ей не угрожает, а она подалась вперёд и медленно, почти с ленцой, погрузила свои зубы в его плечо, сомкнув огромную пасть на руке.
Он не закричал, а задохнулся. Боль прострелила не только руку, но и весь бок с такой обжигающей силой, что побелело в глазах, и, пошатнувшись, Ильхо потерял равновесие, съехал по камню, а тварь лишь сильнее подмяла его под себя, вгрызаясь в плоть.
Она игнорировала его попытки содрать её с себя и его задушенные стоны, как если бы он уже был мертв и не имел права сопротивляться. Его свободная рука пыталась ухватиться хоть за что-то, но кожа существа была гладкой, скользкой, и длинным пальцам не за что было зацепиться. А ноги с трудом искали точку опоры на осклизлом камне, ведь если он окончательно уйдёт под воду, то на этом всё и закончится.
От боли одна сторона от шеи до бедра онемела и перед глазами всё плыло, но тут пальцы наконец-то нашарили что-то помимо упругой кожи. Ильхо разглядел жабры и вцепился в них как в последний шанс выжить, запуская пальцы как можно глубже, и это точно ей не понравилось. Её нежный, гипнотизирующий стрекот превратился в высокую, на грани слуха, трель, которая готова была разорвать голову изнутри. Но он только сильнее сжал пальцы, собирая жабры в горсть.
Тварь разжала тиски пасти, рану тут же обожгло воздухом и солью, но эта боль была вытеснена отчаянием, с которым он пытался совладать с тварью. Та принялась полосовать его когтями своих тонких длинных лап, лишь бы теперь уже он разжал хватку, но он был уверен, что как только она окажется на свободе, то снова вцепится в него зубами, и на этот раз уже, возможно, в горло, поэтому не смел отпустить, пытаясь выдрать жабры без ножа.
